Немного позднее, когда смолкла радио музыка, Кики сказала, глядя на своего партнера с чувством благодарности и преданности:
— Знаете, у меня к вам просьба, большая просьба. Я раньше не смела... но теперь решилась.
— Ну говорите, в чем дело!
— Не возьмете ли вы сегодня к себе ночевать одного человека?
Эта просьба была высказана столь стыдливо, что Хурту сделалось как-то неловко за Кики. Но Кики тотчас же рассеяла недоразумение:
— Не меня, не меня, боже упаси!
— Но кого же? — спросил Хурт, притворяясь разочарованным.
— Это тайна, — шепнула Кики. — Ни одна душа не • должна знать об этом.
— Вы разжигаете мое любопытство.
— Ну, вы согласны? Даете слово?
— Кто же эта таинственная личность?
— Рыйгас, — шепотом, сначала оглянувшись, сказала Кики. — Ему сегодня негде приклонить голову.
— Но он только что был здесь?
— Ему пришлось уйти. Ему предстоят весьма важные дела, весьма важные, и именно сегодня ночью. К Умбъярву он уже не смеет пойти. Ну, вот я и дала ему ключ от своей квартиры...
— Тем лучше, вы теперь видите, что вам самой некуда деваться...
— Нет, нет, ему нельзя надолго оставаться у меня. Может, он уже и ушел. Говорит, что я в его делах ничего не смыслю. Приказал только молчать. И спросить у вас, нельзя ли ему на худой конец зайти к вам ненадолго или к Нийнемяэ. Но Реэт здесь нет, а с Ильмаром я не смею заговорить об этом. Я и с вами боялась заговорить, думала, вы рассердитесь. Но я увидела, каким вы бываете добрым, и потому решилась...
Минутку спустя Хурт прошел мимо госпожи Тарас, которая его остановила. Она сказала, что хочет сообщить ему нечто такое, что может его заинтересовать. Не зайти ли в библиотеку, где им никто не помешает?
Госпожа Тарас выглядела таинственной, кокетливо- оживленной. Со сладенькой улыбкой она уселась на том самом кожаном диване, на котором недавно застала хозяйку дома. Садясь, она заложила ногу за ногу, так что Хурт не мог не заметить ее обтянутых телесного цвета чулками ног до самого колена. Дамочка быстро натянула платье на колени.
— Не находите ли вы, что здесь удивительно уютно? Если бы сюда еще кофе...
Хурт был готов к услугам. Когда он вернулся, госпожа Тарас любезно спросила:
— Вам один кусок сахару или два?
Сидя тут с галантным кавалером, госпожа Тарас, по правде сказать, ничего не имела бы против, если бы какой-нибудь завистливый взгляд мелькнул в двери, будь то взгляд самой госпожи Раудкатс.
— Вы хотели сообщить мне что-то важное? - спросил наконец Хурт.
— Да-а! Я слышала, что вы уже не городской архитектор. Моему мужу очень понравилось, что вы последовали его совету.
— Неужели он действительно думает, что я последовал его совету?
— Конечно! Вы знаете, что мой муж за это время сделал? Он скупил все те участки, на которых город собирался строить свою ратушу. Теперь на этом месте будет стоять торговый дом. Он и подходит туда больше, не правда ли? И я так довольна. Ведь я все время боялась, что придут и снесут нашу квартиру. А теперь они всю свою ратушу должны перенести на другое место. Пусть-ка теперь попляшут!
— Вот как, — сухо ответил Хурт. — Это и была та тайна, которую вы хотели открыть мне?
— Нет, это еще не все! В ближайшие дни к вам обратятся. Некоторые акционеры, правда, рекомендовали другого архитектора, но будьте спокойны, я добьюсь, чтобы эту постройку получили вы.
— Это, конечно, весьма любезно с вашей стороны, но... я не могу взять на себя этой задачи.
— Разве у вас так много работы?
— Нет, не в этом дело. У меня есть другие причины;
Госпожа Тарас с изумлением смотрела на Хурта, который не проявил никакой радости по поводу ее большой доброты.
— Я не понимаю... — пожала госпожа Тарас плечами.
«Архитектору заказывают проект, и он этот проект
составляет, все остальное его не касается», — эта сказанная
Тарасом у Орайыэ фраза хорошо запомнилась Хурту. Или для архитектора действительно безразлично, для кого он строит дом? Нет, по крайней мере, на этот раз! На могиле своей мечты он не станет возводить этот торгашеский дом, пусть это делают другие!
— Ах, в конце концов вы согласитесь, — вскоре решила госпожа Тарас, — это все настроения... Но, ради бога, ни слова никому о том, что я вам здесь сказала. Если бы мой муж знал, что я уже говорила с вами об этом, да еще с глазу на глаз... Ох и рассердился бы он! Он у меня такой ревнивый! Да-а!.. Вы и представить себе не можете, какой ревнивый! Давайте уйдем отсюда скорее, а то он начнет искать меня, и если застанет нас тут вдвоем...
Эта таинственность была весьма наивна, но Хурт и не догадывался, какое подсознательное удовлетворение испытывала госпожа Тарас оттого, что она сумела хоть немножко отомстить мужу тем, что с глазу на глаз разболтала его тайну.
Под утро случилось нечто неожиданное, взволновавшее всех. Появилась полиция, которая принялась быстро проверять всех присутствующих. Как ни сопротивлялись, ни протестовали, ничто не помогло. Искали Рыйгаса, который, однако, исчез, неизвестно куда и когда.
Кийпсаар, как журналист, скоро разузнал, что ночью были обыски у. членов Национального фронта.
— Кто посмел! Пусть-ка сунутся! — храбрился Тарас.
Кийпсаар называл имена арестованных, обыск произведен и у Тамберга. Тамберг не поверил. Как это вообще возможно! С полнейшим спокойствием он пошел в библиотеку, чтобы позвонить. Но, положив на рычаг трубку, он едва устоял на ногах. Откуда они узнали? Кто предатель?! Он вдруг почувствовал смертельную усталость и прилег на диван, и перед глазами его на миг появились раскрытые ящики стола, секретный архив Национального фронта, который принесли к нему на хранение.
Гости быстро начали расходиться. Госпожа Раудкатс почувствовала себя несчастной оттого, что ее благородная попытка создать общую гармонию окончилась таким диссонансом. Сердце у нее защемило, она почувствовала страх. Еще так недавно Тамберг толковал с ней о старости и смерти, она посоветовала ему для развлечения предпринять заграничное путешествие, но Тамберг махнул рукой, шутливо намекнув на такое путешествие, из которого нет возврата.
Немного погодя "доктор Арукаск и мадемуазель Ормус хлопотали возле лежавшего на диване Тамберга, щупали ему пульс и выслушивали дыхание. А потом мадемуазель Ормус побежала за шприцем для укола.
От пустой квартиры веяло жутью, было неясно, что происходит там, за пределами дома, и что думает доктор Арукаск о состоянии больного. Черные футляры от скрипки и виолончели походили на заколоченные гробы.
Нотариусу Раудкатсу вспомнился вдруг вопрос Тамберга, можно ли учуять запах покойника за двадцать четыре часа до смерти, и он рассуждал про себя: «Я с закрытыми глазами могу отличить по запаху Го-Сотерна от Барзака, может, и теперь почую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91