К чему мне тогда добиваться здоровья?
— Помолчи-ка и будь умником! Так, теперь у тебя постель в порядке и одеяло на месте, засни!
— Ты никуда больше не пойдешь? Ты тоже ляжешь сейчас спать?
— Конечно!
— Но зачем ты недавно поглядела на часы? Не лги, ты хочешь избавиться от меня! Я знаю, я знаю, я знаю!
На следующее утро Розалинда проснулась раньше всех не только потому, что было воскресенье, но и оттого, что она во всю ночь почти не сомкнула глаз. Все то, что она подслушала за дверью и что постаралась увидеть собственными глазами, так устрашило ее, что даже ее при
родное чувство юмора, иногда помогавшее ей преодолевать разные конфузы, на этот раз покинуло ее. Она вынула из шкафа деревянную шкатулочку, открыла ее и из-под засушенных лепестков розы и перевязанной синей ленточкой пачки писем и фотографий достала линованую бумагу, уселась за стол и, вооружившись очками, принялась писать письмо, начав его обращением.
Она исписала уже три листа, выговорила все, что было у нее на душе, при этом так расположив краски, что представала опасной обольстительницей, а несчастной жертвой, к чьей тяжкой болезни теперь прибавились еще гибельные искушения.
Рука уже устала от писания. Старая дева, сделав передышку, начала придумывать,- как бы ей доставить письмо на почту так, чтобы никто не узнал. Она не сомневалась, что после этого Ильмар с большей симпатией отнесется к ней, как к своей благодетельнице.
Размышляя обо всем этом, она незаметно уснула. Проснулась она, когда ее позвали вниз пить кофе.
Луи не было за завтраком, потому что у него поднялась температура, и Розалинда бросала укоряющие взгляды на Реэт, этот корень зла.
Но удивительное дело, Реэт не выказала к Розалинде никакого дурного чувства, а попросила ее зайти на минутку в свою комнату, где она чистосердечно, хотя и не без осторожности, рассказала все, что произошло вчера вечером.
Ей не хочется, сказала она, чтобы Ильмар знал обо всем этом, потому что он может сильно рассердиться, приехать сюда и сделать с Луи такое, что вовсе не полезно для его здоровья. Реэт сама хорошо понимает, как плохо действует на Луи ее присутствие, но сразу же вернуться опять в город ей также не хочется, — Ильмару может показаться, будто здесь что-нибудь случилось.
Одним словом, Реэт решила пойти на несколько дней к Кики, а Луи пусть скажут, что она вернулась в город.
Когда Розалинда позднее, снова вооружившись очками и принявшись за свое вязанье, обдумывала все услышанное, она пришла к выводу, что Реэт все же лучше, чем ока думала.
И она не могла успокоиться, пока не сожгла свое послание.
Едва Реэт вышла из дому, чтобы уже рано утром отправиться к Кики, как на лесной дорожке ей повстречался Йоэль, словно дожидавшийся ее тут все время. Радость свидания была так велика, что Реэт совершенно забыла, куда направлялась. Ноги сами повели их на боковые, укромные тропинки. Орешники давали им пищу, мох служил сиденьем, а жажду утолял колодец на чужом хуторе. От хлынувшего вдруг дождика они скрылись под большой елью, а когда им становилось холодно, они согревались взаимной близостью. Они были счастливы и беспечны и только поздно вечером дошли до мельничной плотины. Здесь они на некоторое время остановились, глядя на скопившуюся за шлюзом воду, и тут их нашла Кики; пришедшая за молоком.
— Можно ли нам к тебе, ведь у вас дом полон народу? — усомнилась Реэт, когда они все вместе поднялись в гору.
— Почему нельзя, в доме пусто, как было весной!
— Как было весной? — спросила Реэт, многозначительно взглянув на Йоэля.
Обоих охватила такая радость, что они чуть не закружили Кики.
— Да, все уехали. Вы же знаете, школы и кафе уже начали свою работу. Я тоже скоро умчусь отсюда, а потом в Париж. Не верите? У меня уже и паспорт есть! Наверху я вам покажу. Впрочем, нет, нет, подождите, не входите! Я пойду вперед, а вы потише! Тихонько закройте дверь, чтобы ветра не было. Я пасьянс не кончила, не мешайте мне.
Она поставила кувшин с молоком на подоконник, встряхнула головой, уселась и принялась раскладывать карты.
«Кики изрядно пополнела», — подумал Йоэль, бросив взгляд на голые руки и шею Кики. Реэт положила руку на плечо Ноэлю и почтительно глядела на стол.
— Не выходит! — с досадой сказала Кики. — Сами видите, что не выходит! Уже который раз пробую, а все не выходит!
— А что ты задумала?
— Я задумала, что... Нет, не скажу. Вы поверите, что так и есть, огорчитесь, рассердитесь на меня...
— А разве это нас касается? — спросил. Йоэль. - Разве ты не на себя раскладываешь?
— На себя? Нет, зачем же на себя? - удивилась Кики с тем кокетливым видом, из-за которого никогда нельзя было понять, правду она говорит или нет.
— Конечно, на тебя похоже, что ты не станешь гадать на себя. Ты же неисправима! — сказал Иоэль.
— Покажи свою руку! — попросила Кики Иоэля.
Так как уже стемнело, им пришлось подойти к самому окну. Почувствовав возле своей руки теплоту груди гадальщицы, Йоэль слегка отстранился, чтобы не причинять боль Реэт.
— Ну да, — начала хиромантка, на ощупь отыскивая пальцем что-то на ладони и покачав головой. — Вот в чем дело! Линия сердца у тебя совсем смутная, разветвляется в разные стороны и никуда не ведет.
Йоэль почувствовал себя внутренне задетым. Он и сам отлично знал, — насколько тверд он во всем, что касается разума, настолько же неопытно и неуверенно его сердце. В этой области он довольствовался случайностью, здесь он шагал словно по болотистой местности, не зная, когда провалится или споткнется нога. Он вырвал свою руку и сказал:
— Лучше дай нам поесть. Мы голодны.
— Нет, нет, погадай и мне на картах! Погляди и мою руку! — стала просить Реэт.
Кики инстинктивно чувствовала, что в отношениях между этими двумя наступила мертвая точка, и, сколько бы они ни дурачились здесь, ни один из них не смеет взглянуть правде в глаза, а старается убежать от нее. Кики сама всю жизнь страдала от этого, и теперь у нее не было никакого основания, чтобы завидовать другим, скорее, ей захотелось подтолкнуть и даже спровоцировать их. В своей любовной игре они ничуть не стеснялись ее, наоборот, даже бравировали перед ней, но какое это имело значение! «Бедняжки!» - подумала Кики и начала раскладывать карты для Реэт.
Они предсказывали многое: вечерние путешествия, письма, деньги, флирт с молодым человеком, смерть, но сердце успокаивалось на своем муже.
«В глубине души Кики, наверно, слегка ревнует, — подумала Реэт, — она не хочет разложить карты так, чтобы вышло совсем хорошо». Да и упоминание о своем муже в данной ситуации было не особенно тактичным.
Пока Кики накрывала на стол, Реэт полежала на ее кровати, подложив руки под голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Помолчи-ка и будь умником! Так, теперь у тебя постель в порядке и одеяло на месте, засни!
— Ты никуда больше не пойдешь? Ты тоже ляжешь сейчас спать?
— Конечно!
— Но зачем ты недавно поглядела на часы? Не лги, ты хочешь избавиться от меня! Я знаю, я знаю, я знаю!
На следующее утро Розалинда проснулась раньше всех не только потому, что было воскресенье, но и оттого, что она во всю ночь почти не сомкнула глаз. Все то, что она подслушала за дверью и что постаралась увидеть собственными глазами, так устрашило ее, что даже ее при
родное чувство юмора, иногда помогавшее ей преодолевать разные конфузы, на этот раз покинуло ее. Она вынула из шкафа деревянную шкатулочку, открыла ее и из-под засушенных лепестков розы и перевязанной синей ленточкой пачки писем и фотографий достала линованую бумагу, уселась за стол и, вооружившись очками, принялась писать письмо, начав его обращением.
Она исписала уже три листа, выговорила все, что было у нее на душе, при этом так расположив краски, что представала опасной обольстительницей, а несчастной жертвой, к чьей тяжкой болезни теперь прибавились еще гибельные искушения.
Рука уже устала от писания. Старая дева, сделав передышку, начала придумывать,- как бы ей доставить письмо на почту так, чтобы никто не узнал. Она не сомневалась, что после этого Ильмар с большей симпатией отнесется к ней, как к своей благодетельнице.
Размышляя обо всем этом, она незаметно уснула. Проснулась она, когда ее позвали вниз пить кофе.
Луи не было за завтраком, потому что у него поднялась температура, и Розалинда бросала укоряющие взгляды на Реэт, этот корень зла.
Но удивительное дело, Реэт не выказала к Розалинде никакого дурного чувства, а попросила ее зайти на минутку в свою комнату, где она чистосердечно, хотя и не без осторожности, рассказала все, что произошло вчера вечером.
Ей не хочется, сказала она, чтобы Ильмар знал обо всем этом, потому что он может сильно рассердиться, приехать сюда и сделать с Луи такое, что вовсе не полезно для его здоровья. Реэт сама хорошо понимает, как плохо действует на Луи ее присутствие, но сразу же вернуться опять в город ей также не хочется, — Ильмару может показаться, будто здесь что-нибудь случилось.
Одним словом, Реэт решила пойти на несколько дней к Кики, а Луи пусть скажут, что она вернулась в город.
Когда Розалинда позднее, снова вооружившись очками и принявшись за свое вязанье, обдумывала все услышанное, она пришла к выводу, что Реэт все же лучше, чем ока думала.
И она не могла успокоиться, пока не сожгла свое послание.
Едва Реэт вышла из дому, чтобы уже рано утром отправиться к Кики, как на лесной дорожке ей повстречался Йоэль, словно дожидавшийся ее тут все время. Радость свидания была так велика, что Реэт совершенно забыла, куда направлялась. Ноги сами повели их на боковые, укромные тропинки. Орешники давали им пищу, мох служил сиденьем, а жажду утолял колодец на чужом хуторе. От хлынувшего вдруг дождика они скрылись под большой елью, а когда им становилось холодно, они согревались взаимной близостью. Они были счастливы и беспечны и только поздно вечером дошли до мельничной плотины. Здесь они на некоторое время остановились, глядя на скопившуюся за шлюзом воду, и тут их нашла Кики; пришедшая за молоком.
— Можно ли нам к тебе, ведь у вас дом полон народу? — усомнилась Реэт, когда они все вместе поднялись в гору.
— Почему нельзя, в доме пусто, как было весной!
— Как было весной? — спросила Реэт, многозначительно взглянув на Йоэля.
Обоих охватила такая радость, что они чуть не закружили Кики.
— Да, все уехали. Вы же знаете, школы и кафе уже начали свою работу. Я тоже скоро умчусь отсюда, а потом в Париж. Не верите? У меня уже и паспорт есть! Наверху я вам покажу. Впрочем, нет, нет, подождите, не входите! Я пойду вперед, а вы потише! Тихонько закройте дверь, чтобы ветра не было. Я пасьянс не кончила, не мешайте мне.
Она поставила кувшин с молоком на подоконник, встряхнула головой, уселась и принялась раскладывать карты.
«Кики изрядно пополнела», — подумал Йоэль, бросив взгляд на голые руки и шею Кики. Реэт положила руку на плечо Ноэлю и почтительно глядела на стол.
— Не выходит! — с досадой сказала Кики. — Сами видите, что не выходит! Уже который раз пробую, а все не выходит!
— А что ты задумала?
— Я задумала, что... Нет, не скажу. Вы поверите, что так и есть, огорчитесь, рассердитесь на меня...
— А разве это нас касается? — спросил. Йоэль. - Разве ты не на себя раскладываешь?
— На себя? Нет, зачем же на себя? - удивилась Кики с тем кокетливым видом, из-за которого никогда нельзя было понять, правду она говорит или нет.
— Конечно, на тебя похоже, что ты не станешь гадать на себя. Ты же неисправима! — сказал Иоэль.
— Покажи свою руку! — попросила Кики Иоэля.
Так как уже стемнело, им пришлось подойти к самому окну. Почувствовав возле своей руки теплоту груди гадальщицы, Йоэль слегка отстранился, чтобы не причинять боль Реэт.
— Ну да, — начала хиромантка, на ощупь отыскивая пальцем что-то на ладони и покачав головой. — Вот в чем дело! Линия сердца у тебя совсем смутная, разветвляется в разные стороны и никуда не ведет.
Йоэль почувствовал себя внутренне задетым. Он и сам отлично знал, — насколько тверд он во всем, что касается разума, настолько же неопытно и неуверенно его сердце. В этой области он довольствовался случайностью, здесь он шагал словно по болотистой местности, не зная, когда провалится или споткнется нога. Он вырвал свою руку и сказал:
— Лучше дай нам поесть. Мы голодны.
— Нет, нет, погадай и мне на картах! Погляди и мою руку! — стала просить Реэт.
Кики инстинктивно чувствовала, что в отношениях между этими двумя наступила мертвая точка, и, сколько бы они ни дурачились здесь, ни один из них не смеет взглянуть правде в глаза, а старается убежать от нее. Кики сама всю жизнь страдала от этого, и теперь у нее не было никакого основания, чтобы завидовать другим, скорее, ей захотелось подтолкнуть и даже спровоцировать их. В своей любовной игре они ничуть не стеснялись ее, наоборот, даже бравировали перед ней, но какое это имело значение! «Бедняжки!» - подумала Кики и начала раскладывать карты для Реэт.
Они предсказывали многое: вечерние путешествия, письма, деньги, флирт с молодым человеком, смерть, но сердце успокаивалось на своем муже.
«В глубине души Кики, наверно, слегка ревнует, — подумала Реэт, — она не хочет разложить карты так, чтобы вышло совсем хорошо». Да и упоминание о своем муже в данной ситуации было не особенно тактичным.
Пока Кики накрывала на стол, Реэт полежала на ее кровати, подложив руки под голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91