Вокзал на Фридрихштрассе. Не опоздать только, не опоздать! Наконец этот человек в стеклянных потолках вокзала: «Скорый Берлин — Мариенбург — Кенигсберг — Эйдкунен — Рига, первый и второй класс впереди и посредине, третий позади». Наконец все же, пыхтя, подъезжает поезд, и носильщик пробивает себе путь к вагону. Чего еще не успел сделать? Хозяйка обещала отнести на почту письма. Выполнит ли она свое обещание? Или отнесет их сначала в полицию? Кто будет продолжать постройку Шелла? Или здание так и останется недостроенным, с пустыми глазницами окон? Не сохранит ли бетон следа тайного возбуждения тех, кто его клал? Может быть, через тысячелетия кто-нибудь сумеет прочесть этот «сейсмограф»? Место напротив занято пожилой дамой с крашеными волосами, читающей книжку романа в издании Улыптейна. Ага, история о Маттиа Паскале которого сочли мертвым и на могиле которого поставили крест. Крест над всей здешней жизнью! Новая страница! Рядом сидит пузатый господин с сигарой во рту и, шурша бумагой, разворачивает последний номер газеты «Фелькишер беобахтер». Не суйте, пожалуйста, руку под самый нос! Встаю, чтобы оттолкнуть этот непрошеный шлагбаум. Ах, извините! Замечаю свастику в его галстуке. Стою, не собираюсь выходить, благодарю вас, не беспокойтесь, я и в окно смотреть не хочу. В коридоре возле черных круглых картонок стоит одетая в черное дама с белыми цветами, которые она нюхает, поднося их к носу рукой в черной перчатке. Нюхает, закрывает глаза, нюхает, открывает глаза - и глаза эти скользят по мне. Не шпионка ли?..
Словно в кино откуда-то издали выплывает на передний план, увеличивается и встает перед глазами картина реальных цветов. Они тоже белые, и их нюхает сейчас эта женщина с прической Греты Гарбо — как ее зовут? Через стол она бросает притворно робкие взгляды на своего визави, который уставился в нее глазами, пребывая, однако, мыслями за тысячу километров отсюда. Госпожа Орайыэ наконец умолкла.
— За ваше здоровье! — доносится с той стороны стола. — За ваше возвращение! Вы теперь и останетесь у нас, не правда ли?
— Примите мое соболезнование! — говорит госпожа Раудкатс, чокаясь со звоном.
— Почему же соболезнование? — допытывается Хурт.
— Поживете здесь с месяц или год, тогда узнаете. Тогда вас снова потянет за границу.
1 Речь идет о романе Пиранделло «Покойный Маттиа Паскаль».
— Ошибаетесь, мадам. Я давно мечтал поработать на родине. Так сказать, применить тут свои знания и опыт. Не понимаю, чего мне бояться.
— Но жизнь здесь так убога, так мелка...
— Ну так сделаем ее большой! Схватимся с этой жизнью врукопашную. Буду рад получить работу, и чем труднее, тем лучше. Годы учения и странствий окончены, а работы я не боюсь.
— Придется, наверное, во многом разочароваться...
— Ну что ж? Разочарования заставят переоценить кое- что. Как скучна была бы жизнь без таких переоценок. Не правда ли?
— Как видно, вы такой же неисправимый оптимист, что и Кики.
Хурт поднял бокал за здоровье Кики. Госпожа Раудкатс испытала легкое разочарование, потому что надеялась найти в лице Хурта товарища по утонченным вкусам, который стремится к высшему духовному климату, который во имя воздуха горных высот умеет презирать всяческие болота и низины.
— Хурт знает, где раки зимуют, - сказал Орайыэ через стол. - Лучшего времени для возвращения и выбрать нельзя было. Вон Тарас говорит, что крона падает. И Тамберг тоже не прочь, чтобы она упала. Новые дома начнут вырастать как грибы. Архитекторам работы хватит, в этом сомневаться не приходится. Догадался бы я в свое время отложить деньжат, и я бы сегодня же договорился с архитектором.
— Ну, положим, господин Орайыэ тоже не проедает всего, что зарабатывает, — скептически заметил Тарас.
Он был убежден, что у каждого человека имеется в кармане чековая книжка.
— Проедаем, как не проедаем, — ответил Орайыэ. — Моя жена, видите ли, любит хороший стол. А то бы и я, может, по вечерам перед сном любовался какими-нибудь акциями.
— Но, Пауль!.. — с укором сказала госпожа Орайыэ.
— Не так-то выгодны сейчас эти стройки, — предостерегающе заметил Тарас. — Это просто удивительно, как у нас любят браться за всякие непосильные дела. Планы, да, они великолепны, с фундаментом мы тоже кое-как справляемся, а потом вдруг подскакивают заработная плата рабочих и цены на строительные материалы.
— Зачем же вы сами взвинчиваете цены на цемент? — перебил его Кийпсаар.
Тарас был связан с той отраслью промышленности, которая переживала кризис. Отечественные цены на цемент
были вдвое выше заграничных, и выбраться на внешний рынок надеялись только после падения кроны.
— И работа останавливается, — продолжал Тарас, не обращая ни малейшего внимания на реплику Кийпсаара. — Точно так же я смотрю на постройку новой ратуши. На один только конкурс проектов уже' истрачена изрядная сумма. Я бы хотел задать вопрос: нужна ли нам вообще сейчас новая ратуша? Не можем мы разве обходиться старой?
— Обходиться, вечно это слово — обходиться! — ответил Кийпсаар. — Когда же, черт подери, мы наконец начнем жить, если мы большего не желаем, как только обходиться!
— Но подумайте сами, на чьи деньги, в конце концов, возводится подобное здание? На наши денежки! А польза? Ладно, сейчас многие из городских учреждений ютятся в наемных квартирах, а тогда их, быть может, удастся собрать под одну крышу. А результат? Наемные квартиры освободятся, к ним прибавятся еще новые, и цены на дома упадут. Нет, в нынешнее время нельзя строить дома. По крайней мере жилые дома. Другое дело торговые помещения.
— Вот видишь, — сказал Орайыэ Хурту, — тут у тебя уже намечается противник, с которым тебе сразу придется схватиться.
— Нет, про архитекторов я не хотел сказать ничего плохого, — простодушно принялся оправдываться Тарас, не уловив шутки в словах Орайыэ. — При чем тут архитектор? Ему заказывают проект дома, и он его делает. Остальное не должно его касаться.
Госпожа Раудкатс заметила, как искривились уголки губ Хурта и как он опустил веки. Кийпсаар сказал:
— Господин Тарас считает, будто архитектор это все равно что автомат для лакомств: опустил цент — и получай конфетку.
— Я считаю, — начал Тамберг, вертя в пальцах левой руки рюмку ликера, — что перед нашими архитекторами, в том числе и перед господином Хуртом, стоит большая задача — найти наш собственный стиль в архитектуре.
Глаза Хурта все еще были опущены. Услышанные замечания он считал как бы приветственными речами в свою честь, и ему было неловко. «Свой стиль? — подумал он. — Дайте мне сначала изучить стиль вашей жизни...»
— Найти наш национальный стиль, — уточнил Тамберг.
— Как мы можем требовать национального стиля, когда никто из нас еще не является достаточно национальным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91