Поди отыщи свою любовницу, может быть, она еще жива! Ступай к ней! Да еще этот сын, нечего сказать, замечательный парень!
— Оставь, пожалуйста, в покое несчастного мальчика!
— И оставлю, да и что он мог поделать... если такие родители. Как вспомню, все это ужасно! Он... недалек был от...
— Замолчи! Я не могу!
— Ты старался закрывать глаза перед правдой. Он был твоим родным сыном, но разве ты его любил? Ты дал ему вырасти в другом городе, чтобы твой грех не колол тебе глаза! Ты даже не посмел называть сына сыном! И, наверно, не прочь был, чтобы он скорее сгинул... Не послал вовремя в санаторий, где он мог бы поправиться. Не то чтобы ты пожалел нескольких сотен крон, нет, но ты вообще не беспокоился, выздоровеет он или нет. Он всегда был для тебя помехой, как дурное воспоминание, как укор совести.
Никто еще не предъявлял Ильмару таких тяжких обвинений. Он попытался защитить себя, найти себе оправдание, но это ему плохо удавалось.
«Не сознаться ли и мне теперь во всем?» — промелькнуло в голове у Реэт, но она тут же почувствовала, что это означало бы восстановление прежних отношений с Ильмаром, а в ней что-то противилось этому.
— Я-то верила, что если другие лгут и скрывают, то хоть ты, по крайней мере, этого не делаешь... Но теперь я вижу, что все вы, пасторы, одним миром мазаны! Передо мной ты скрывал эту историю, быть может, из страха потерять меня, но почему ты боялся Луи? Своего родного сына ?
— Я и ему хотел признаться, когда услышал, как он относится к тебе, я хотел открыть ему глаза, но опоздал... И если я чего-нибудь боялся, то только того, что голая правда убьет его душу.
— Теперь ты убил его ложью!
— Как так?
— Ты, наверно, понятия не имеешь, как Луи страдал оттого, что не знал, кто его мать и отец.
— Я этого никогда не замечал.
— А я замечала. Я читала те бумажки, на которых он записывал свои мысли, и знаю, что именно это больше всего мучило его. Он охотно покончил бы с собой, если бы посмел. Но он был труслив, как и ты!
— Об этом я слышу впервые.
— Ты никогда не замечаешь, что происходит вокруг тебя. Часто ли ты видел и меня? Интересовало и тебя когда-нибудь, что я делаю, думаю и чувствую? Делился ли ты со мной своими заботами?
— Но я тебя все время любил. Я желаю тебе только добра.
— Какое это имеет значение! Если мы все время отдалялись друг от друга... Только добра? Да, ты добр ко мне, но мне этого мало. Иногда мне даже хочется, чтобы ты рассердился на меня... Ты же одинаково добр ко всем...
Ильмар, который всегда считал свою природную доброту достоинством, почувствовал, что его не понимают, что о нем судят несправедливо. Ему хотелось растолковать, доказать Реэт, каким достоинством является природная доброта, как Реэт все еще не умеет ценить ее, но чем могли помочь теперь слова? В таком настроении невозможно было бы убедить ее. Ильмар опустил голову на руки и мизинцем украдкой вытер глаз. Реэт это заметила, но не только не растрогалась, а даже почувствовала отвращение к слезам, до которых, видимо, скоро дойдет дело.
— Я попытаюсь... Может быть, в будущем я сумею исправить то зло, которое я тебе причинил, — сказал Ильмар. — Если подумать, то твоя жизнь действительно несколько бедна и ограниченна... Но я не ставлю тебе преград, ты человек свободный и можешь делать, что только пожелаешь. Если тебе тяжело жить со мной...
Ильмар не мог продолжать в том же духе, потому что это становилось неискренним.
— Поздно, поздно все! — прервала его Реэт.
— Как поздно? Что ты имеешь в виду?
— Ведь и мне предстоит участь Луи. У меня уже температура и колет в легких...
— Ты мне ничего не говорила об этом! Это невозможно!
— Как могло быть иначе, — ведь этот дом весь кишит микробами.
— Ты сейчас же поедешь со мной в город, покажешься врачам, сделаешь анализы...
— Ах, — махнула Реэт рукой.
Ильмар проявил большое участие, обещал распорядиться, чтобы во всей даче произвели дезинфекцию, а потом Реэт устроится здесь свободно, по своему желанию, и по указанию врачей заведет твердый режим, тогда и здоровье вернется.
— Я ни одного дня не желаю жить здесь! Неужели ты думаешь, что я здесь, вдали от всех других людей, могу поправиться? Я хочу уйти от всего здешнего, от этой скуки, от этой однообразной жизни! Я не хочу, не хочу, не хочу!
И Реэт отчаянно заколотила руками по подушке.
Ильмар умолк. Через некоторое время он сказал робко:
— Можно бы подумать о каком-нибудь санатории...
Мысль об отправке Реэт в санаторий появилась случайно и была еще не обдумана, к тому же Ильмару не хотелось сразу же связывать себя обещаниями, поэтому он не стал развивать ее. Реэт, напротив, мысль эта пришлась *по душе. На самом деле, не поехать ли ей в санаторий?
Нет, не на родине! Госпожа Раудвере с Кики уезжают, не присоединиться ли к ним, или пусть они хотя бы разузнают... Только с Йоэлем жалко было бы расставаться!
Ильмар понял, что мысль о санатории позволила Реэт забыть о тяжелой ране, нанесенной ей его признанием. Он уехал в город с более легким сердцем, чем мог надеяться. Реэт с ним не поехала, она пожелала провести здесь еще несколько погожих дней, чтобы потом подвергнуться в городе основательным исследованиям.
Едва шум мотора стих, как Реэт накинула пальто, чтобы отправиться на тот берег озера. Легким шагом прошла она по росистой меже. И как когда-то раньше, она и сейчас остановилась на минутку в дверях Йоэля, в радостном возбуждении, ожидая повторения знакомых восторгов, которые он выражал на этом же месте. Но восторга не последовало.
— Я свободна! — воскликнула Реэт.
— Как свободна? Что это значит? — спросил Йоэль, пожимая ей руку.
— Я чувствую, что ничто не связывает меня больше... с ним.
И Реэт рассказала все, что произошло между нею и Ильмаром.
— А ты и не? — спросила наконец Реэт.
Действительно, Йоэль почувствовал, что свобода Реэт
связывает его гораздо больше, чем когда-либо раньше. Вместе с исчезновением опасности притупилась и возбуждающая острота его увлечения.
— Если ты думаешь уехать... — нашел себе Йоэль подходящее оправдание.
— Но мне и не нужно уезжать! Если ты хочешь, я могу остаться здесь. Останусь в Соэкуру на всю зиму. Скажу Ильмару, что я вовсе не так больна, как он думает. И тогда ты часто будешь приезжать ко мне в гости, ведь у тебя зимой не так много работы... Будешь оставаться у меня на несколько дней... Будем ходить вместе на лыжах, кататься на санках... Как ты думаешь?
— Не так это просто. Что скажет Ильмар?
— Вот еще вопрос! Разве когда-нибудь раньше ты беспокоился об этом?
— Подумай все же, теперь лето и осень... Но зимой поселиться в деревне?..
— Погляди мне в глаза!
Ухватившись обеими руками за уши Йоэля, Реэт долгим, испытующим взглядом посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Оставь, пожалуйста, в покое несчастного мальчика!
— И оставлю, да и что он мог поделать... если такие родители. Как вспомню, все это ужасно! Он... недалек был от...
— Замолчи! Я не могу!
— Ты старался закрывать глаза перед правдой. Он был твоим родным сыном, но разве ты его любил? Ты дал ему вырасти в другом городе, чтобы твой грех не колол тебе глаза! Ты даже не посмел называть сына сыном! И, наверно, не прочь был, чтобы он скорее сгинул... Не послал вовремя в санаторий, где он мог бы поправиться. Не то чтобы ты пожалел нескольких сотен крон, нет, но ты вообще не беспокоился, выздоровеет он или нет. Он всегда был для тебя помехой, как дурное воспоминание, как укор совести.
Никто еще не предъявлял Ильмару таких тяжких обвинений. Он попытался защитить себя, найти себе оправдание, но это ему плохо удавалось.
«Не сознаться ли и мне теперь во всем?» — промелькнуло в голове у Реэт, но она тут же почувствовала, что это означало бы восстановление прежних отношений с Ильмаром, а в ней что-то противилось этому.
— Я-то верила, что если другие лгут и скрывают, то хоть ты, по крайней мере, этого не делаешь... Но теперь я вижу, что все вы, пасторы, одним миром мазаны! Передо мной ты скрывал эту историю, быть может, из страха потерять меня, но почему ты боялся Луи? Своего родного сына ?
— Я и ему хотел признаться, когда услышал, как он относится к тебе, я хотел открыть ему глаза, но опоздал... И если я чего-нибудь боялся, то только того, что голая правда убьет его душу.
— Теперь ты убил его ложью!
— Как так?
— Ты, наверно, понятия не имеешь, как Луи страдал оттого, что не знал, кто его мать и отец.
— Я этого никогда не замечал.
— А я замечала. Я читала те бумажки, на которых он записывал свои мысли, и знаю, что именно это больше всего мучило его. Он охотно покончил бы с собой, если бы посмел. Но он был труслив, как и ты!
— Об этом я слышу впервые.
— Ты никогда не замечаешь, что происходит вокруг тебя. Часто ли ты видел и меня? Интересовало и тебя когда-нибудь, что я делаю, думаю и чувствую? Делился ли ты со мной своими заботами?
— Но я тебя все время любил. Я желаю тебе только добра.
— Какое это имеет значение! Если мы все время отдалялись друг от друга... Только добра? Да, ты добр ко мне, но мне этого мало. Иногда мне даже хочется, чтобы ты рассердился на меня... Ты же одинаково добр ко всем...
Ильмар, который всегда считал свою природную доброту достоинством, почувствовал, что его не понимают, что о нем судят несправедливо. Ему хотелось растолковать, доказать Реэт, каким достоинством является природная доброта, как Реэт все еще не умеет ценить ее, но чем могли помочь теперь слова? В таком настроении невозможно было бы убедить ее. Ильмар опустил голову на руки и мизинцем украдкой вытер глаз. Реэт это заметила, но не только не растрогалась, а даже почувствовала отвращение к слезам, до которых, видимо, скоро дойдет дело.
— Я попытаюсь... Может быть, в будущем я сумею исправить то зло, которое я тебе причинил, — сказал Ильмар. — Если подумать, то твоя жизнь действительно несколько бедна и ограниченна... Но я не ставлю тебе преград, ты человек свободный и можешь делать, что только пожелаешь. Если тебе тяжело жить со мной...
Ильмар не мог продолжать в том же духе, потому что это становилось неискренним.
— Поздно, поздно все! — прервала его Реэт.
— Как поздно? Что ты имеешь в виду?
— Ведь и мне предстоит участь Луи. У меня уже температура и колет в легких...
— Ты мне ничего не говорила об этом! Это невозможно!
— Как могло быть иначе, — ведь этот дом весь кишит микробами.
— Ты сейчас же поедешь со мной в город, покажешься врачам, сделаешь анализы...
— Ах, — махнула Реэт рукой.
Ильмар проявил большое участие, обещал распорядиться, чтобы во всей даче произвели дезинфекцию, а потом Реэт устроится здесь свободно, по своему желанию, и по указанию врачей заведет твердый режим, тогда и здоровье вернется.
— Я ни одного дня не желаю жить здесь! Неужели ты думаешь, что я здесь, вдали от всех других людей, могу поправиться? Я хочу уйти от всего здешнего, от этой скуки, от этой однообразной жизни! Я не хочу, не хочу, не хочу!
И Реэт отчаянно заколотила руками по подушке.
Ильмар умолк. Через некоторое время он сказал робко:
— Можно бы подумать о каком-нибудь санатории...
Мысль об отправке Реэт в санаторий появилась случайно и была еще не обдумана, к тому же Ильмару не хотелось сразу же связывать себя обещаниями, поэтому он не стал развивать ее. Реэт, напротив, мысль эта пришлась *по душе. На самом деле, не поехать ли ей в санаторий?
Нет, не на родине! Госпожа Раудвере с Кики уезжают, не присоединиться ли к ним, или пусть они хотя бы разузнают... Только с Йоэлем жалко было бы расставаться!
Ильмар понял, что мысль о санатории позволила Реэт забыть о тяжелой ране, нанесенной ей его признанием. Он уехал в город с более легким сердцем, чем мог надеяться. Реэт с ним не поехала, она пожелала провести здесь еще несколько погожих дней, чтобы потом подвергнуться в городе основательным исследованиям.
Едва шум мотора стих, как Реэт накинула пальто, чтобы отправиться на тот берег озера. Легким шагом прошла она по росистой меже. И как когда-то раньше, она и сейчас остановилась на минутку в дверях Йоэля, в радостном возбуждении, ожидая повторения знакомых восторгов, которые он выражал на этом же месте. Но восторга не последовало.
— Я свободна! — воскликнула Реэт.
— Как свободна? Что это значит? — спросил Йоэль, пожимая ей руку.
— Я чувствую, что ничто не связывает меня больше... с ним.
И Реэт рассказала все, что произошло между нею и Ильмаром.
— А ты и не? — спросила наконец Реэт.
Действительно, Йоэль почувствовал, что свобода Реэт
связывает его гораздо больше, чем когда-либо раньше. Вместе с исчезновением опасности притупилась и возбуждающая острота его увлечения.
— Если ты думаешь уехать... — нашел себе Йоэль подходящее оправдание.
— Но мне и не нужно уезжать! Если ты хочешь, я могу остаться здесь. Останусь в Соэкуру на всю зиму. Скажу Ильмару, что я вовсе не так больна, как он думает. И тогда ты часто будешь приезжать ко мне в гости, ведь у тебя зимой не так много работы... Будешь оставаться у меня на несколько дней... Будем ходить вместе на лыжах, кататься на санках... Как ты думаешь?
— Не так это просто. Что скажет Ильмар?
— Вот еще вопрос! Разве когда-нибудь раньше ты беспокоился об этом?
— Подумай все же, теперь лето и осень... Но зимой поселиться в деревне?..
— Погляди мне в глаза!
Ухватившись обеими руками за уши Йоэля, Реэт долгим, испытующим взглядом посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91