не наследник нужен хутору Рыуна, а рациональное ведение хозяйства.
Вечером Тоомас отправился на станцию за вещами Йоэля. Стадо вернулось домой, хозяйка занялась им, а Шйу с важным видом носилась кругом, то и дело бросая беглый взгляд на Йоэля. Йоэль услышал, как зазвенел жестяной подойник от первых струй молока, как звук- постепенно становился глуше, когда струя ударялась о пенистую поверхность. В памяти воскресли давно забытые дни и 'вечера. Тот же двор, тот же пруд с ивами, те же теплые звуки дойки, то же вечернее солнце сквозь вершины яблонь... Теперь здесь были чужие люди... Все же чем-то приятным, материнским, чем-то теплым и домашним веяло от нынешней хозяйки.
С ужином уже было покончено, молоко процежено и опущено в студеный родник, когда хозяйка спросила у Йоэля:
— Куда же я вас спать уложу? Туда, в этот дальний сарай, мне вас отправлять не хочется, вы же не бродяга, чтобы ночевать в сараях.
— А чем я лучше бродяги? — с улыбкой ответил Йоэль.
Выдвинув ящик комода, хозяйка принялась искать
наволочку и простыню. Потом пошла в амбар, где еще со школьных дней Йоэля ржавела железная кровать. Но не хватало матраца, и эту ночь все же приходилось устраиваться на сене.
— Тут над амбаром тоже, сено есть, — сказала она, — давайте подымемся наверх!
Снаружи вела вверх лестница. С бельем под мышкой, свободной рукой держась за край лестницы, подымалась вверх хозяйка. Йоэль шел следом в странном возбуждении, вызванном словами «подымемся наверх».
Наверху у него почти захватило дух от внезапного возбуждения. То, как он помогал расстилать простыню,; его отрывистый разговор и прикосновения к хозяйке — все это было так странно.
В эту ночь крепко спал только Тоомас. Он захватил больше половины кровати, и Альма почему-то не посмела потревожить его. Йоэль на сеновале тотчас же заставил себя успокоиться, разделся и лег, стараясь избавиться от чувства стыда. Но чувство это так угнетало, что подняло его с постели, заставило снова одеться и сойти вниз.
Словно вор, прокрался он через сад, чтобы поднять на горку Коопамяэ. Иногда он сжимал кулак и грози кому-то невидимому, иногда плевался, иногда произнес сквозь зубы какое-то неясное слово, но, увидев на Коопам красивые круглые булыжники, он принялся швырять и сначала бесцельно, а потом целясь в куст орешника, рос поодаль возле дороги. В неопределенном свете белой ноч1 расстояние казалось обманчивым, но Йоэль продолжа швырять камни, гюгса они не начали попадать в цел
с шорохом врезаясь в куст. Побушевав так, что заболели мышцы рук, он усталый, с мокрыми от росы ногами вернулся домой.
«Дурное предзнаменование, — уже спокойно сказал себе Йоэль, — за один день дважды потерять самообладание! Нужно браться за работу, все равно какую».
Несмотря на усталость, руки все еще хранили память о тех действиях,- которые он только что совершал. «Все могло бы кончиться иначе, — подумал Йоэль. — У Тоомаса даже мог появиться сын!» Мысль эта была отвратительна, но начала вертеться в голове и разбрасывать искры. «Может, Тоомас, даже согласился бы на это... в своей великой любви к Рыуне... Но согласился бы я на его месте? Никогда! Но, может, Тоомас и лелеет такие коварные планы? Ах глупости! К черту такие мысли!»
И Йоэль перевернулся на другой бок, чтобы уснуть.
На следующее утро все были заняты своей работой, и никто больше не обращал внимания на Йоэля. На этом хуторе он был предоставлен самому себе, был почти лишним.
Все население хутора ушло в Тагалаане на сенокос, домовничать осталась одна Вийу. Сначала она дичилась, но когда Йоэль принялся распаковывать чемоданы, она, стоя у двери и засунув в рот пальцы, с интересом смотрела на него, а потом присела на корточки возле чемоданов, следя за каждой вещичкой, вынимаемой оттуда. Вскоре Йоэлю удалось совершенно рассеять ее. страх и завоевать доверие. Со своим веселым круглым лицом, с красиво обрисованным ртом и живыми глазами, Вийу была очень похожа на мать. «И почему ей не когда-нибудь хозяйкой хутора Рыуна?» — спросил себя Йоэль, когда Вийу неумело накрывала ему на стол.
Было не совсем удобно сидеть дома вместе с подростком, когда все другие работают. Йоэль отыскал косарей в Тагалаане, и его тоже сейчас же запрягли в работу. Того, что было вчера вечером, словно и не существовало, хозяйка пыла спокойна и ласкова, и даже Тоомас был доволен, потому что лишний работник пришелся очень кстати.
На Йоэля уже глядели не как на гостя, а как на своего человека. «Так оно и должно быть, если я не хочу чувствовать себя чужаком», — подумал Йоэль. На следующий день его послали на мельницу, потому что мука кончалась. Потом ему пришлось отправиться к кузнецу, а после в лес хворостом, пришлось даже соломенную крышу чинить. Надо признаться, что труд земледельца очень разнообразен, но, в конце концов, я же не земледелец», — подумал Ноэль, внутренне уже начиная противиться всем тем обязанностям, горы на него, не задумываясь, возлагали.
Он уединился в амбаре, где в школьные годы проводил все летние каникулы, где было тихо и прохладно и где можно было разобрать свои старые книги и бумаги, спрятанные на дне сундука. Здесь так уютно пахло мукой и копченым ненароком. Но Йоэль ошибался, если думал, что его здесь оставят в покое. Приходил то один, то другой посмотреть, что он тут, собственно, делает, и его то и дело просили то помочь сено убирать, то изгородь починить, чтобы скотина не пролезала. Хозяйка тоже ничуть не стеснялась, заставляя его то собирать землянику, то молоть кофе, то следить, когда будут роиться пчелы, то рубить хворост. Наконец Йоэль уже не воспринимал все эти работы, как преступник свое наказание, а попросил, чтобы его оставили в покое. Это всех удивило, показалось чем-то непонятным. На него уже не глядели с прежней доброжелательностью. Здесь, на хуторе, он либо приносил пользу, либо был лишним. Третьего пути не было. И казалось, что принуждают его не хозяин или хозяйка по своей доброй воле, а сама крестьянская работа, которая требует от всех беспрекословного повиновения.
В один из дней, когда Йоэль в горнице копался в своем чемодане, хозяйка протянула ему письмо.
Письмо было от Орайыэ.
«Кики уже второй раз звонила мне, прося сейчас же написать тебе. Через две недели состоятся выборы городского архитектора. Вышли бумаги. Успех гарантирован. Лучше всего приезжай сам немедленно, можешь остановиться у меня».
Йоэль несколько раз прочел это письмо, похожее на телеграмму, и радости его не было границ. Если все это правда, то лучшего и пожелать нельзя. Все городское строительство было бы подчинено ему! Весь вид города отныне зависел бы от его вкуса! Возможно ли, чтобы мечты так скоро сбывались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Вечером Тоомас отправился на станцию за вещами Йоэля. Стадо вернулось домой, хозяйка занялась им, а Шйу с важным видом носилась кругом, то и дело бросая беглый взгляд на Йоэля. Йоэль услышал, как зазвенел жестяной подойник от первых струй молока, как звук- постепенно становился глуше, когда струя ударялась о пенистую поверхность. В памяти воскресли давно забытые дни и 'вечера. Тот же двор, тот же пруд с ивами, те же теплые звуки дойки, то же вечернее солнце сквозь вершины яблонь... Теперь здесь были чужие люди... Все же чем-то приятным, материнским, чем-то теплым и домашним веяло от нынешней хозяйки.
С ужином уже было покончено, молоко процежено и опущено в студеный родник, когда хозяйка спросила у Йоэля:
— Куда же я вас спать уложу? Туда, в этот дальний сарай, мне вас отправлять не хочется, вы же не бродяга, чтобы ночевать в сараях.
— А чем я лучше бродяги? — с улыбкой ответил Йоэль.
Выдвинув ящик комода, хозяйка принялась искать
наволочку и простыню. Потом пошла в амбар, где еще со школьных дней Йоэля ржавела железная кровать. Но не хватало матраца, и эту ночь все же приходилось устраиваться на сене.
— Тут над амбаром тоже, сено есть, — сказала она, — давайте подымемся наверх!
Снаружи вела вверх лестница. С бельем под мышкой, свободной рукой держась за край лестницы, подымалась вверх хозяйка. Йоэль шел следом в странном возбуждении, вызванном словами «подымемся наверх».
Наверху у него почти захватило дух от внезапного возбуждения. То, как он помогал расстилать простыню,; его отрывистый разговор и прикосновения к хозяйке — все это было так странно.
В эту ночь крепко спал только Тоомас. Он захватил больше половины кровати, и Альма почему-то не посмела потревожить его. Йоэль на сеновале тотчас же заставил себя успокоиться, разделся и лег, стараясь избавиться от чувства стыда. Но чувство это так угнетало, что подняло его с постели, заставило снова одеться и сойти вниз.
Словно вор, прокрался он через сад, чтобы поднять на горку Коопамяэ. Иногда он сжимал кулак и грози кому-то невидимому, иногда плевался, иногда произнес сквозь зубы какое-то неясное слово, но, увидев на Коопам красивые круглые булыжники, он принялся швырять и сначала бесцельно, а потом целясь в куст орешника, рос поодаль возле дороги. В неопределенном свете белой ноч1 расстояние казалось обманчивым, но Йоэль продолжа швырять камни, гюгса они не начали попадать в цел
с шорохом врезаясь в куст. Побушевав так, что заболели мышцы рук, он усталый, с мокрыми от росы ногами вернулся домой.
«Дурное предзнаменование, — уже спокойно сказал себе Йоэль, — за один день дважды потерять самообладание! Нужно браться за работу, все равно какую».
Несмотря на усталость, руки все еще хранили память о тех действиях,- которые он только что совершал. «Все могло бы кончиться иначе, — подумал Йоэль. — У Тоомаса даже мог появиться сын!» Мысль эта была отвратительна, но начала вертеться в голове и разбрасывать искры. «Может, Тоомас, даже согласился бы на это... в своей великой любви к Рыуне... Но согласился бы я на его месте? Никогда! Но, может, Тоомас и лелеет такие коварные планы? Ах глупости! К черту такие мысли!»
И Йоэль перевернулся на другой бок, чтобы уснуть.
На следующее утро все были заняты своей работой, и никто больше не обращал внимания на Йоэля. На этом хуторе он был предоставлен самому себе, был почти лишним.
Все население хутора ушло в Тагалаане на сенокос, домовничать осталась одна Вийу. Сначала она дичилась, но когда Йоэль принялся распаковывать чемоданы, она, стоя у двери и засунув в рот пальцы, с интересом смотрела на него, а потом присела на корточки возле чемоданов, следя за каждой вещичкой, вынимаемой оттуда. Вскоре Йоэлю удалось совершенно рассеять ее. страх и завоевать доверие. Со своим веселым круглым лицом, с красиво обрисованным ртом и живыми глазами, Вийу была очень похожа на мать. «И почему ей не когда-нибудь хозяйкой хутора Рыуна?» — спросил себя Йоэль, когда Вийу неумело накрывала ему на стол.
Было не совсем удобно сидеть дома вместе с подростком, когда все другие работают. Йоэль отыскал косарей в Тагалаане, и его тоже сейчас же запрягли в работу. Того, что было вчера вечером, словно и не существовало, хозяйка пыла спокойна и ласкова, и даже Тоомас был доволен, потому что лишний работник пришелся очень кстати.
На Йоэля уже глядели не как на гостя, а как на своего человека. «Так оно и должно быть, если я не хочу чувствовать себя чужаком», — подумал Йоэль. На следующий день его послали на мельницу, потому что мука кончалась. Потом ему пришлось отправиться к кузнецу, а после в лес хворостом, пришлось даже соломенную крышу чинить. Надо признаться, что труд земледельца очень разнообразен, но, в конце концов, я же не земледелец», — подумал Ноэль, внутренне уже начиная противиться всем тем обязанностям, горы на него, не задумываясь, возлагали.
Он уединился в амбаре, где в школьные годы проводил все летние каникулы, где было тихо и прохладно и где можно было разобрать свои старые книги и бумаги, спрятанные на дне сундука. Здесь так уютно пахло мукой и копченым ненароком. Но Йоэль ошибался, если думал, что его здесь оставят в покое. Приходил то один, то другой посмотреть, что он тут, собственно, делает, и его то и дело просили то помочь сено убирать, то изгородь починить, чтобы скотина не пролезала. Хозяйка тоже ничуть не стеснялась, заставляя его то собирать землянику, то молоть кофе, то следить, когда будут роиться пчелы, то рубить хворост. Наконец Йоэль уже не воспринимал все эти работы, как преступник свое наказание, а попросил, чтобы его оставили в покое. Это всех удивило, показалось чем-то непонятным. На него уже не глядели с прежней доброжелательностью. Здесь, на хуторе, он либо приносил пользу, либо был лишним. Третьего пути не было. И казалось, что принуждают его не хозяин или хозяйка по своей доброй воле, а сама крестьянская работа, которая требует от всех беспрекословного повиновения.
В один из дней, когда Йоэль в горнице копался в своем чемодане, хозяйка протянула ему письмо.
Письмо было от Орайыэ.
«Кики уже второй раз звонила мне, прося сейчас же написать тебе. Через две недели состоятся выборы городского архитектора. Вышли бумаги. Успех гарантирован. Лучше всего приезжай сам немедленно, можешь остановиться у меня».
Йоэль несколько раз прочел это письмо, похожее на телеграмму, и радости его не было границ. Если все это правда, то лучшего и пожелать нельзя. Все городское строительство было бы подчинено ему! Весь вид города отныне зависел бы от его вкуса! Возможно ли, чтобы мечты так скоро сбывались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91