Вы не сердитесь? Очень захотелось поглядеть, как выглядит ваша новая мебель.
«Врет, — подумал Йоэль, — как всегда, берет вину на себя».
Гостьи никак не хотели снимать пальто. Посидят немножко и отправятся дальше. По оказалось, тут есть на что посмотреть, особенно в рабочей комнате. Кики попросила дать ей разъяснения насчет развешанных по стене набросков. При этом она почтительно улыбалась, задавая наивные вопросы о простейших вещах и с наигранным пиететом приближаясь к любому предмету.
— Я так глупа, так глупа в этих вещах, — пропела она. — Это и есть новая ратуша?
— Нет, это дача для купца Киндлама. Здесь жилой дом, здесь сарай, здесь баня. Несколько необычный стиль, не правда ли?
Иоэль показал свои институтские проекты, наброски некоторых перестроек и заказанные ему проекты домов.
— Господи, как много у вас работы! Как вы с ней справляетесь? Откуда вы берете время? — спросила Кики.
Реэт казалась рассеянной, переходила от одного чертежа к другому, не останавливаясь надолго ни перед одним.
— У меня же есть помощники, — ответил Иоэль Кики. — В дальнейшем придется пригласить еще кого-нибудь.
— Значит, все же правда, что у вас много частных заказов? — вдруг пытливо спросила Реэт. В вопросе ее послышался упрек.
— Есть и частная жизнь, — ответил Йоэль, приглашая гостей в другие комнаты.
— Моя кошка? — воскликнула Кики, увидя на столе свою керамику.
— Нет, моя кошка! — ответил Йоэль.
Реэт оказалась самой бедной, у нее тут не было ничего своего.
Она разглядывала висевшие на стене акварели Йоэля с архитектурными мотивами, медную китайскую пепельницу на столе, фарфоровую копенгагенскую вазу, синий цвет которой ей понравился. Кики переступала осторожно, словно кошка, чтобы не задеть чего-либо, и почтительно созерцала каждую вещь. Она даже шубу свою уронила на диван, чтобы занимать меньше места. Реэт тоже стало жарко, и она дала снять с себя шубку. Но предложенную ей рюмку мадеры не пригубила.
«Я же не смею, а то я себя выдам», — подумала она.
Она пришла сюда украдкой, повинуясь возникшей вдруг внутренней потребности. Пастор Нийнемяэ думал, что его супруга, кончив украшать елку, сейчас же отправится вслед за ним в церковь. Но едва Ильмар надел свою бархатную шапочку и ушел, как Реэт позвонила для проверки и сейчас же поехала к Кики. Идти к архитектору одной было неудобно, но, странное дело, теперь Реэт было неловко, неудобно, она почти жалела, что пришла, в то время как Кики со своей болтовней сумела почувствовать себя так непринужденно, привлекла к себе все внимание Йоэля, готовая выполнить любое его желание, пить рюмку за рюмкой, кокетничать и, кто знает, даже остаться тут, когда Реэт уйдет.
— Но где же ваша елка? — спросила вдруг Реэт.
Йоэль совершенно забыл о ней.
— Наверно, вы задумали еще какое-либо приключение, что забыли о ней, — рассмеялась Реэт, лукаво взглянув на Йоэля и вновь почувствовав свое превосходство над Кики. Но та уже быстро принялась рассказывать о своей забывчивости.
— Подумайте, я сегодня получила повестку на почтовую посылку. Захожу на почту, стою в длинной очереди. Требуют удостоверения личности. Предъявляю, получаю свою посылку и только потом обнаруживаю, что удостоверение личности пропало. Осталось, наверно, на почте. Некогда было возвращаться. Не пропадет же оно, ведь у каждого имеется свое собственное удостоверение личности, что ему делать с чужим, не правда ли? Потом иду в книжный магазин, там опять полно народу. И там я забываю свою почтовую посылку. Только дома заметила.
— А книги? Их вы где оставили? — шутя спросил Йоэль.
— Сама не знаю где. Потому что я еще покупала кильки, шпроты, елочные украшения, потом ходила в бельевой магазин, где купила кусок тонкого белого полотна, чтобы во время праздников помережить его, — мне очень нравится мережка. А вам нет? Да, когда я пришла домой, покупки были целы, только книг не хватало.
Глаза Кики выражали наивность и кокетство. Пышно взбитые волосы торчали во все стороны, словно излучая электрический свет.
— Вы смотрите на мои серьги? — спросила Кики у Йоэля, поднимая к уху свои красные ногти. — Один добрый человек подарил. Как они вам нравятся? Или не нравятся?
Зеленые висюльки, выглядывавшие из-под светлых волос, конечно, больше подходили бы к продолговатому лицу.
— К цвету глаз все же подходят, — сказал Йоэль.
— Книг мне не жалко, - вернулась Кики к прежнему разговору. — Кто-нибудь да прочтет их. На что они мне?.. Я и так могу прочесть столько книг, сколько душе угодно. Даже интересно подумать, что кто-то приходит домой с украденной пачкой книг и начнет читать, правда? Но ведь читать украденные книги не так-то приятно. Вы не согласны? Я не верю, что кто-нибудь может читать украденные книжки, что кто-нибудь вообще может украсть книги. Люди вообще не такие дурные, какими их считают.
Йоэль. покраснел. Это была одна из заимствованных у него фраз! И Реэт смутилась, _она бросала ревнивые взгляды то на Йоэля, то на Кики. Йоэль справился с собой и попытался сгладить впечатление:
— Украденные книги можно продать и на эти деньги купить новые. Конечно, если вор при этом книголюб.
Реэт уселась на диване и принялась перелистывать журналы. Она снова пожалела, что пришла. Время приближалось к восьми, церковная служба могла кончиться с минуты на минуту, нужно было уходить. Быстро поднявшись, она прервала диалог Йоэля и Кики. Нет, Кики может остаться, Кики должна остаться. А ей нужно спешить.
Но Кики тоже ушла вместе с подругой.
Когда Йоэль снова остался один, в ушах у него все еще звучала болтовня Кики, но сквозь нее все яснее проступала стройная фигура Реэт, как она сидела на диване — маленькая и хрупкая, с прямой спицей и сдвинутыми коленями, в левой руке иллюстрированный журнал, в то время как правая рука с обручальным кольцом, лежит на странице. А в глазах, когда она поднимала их, можно было прочесть одновременно нежность и страх, увлеченность и сдержанность.
Йоэль не мог больше оставаться в комнате. Воздух на улице был мягок, и чист, в окнах сверкали зажженные елки. Прохожие встречались редко. У всех было где провести этот вечер, только Йоэль бесцельно бродил с одной улицы на другую, в голове у него мелькали отрывки воспоминаний о прежних сочельниках, а из глубины души невольно поднималась с трудом подавляемая печаль одиночества. Чем дальше, тем труднее ему становилось противиться этому чувству, словно сжимавшему ему горло.
Он украдкой прошел мимо пастората. Ставни были закрыты изнутри, в щели просачивались свет и тишина. В полумраке люди тихо тянулись в сторону кладбища. Йоэль также присоединился к идущим. Могильные свечи среди сугробов отбрасывали вверх на деревья странный свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
«Врет, — подумал Йоэль, — как всегда, берет вину на себя».
Гостьи никак не хотели снимать пальто. Посидят немножко и отправятся дальше. По оказалось, тут есть на что посмотреть, особенно в рабочей комнате. Кики попросила дать ей разъяснения насчет развешанных по стене набросков. При этом она почтительно улыбалась, задавая наивные вопросы о простейших вещах и с наигранным пиететом приближаясь к любому предмету.
— Я так глупа, так глупа в этих вещах, — пропела она. — Это и есть новая ратуша?
— Нет, это дача для купца Киндлама. Здесь жилой дом, здесь сарай, здесь баня. Несколько необычный стиль, не правда ли?
Иоэль показал свои институтские проекты, наброски некоторых перестроек и заказанные ему проекты домов.
— Господи, как много у вас работы! Как вы с ней справляетесь? Откуда вы берете время? — спросила Кики.
Реэт казалась рассеянной, переходила от одного чертежа к другому, не останавливаясь надолго ни перед одним.
— У меня же есть помощники, — ответил Иоэль Кики. — В дальнейшем придется пригласить еще кого-нибудь.
— Значит, все же правда, что у вас много частных заказов? — вдруг пытливо спросила Реэт. В вопросе ее послышался упрек.
— Есть и частная жизнь, — ответил Йоэль, приглашая гостей в другие комнаты.
— Моя кошка? — воскликнула Кики, увидя на столе свою керамику.
— Нет, моя кошка! — ответил Йоэль.
Реэт оказалась самой бедной, у нее тут не было ничего своего.
Она разглядывала висевшие на стене акварели Йоэля с архитектурными мотивами, медную китайскую пепельницу на столе, фарфоровую копенгагенскую вазу, синий цвет которой ей понравился. Кики переступала осторожно, словно кошка, чтобы не задеть чего-либо, и почтительно созерцала каждую вещь. Она даже шубу свою уронила на диван, чтобы занимать меньше места. Реэт тоже стало жарко, и она дала снять с себя шубку. Но предложенную ей рюмку мадеры не пригубила.
«Я же не смею, а то я себя выдам», — подумала она.
Она пришла сюда украдкой, повинуясь возникшей вдруг внутренней потребности. Пастор Нийнемяэ думал, что его супруга, кончив украшать елку, сейчас же отправится вслед за ним в церковь. Но едва Ильмар надел свою бархатную шапочку и ушел, как Реэт позвонила для проверки и сейчас же поехала к Кики. Идти к архитектору одной было неудобно, но, странное дело, теперь Реэт было неловко, неудобно, она почти жалела, что пришла, в то время как Кики со своей болтовней сумела почувствовать себя так непринужденно, привлекла к себе все внимание Йоэля, готовая выполнить любое его желание, пить рюмку за рюмкой, кокетничать и, кто знает, даже остаться тут, когда Реэт уйдет.
— Но где же ваша елка? — спросила вдруг Реэт.
Йоэль совершенно забыл о ней.
— Наверно, вы задумали еще какое-либо приключение, что забыли о ней, — рассмеялась Реэт, лукаво взглянув на Йоэля и вновь почувствовав свое превосходство над Кики. Но та уже быстро принялась рассказывать о своей забывчивости.
— Подумайте, я сегодня получила повестку на почтовую посылку. Захожу на почту, стою в длинной очереди. Требуют удостоверения личности. Предъявляю, получаю свою посылку и только потом обнаруживаю, что удостоверение личности пропало. Осталось, наверно, на почте. Некогда было возвращаться. Не пропадет же оно, ведь у каждого имеется свое собственное удостоверение личности, что ему делать с чужим, не правда ли? Потом иду в книжный магазин, там опять полно народу. И там я забываю свою почтовую посылку. Только дома заметила.
— А книги? Их вы где оставили? — шутя спросил Йоэль.
— Сама не знаю где. Потому что я еще покупала кильки, шпроты, елочные украшения, потом ходила в бельевой магазин, где купила кусок тонкого белого полотна, чтобы во время праздников помережить его, — мне очень нравится мережка. А вам нет? Да, когда я пришла домой, покупки были целы, только книг не хватало.
Глаза Кики выражали наивность и кокетство. Пышно взбитые волосы торчали во все стороны, словно излучая электрический свет.
— Вы смотрите на мои серьги? — спросила Кики у Йоэля, поднимая к уху свои красные ногти. — Один добрый человек подарил. Как они вам нравятся? Или не нравятся?
Зеленые висюльки, выглядывавшие из-под светлых волос, конечно, больше подходили бы к продолговатому лицу.
— К цвету глаз все же подходят, — сказал Йоэль.
— Книг мне не жалко, - вернулась Кики к прежнему разговору. — Кто-нибудь да прочтет их. На что они мне?.. Я и так могу прочесть столько книг, сколько душе угодно. Даже интересно подумать, что кто-то приходит домой с украденной пачкой книг и начнет читать, правда? Но ведь читать украденные книги не так-то приятно. Вы не согласны? Я не верю, что кто-нибудь может читать украденные книжки, что кто-нибудь вообще может украсть книги. Люди вообще не такие дурные, какими их считают.
Йоэль. покраснел. Это была одна из заимствованных у него фраз! И Реэт смутилась, _она бросала ревнивые взгляды то на Йоэля, то на Кики. Йоэль справился с собой и попытался сгладить впечатление:
— Украденные книги можно продать и на эти деньги купить новые. Конечно, если вор при этом книголюб.
Реэт уселась на диване и принялась перелистывать журналы. Она снова пожалела, что пришла. Время приближалось к восьми, церковная служба могла кончиться с минуты на минуту, нужно было уходить. Быстро поднявшись, она прервала диалог Йоэля и Кики. Нет, Кики может остаться, Кики должна остаться. А ей нужно спешить.
Но Кики тоже ушла вместе с подругой.
Когда Йоэль снова остался один, в ушах у него все еще звучала болтовня Кики, но сквозь нее все яснее проступала стройная фигура Реэт, как она сидела на диване — маленькая и хрупкая, с прямой спицей и сдвинутыми коленями, в левой руке иллюстрированный журнал, в то время как правая рука с обручальным кольцом, лежит на странице. А в глазах, когда она поднимала их, можно было прочесть одновременно нежность и страх, увлеченность и сдержанность.
Йоэль не мог больше оставаться в комнате. Воздух на улице был мягок, и чист, в окнах сверкали зажженные елки. Прохожие встречались редко. У всех было где провести этот вечер, только Йоэль бесцельно бродил с одной улицы на другую, в голове у него мелькали отрывки воспоминаний о прежних сочельниках, а из глубины души невольно поднималась с трудом подавляемая печаль одиночества. Чем дальше, тем труднее ему становилось противиться этому чувству, словно сжимавшему ему горло.
Он украдкой прошел мимо пастората. Ставни были закрыты изнутри, в щели просачивались свет и тишина. В полумраке люди тихо тянулись в сторону кладбища. Йоэль также присоединился к идущим. Могильные свечи среди сугробов отбрасывали вверх на деревья странный свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91