Где капля воды, которая должна превратиться в озеро? В темноте, казалось, кто-то действительно пыхтел, настигая их. Куда бежать? Крест святой, как спастись? Влезть на эту березу! Одинокая раскидистая береза стояла на холме — туда, туда! Уже Йоэль подсаживал Реэт на нижнюю ветку, уже влез и сам. Задыхаясь, сдерживая дыхание, с бьющимися сердцами слушали они, не догоняют ли уже преследователи, не впиваются ли их клыки в ствол дерева.
— Вы видите эту тучу, это они! Туча опустится и потопит нас вместе с березой!
Они знали, что все это только игра, но Реэт в страхе прижималась к Йоэлю, даже залезла ему под полу пиджака и, выглядывая оттуда, шептала:
— Мне страшно, мне, право, страшно!
Она даже задрожала. Йоэль попытался успокоить ее, но и сам заразился ее страхом.
Со стороны дома донеслось ауканье. Это добрый, бесконечно добрый дух звал их, предлагая приют двум бесприютным, залезшим на дерево путникам. Они слезли, всей душой радуясь, что существует добрая волшебница, которая накормит их волшебными кушаньями, даст им пуховики для сна, наколдует им хорошие сны...
Но колдовские слова доброй волшебницы не принесли хорошего сна, заглушенные голоса неслись ночью из одной комнаты в другую, трещали полы, и кругом реяли духи. Только к утру, когда начало рассветать, в комнатах стало спокойнее.
Так как дождь прекратился и ветер утих, Йоэль отправился за лодкой. А Реэт поспешила к озеру, разделась и, хотя было еще холодно, прыгнула в воду, чтобы раньше Йоэля доплыть до лодки.
Из-за этой смелой проделки у нее потом два дня была лихорадка.
Кики, которой приходилось быть свидетельницей всей этой игры, не могла развеселиться даже тогда, когда ее втягивали во все эти шалости. Странное дело, к Реэт ее дружба, правда, охладела, но за Йоэля она все же радовалась, потому что ему ведь было хорошо. И когда сердце Кики подчас болело, то и боль эта была сладка, потому что ее причинял Йоэль. Она прощала ему все, она ничего не могла поделать, — думая о Йоэле, она всегда теряла свою волю. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять взаимоотношения Йоэля и Реэт, но что делать, язык не повиновался, чтобы сказать Нийнемяэ правду! Когда она побывала в городе, ей удалось намекнуть ему только на то, что супруге его хотелось бы чаще видеть его в деревне.
Как только погода немного разгулялась, Нийнемяэ поспешил в деревню. Из боковой коляски его мотоцикла был вынут большой сверток с ранней зеленью, которую рано утром закупили на рынке служанка вместе с барышней Розалиндой. Не был забыт и купальный халат, потому что уже наступала пора купания.
Реэт, ожидавшая приезда Йоэля, вначале была весьма разочарована, но вскоре справилась с собой. Надо_ было только поспешить к озеру, чтобы вовремя известить Йоэля, если случится, что он приедет из города. Она боялась лишь одного: если Йоэль не сможет встретиться с ней, он рассердится и надолго уедет в город. Поэтому она лихорадочно придумывала, как бы встретиться с ним сегодня хотя бы на полчаса. «Ильмар устал от поездки, — думала она, — он скоро ляжет спать, и тогда... хотя бы на десять минут...»
Уже дома Ильмар облекся в свой сине-красный купальный халат и надел на голову белую дачную фуражку с длинным козырьком. Он не забыл даже зеленых очков. Жена его в тонком цветастом платье, надетом поверх красного трико, с большой простыней под мышкой возбужденно семенила рядом, еле прислушиваясь к рассуждениям мужа насчет освящения дачи и гостей, которых нужно будет пригласить на эту церемонию. Реэт соглашалась со всем, своих особых желаний у нее не было.
Когда за холмом показалось озеро, пастор остановился в своей купальной ризе, сложив руки на животе. Если бы не очки и фуражка, то его, с его сандалиями и благостным выражением лица, можно было бы принять за святого, который собирается сказать проповедь своей невидимой пастве о красоте божественной природы и ее глубоком смысле.
Реэт побежала вперед, он медленными шагами шел за ней. Торопиться не было смысла, только вспотеешь. Жирку накопилось уже немало и на животе и на загривке, и это, создавая потребность в покое, порождало влечение к подушке, к мягкой постели и к лежачему положению. К тому же эта быстрая ходьба вверх и вниз по холмам утомляла икры, как бывает иногда во сне, когда ляжешь, скрючив ноги так, что они принимают положение полусогнутых лезвий перочинного ножа. Нет, торопиться не имеет никакого смысла.
Место для купания находилось несколько поодаль от дачи, среди кустов. Реэт расстелила простыню, но так, чтобы ее не видно было с того берега, а то это белое пятно тотчас же явилось бы сигналом для Йоэля. Оставив Ильмара принимать солнечную ванну, она через голову стянула платье и, проделав несколько движений, бросилась в воду.
Скоро она была уже возле дачной лестницы, где привязала лодку к кольцу слева.
В окне Йоэля незаметно было еще никакого сигнала, — как видно, автобус опять опаздывал.
Плывя обратно, Реэт была уже гораздо спокойнее. Ильмар поджаривал себя то с одной, то с другой стороны, жара хорошо прогревала кости, не хуже полка соэкуруской бани, где они подчас соревновались с отцом, нахлестывая себя горячими вениками. Ильмару нравилось, когда Реэт, выходя из воды, в шаловливом настроении садилась на него верхом, шлепала его по спине, теребила за уши и щекотала подошвы. Утомившись возней, Реэт, наконец, клала голову на спину мужа и тоже грела колени на горячем солнышке.
— Знаешь, Ильмар, кого мне часто приходилось встречать здесь? — начала Реэт свою исповедь, потому что было все же лучше предупредить возможность сплетен. К тому же в таком положении, лежа на спине, разговор казался беспредметным, как бы направленным в воздух.
— Ну?
— Архитектора! Йоэля Хурта! Ты и не представляешь себе, насколько он серьезно относится к постройке этой дачи.
— Я всегда говорил: славный малый. Беспокоится больше, чем надо.
— Да, но мне кажется, что он не только ради дома...
— Ради чего же?
— Когда Кики поселилась там возле мельницы, то и он снял себе комнату на той стороне озера. Там он и останавливается, когда приезжает из города. И оба ведут себя так таинственно...
— Ах, пустяки! — небрежно проронил Ильмар, как бы махнув рукой, чего он, однако, не сделал из-за лени. — Я не верю, что Хурт интересуется Кики. Это все сама Кики. Когда она последний раз была в городе и мне рассказывала, как вы там вместе варили эту щуку...
— Вот как, значит, ты уже знаешь? А я как раз собиралась рассказать тебе, как я схватила свою маленькую лихорадку.
— Это с их стороны было все же мило, что они не отпустили тебя домой вечером, в дождь. Ты бы насквозь промокла в лесу и основательно простудилась... Могла даже воспаление легких получить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Вы видите эту тучу, это они! Туча опустится и потопит нас вместе с березой!
Они знали, что все это только игра, но Реэт в страхе прижималась к Йоэлю, даже залезла ему под полу пиджака и, выглядывая оттуда, шептала:
— Мне страшно, мне, право, страшно!
Она даже задрожала. Йоэль попытался успокоить ее, но и сам заразился ее страхом.
Со стороны дома донеслось ауканье. Это добрый, бесконечно добрый дух звал их, предлагая приют двум бесприютным, залезшим на дерево путникам. Они слезли, всей душой радуясь, что существует добрая волшебница, которая накормит их волшебными кушаньями, даст им пуховики для сна, наколдует им хорошие сны...
Но колдовские слова доброй волшебницы не принесли хорошего сна, заглушенные голоса неслись ночью из одной комнаты в другую, трещали полы, и кругом реяли духи. Только к утру, когда начало рассветать, в комнатах стало спокойнее.
Так как дождь прекратился и ветер утих, Йоэль отправился за лодкой. А Реэт поспешила к озеру, разделась и, хотя было еще холодно, прыгнула в воду, чтобы раньше Йоэля доплыть до лодки.
Из-за этой смелой проделки у нее потом два дня была лихорадка.
Кики, которой приходилось быть свидетельницей всей этой игры, не могла развеселиться даже тогда, когда ее втягивали во все эти шалости. Странное дело, к Реэт ее дружба, правда, охладела, но за Йоэля она все же радовалась, потому что ему ведь было хорошо. И когда сердце Кики подчас болело, то и боль эта была сладка, потому что ее причинял Йоэль. Она прощала ему все, она ничего не могла поделать, — думая о Йоэле, она всегда теряла свою волю. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять взаимоотношения Йоэля и Реэт, но что делать, язык не повиновался, чтобы сказать Нийнемяэ правду! Когда она побывала в городе, ей удалось намекнуть ему только на то, что супруге его хотелось бы чаще видеть его в деревне.
Как только погода немного разгулялась, Нийнемяэ поспешил в деревню. Из боковой коляски его мотоцикла был вынут большой сверток с ранней зеленью, которую рано утром закупили на рынке служанка вместе с барышней Розалиндой. Не был забыт и купальный халат, потому что уже наступала пора купания.
Реэт, ожидавшая приезда Йоэля, вначале была весьма разочарована, но вскоре справилась с собой. Надо_ было только поспешить к озеру, чтобы вовремя известить Йоэля, если случится, что он приедет из города. Она боялась лишь одного: если Йоэль не сможет встретиться с ней, он рассердится и надолго уедет в город. Поэтому она лихорадочно придумывала, как бы встретиться с ним сегодня хотя бы на полчаса. «Ильмар устал от поездки, — думала она, — он скоро ляжет спать, и тогда... хотя бы на десять минут...»
Уже дома Ильмар облекся в свой сине-красный купальный халат и надел на голову белую дачную фуражку с длинным козырьком. Он не забыл даже зеленых очков. Жена его в тонком цветастом платье, надетом поверх красного трико, с большой простыней под мышкой возбужденно семенила рядом, еле прислушиваясь к рассуждениям мужа насчет освящения дачи и гостей, которых нужно будет пригласить на эту церемонию. Реэт соглашалась со всем, своих особых желаний у нее не было.
Когда за холмом показалось озеро, пастор остановился в своей купальной ризе, сложив руки на животе. Если бы не очки и фуражка, то его, с его сандалиями и благостным выражением лица, можно было бы принять за святого, который собирается сказать проповедь своей невидимой пастве о красоте божественной природы и ее глубоком смысле.
Реэт побежала вперед, он медленными шагами шел за ней. Торопиться не было смысла, только вспотеешь. Жирку накопилось уже немало и на животе и на загривке, и это, создавая потребность в покое, порождало влечение к подушке, к мягкой постели и к лежачему положению. К тому же эта быстрая ходьба вверх и вниз по холмам утомляла икры, как бывает иногда во сне, когда ляжешь, скрючив ноги так, что они принимают положение полусогнутых лезвий перочинного ножа. Нет, торопиться не имеет никакого смысла.
Место для купания находилось несколько поодаль от дачи, среди кустов. Реэт расстелила простыню, но так, чтобы ее не видно было с того берега, а то это белое пятно тотчас же явилось бы сигналом для Йоэля. Оставив Ильмара принимать солнечную ванну, она через голову стянула платье и, проделав несколько движений, бросилась в воду.
Скоро она была уже возле дачной лестницы, где привязала лодку к кольцу слева.
В окне Йоэля незаметно было еще никакого сигнала, — как видно, автобус опять опаздывал.
Плывя обратно, Реэт была уже гораздо спокойнее. Ильмар поджаривал себя то с одной, то с другой стороны, жара хорошо прогревала кости, не хуже полка соэкуруской бани, где они подчас соревновались с отцом, нахлестывая себя горячими вениками. Ильмару нравилось, когда Реэт, выходя из воды, в шаловливом настроении садилась на него верхом, шлепала его по спине, теребила за уши и щекотала подошвы. Утомившись возней, Реэт, наконец, клала голову на спину мужа и тоже грела колени на горячем солнышке.
— Знаешь, Ильмар, кого мне часто приходилось встречать здесь? — начала Реэт свою исповедь, потому что было все же лучше предупредить возможность сплетен. К тому же в таком положении, лежа на спине, разговор казался беспредметным, как бы направленным в воздух.
— Ну?
— Архитектора! Йоэля Хурта! Ты и не представляешь себе, насколько он серьезно относится к постройке этой дачи.
— Я всегда говорил: славный малый. Беспокоится больше, чем надо.
— Да, но мне кажется, что он не только ради дома...
— Ради чего же?
— Когда Кики поселилась там возле мельницы, то и он снял себе комнату на той стороне озера. Там он и останавливается, когда приезжает из города. И оба ведут себя так таинственно...
— Ах, пустяки! — небрежно проронил Ильмар, как бы махнув рукой, чего он, однако, не сделал из-за лени. — Я не верю, что Хурт интересуется Кики. Это все сама Кики. Когда она последний раз была в городе и мне рассказывала, как вы там вместе варили эту щуку...
— Вот как, значит, ты уже знаешь? А я как раз собиралась рассказать тебе, как я схватила свою маленькую лихорадку.
— Это с их стороны было все же мило, что они не отпустили тебя домой вечером, в дождь. Ты бы насквозь промокла в лесу и основательно простудилась... Могла даже воспаление легких получить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91