Иван и сам был близок к обмороку.
- Ну чего там, поуспокоился? - спросил гундосо сверху очередной Гмых,
просунул голову в люк, потом и сам полез, как был, так и полез - вниз
головой, цепляясь корявыми лапами.
- Притомился, - вяло поддержал напарника очередной Хмаг. И тоже стал
спускаться.
Они явно не торопились. И Ивана трясло, било, колотило, он не мог
выжидать ни секунды, нервы были на пределе. Он готов был броситься на них
с кулаками, драться в рукопашную. И в то же время не мог сдвинуться с
места.
- Я сколько раз говорил, нечего эту мразь сюда запускать, -
прогундосил Гмых. - Вот видишь, кто был прав?! - Он ткнул корявым
когтистым пальцем в сторону своего близнеца, продолжающегоо бесконечное
кружение-путешествие на конвейерной ленте.
- А кто спорит! - отозвался Хмаг.
Он подошел к Ивану и ударил его кулачищем прямо в нос. Удар был столь
силен, что Иван, сбивая с ног смуглянку, полетел на пол, в жижу.
- Убью-ю! Убью-ю-ю! - закричала смуглянка, выставляя парализатор. -
Не подходи-и!!!
Но она так и не нажала на спусковой крюк.
Гмых подошел к Ивану, нагнулся и трижды ударил его кулаком по голове.
Потом отступил на щаг, отвел корявую четырехпалую когтистую лапищу, да так
наподдал, что Иван отлетел по проходу шагов на десять.
- Это чтоб на дороге не мешался! - пояснил Гмых.
Они схватили смуглянку с обеих сторон за руки, встряхнули, потом еще
раз, сильнее-и она потеряла сознание.
- Ну, пока! - проскрипел Гмых.
- До свиданьица, то есть! - уточнил Хмаг.
И они ушли, волоча за собою всю заляпанную брызгами, измызганную в
желто-зеленом и безжизненную смяглянку, ушли через обычную боковую дверь,
которая словно по команде распахнулась перед ними прямо напротив того
места, где лежал Иван.
Харх-А-ан-Ха-Архан-Хархан-А
Меж-арха-анье. Год 124-ый, месяц развлечений
Он лежал недолго. Надо было уходить, пока не хватились. А что
хватятся, Иван ле сомневался.
Он встал. Обрывками комбинезонов, как мог стер с себя вонючую и уже
подсыхающую зелень. Ладонями обтер лицо. Потом, когда первый Гмых
проплывал на ленте мимо него, стянул тело с ленты, вытряхнул егв"из
комбинезона, предварительно распустив пояс и боковые узлы. Комбинезон
натянул на себя-сколько можно голышом, в одном поясе и узеньких тонких
трусах, разгуливать по этому миру! Закинул за спину лучемет. И пошел к
распахнутым дверям.
Челюсть саднило после ударов. Да и под ребрами что-то болело. Но
Иван, знал-переломов нет, трещин тоже. Да и будь они, у него есть
яйцо-превращатель!
С полдороги он вернулся, подобрал обрывок цепи. Может, пригодится
еще! Сейчас все может пригодиться. Сунул цепь в карман - в широченный
набедренный карман комбинезона.
Ничего у него не получалось, абсолютно ничего, за что бы ни взялся!
Лану не отыскал! Смуглянку увели! Что с ней будет, где она сейчас?!
Кровавая бойня, эта жуткая мясорубка закончилась какой-то идиотской
комедией! Ему даже не предъявили обвинения, даже не сказали ничего, лишь
отпихнули с Дороги! Это был верх презрения. Ну и наплевать?
Иван перешагнул через порог. И увидал шар - точно такой-же шар, какой
стоял в садике, на котором любил сиживать и пошевеливать пальчиками жирный
вертухай-доброжелатель.
Иван чуть не бегом кинулся к шару. И все же приостановился, не доходя
метров трех. Он увидал, что здесь множество подобных шаров, к какому идти,
какой нужный?! А вдруг это уже отработанные переходные шлюзы?! Или
наоборот, еще не сданные в эксплуатацию? Нет, надо пробовать!
Он ткнулся в боковину. Не тут-то было! Зашел с другой стороны. Потом
вскарабкался наверх. Уда рил несколько раз в шар прикладом лучемета. Все
понапрасну!
Чего он только не перепробовал: и на четвереньках пытался вползти, и
спиной, как советовал жирный вертухай, и головой бился... Устал. Присел
передохнуть, прислонился к ребристой поверхности.
Ах, как он устал! И не сейчас, не здесь, а да все дни, может, и
месяцы пребывания в треклятой Системе.
Он провел ладонью по подбородку. Но тот не прощупывался. Если
каких-то три дня назад он еще кололся и был похож на жесткую щетку с
коротким ворсом, какими обычно вычищают собакам шерсть, то сейчас это была
уже настоящая борода. Бриться было нечем, негде, некогда да и незачем!
Иван вздохнул, опустил руку на колено. Оброс, одичал, вон и ребра
торчат... а есть почему-то не хочется! Вспомнив про еду, он вытащил из
пояса два шарика, проглотил. И сразу же в голове появилась смутная
какая-то мыслишка - неужто он настолько неинтересен местным, что его даже
не желают обыскать, отобрать то, что при нем, изучить, исследовать эти
предметы, ведь давно же могли! АН нет! Это было непостижимо! Хотя,
впрочем, Ивану подумалось и другое - вот взять муравья, к примеру, волокет
он свое богатство, былиночку, жука дохлого или личинку, иголку палой хвои,
ведь у человека не возникает желания отобрать у жалкого мураша его
"богатства", ведь так?! Но он все-таки не муравей! Иди же муравей?! С ума
можно было сойти.
Но хватит, пора вставать! Иван выпрямил ноги, невольно уперся спиной
в шар-и тот сдвинулся, покатился. А Иван не удержал равновесия и, так и не
успев выпрямиться, повалился назад. Врожденное хладнокровие и отменная
реакция спасли его - увидав на месте откатившегося шара провал, Иван
извернулся, ударился коленями о края, полетел вниз, но успел-таки
зацепиться. Вися на кончиках пальцев, он умудрился подтянуться и через
какую-нибудь секунду выскочил бы наверх. Но шар вдруг пошел прямо на него
- неумолимо, всей своей каменной тяжестью. Иван не захотел быть
придавленным - будь, что будет! И он расслабил руки. Вовремя
расслабил-самодвижущийся шлюз паровым молотом приближался к
лунке-наковальне, стремясь обрести покой, и вот шар встал на свое место,
закрывая провал, застилая свет белый. А Иван полетел вниз.
Казалось бы, должен был привыкнуть ко всем этим падениям. Но разве
привыкнешь! Каждый раз у него что-то в груди обрывалось, в мозгу стучало:
"ну, все! это конец!" И каждый раз выносила нелегкая! Вот и сейчас
вынесла: Иван падал недолго. Да и странным каким-то было падение -
поначалу он летел вниз, точно вниз! потом он потерял ориентацию, а еще
чуть позже он вдруг ощутил, что летит вверх, а низ - внизу, как ему и
положено. И настал момент, когда он остановился, когда кончился этот
полет, и Иван застыл на миг. Застыл, чтобы начать обратное падение-полет.
И он почувствовал - вот сейчас случится непоправимое, если он не
предпримет чего-либо, его как гирю маятника будет носить по мрачной трубе
туда и обратно, без остановки, без начала и конца движения, и тогда он сам
станет вечным, да таким вечным, что все эти марты-матки позавидуют
бесконечности его маятникообразного существования в трубе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214