И это было знакомым Ивану.
Он проверил защитные поля, здесь все было в норме. Немного барахлило
левое крыло гравищита, но и в этом месте запас прочности был
семидесятикратным. Иван включил капсулу на полную прозрачность - и сразу
оказался будто летящим без какой бы то ни было поддержки и защиты в
сияющей бездне. Впереди уже высвечивалась малиновая точка-кружок. Там был
барьер!
Переходник он заранее подключил к системе управления. И теперь ждал.
У барьера никакая автоматика не срабатывала, там можно было надеяться
только на себя - промедлишь долю секунды, исчезнешь навсегда, нажмешь
раньше - барьер отступит, вход в Осевое закроется, и начинай все сначала!
Оставалось двенадцать минут. Иван вытащил из подлокотника черный
поблескивающий тюбик. Откусил зубами крышечку, выдавил содержимое тюбика в
рот. Все его чувства сразу же обострились, глаза стали зорче, нюх и слух
тоньше, мышцы вздулись крутыми буграми, тело сделалось не просто сказочно
сильным и выносливым, но и необыкновенно послушным.
Он летел с непостижимой скоростью навстречу увеличивающемуся в
размерах малиновому кругу. И казалось, что он не летит, а парит бездвижно
посреди бесконечного Пространства, в самом центре его, что все и вся
вертится вокруг него, что бесчисленное множество звезд, туманностей,
галактик, квазаров, пульсаров, коллапсаров и прочего межзвездного
хозяйства свернулось в сверхгигантскую спираль, закружилось в исполинском
вихре... а потом эти частички Мироздания, словно одухотворенные существа,
в которых вселился невидимый, но всевластный ужас, вдруг бросились от него
врассыпную, бросились со скоростями, близкими к скорости света, и он
остался в пугающе светлой незаполненной ничем бездне один. Один на один с
надвигающимся малиновым кругом Барьера.
За две минуты до перехода, чтобы предельно сосредоточиться, Иван
зажмурил глаза. И принялся считать:
- Шестьдесят... пятьдесят девять... пятьдесят восемь...
Счет всегда помогал ему собраться, хотя и не было в этом счете особой
нужды. Двумя руками он вцепился в рычаги переходника, и руки невольно
задрожали. Тело напряглось, одеревенело.
- ...тридцать четыре ...тридцать три ...тридцать два....
В эти последние секунды - не должно было присутствовать в голове ни
единой лишней мысли. Не должно было быть ни прошлого, ни настоящего, ни
будущего. Все существовало только в эти мгновения, и всем было - он сам и
малиновый Барьер.
На счете "девять" Иван открыл глаза: пылающий круг уже не был кругом,
чудовищная по размерам стена беснующегося пламени полыхала по всему
Пространству, оставляя ослепительно белый свет Предбарьерья позади. Табло
пульта высвечивало скорость: двести девяносто девять тысяч восемьсот сорок
километров в секунду. Малиновое пламя рвалось к лицу, телу. Языки его
охватывали невидимую прозрачную капсулу и лишь совсем немного не доставали
до находящегося в ней. Защита работала. Работала, несмотря на то, что эта
старая развалюха была списана из Флота пять лет назад и ни один нормальный
космолетчик ни за какие посулы не отправился бы на ней к Барьеру.
Иван стиснул губы. Подался вперед. Руки его окостенели на рычагах. Но
было еще рано. Пока рано! Через миг будет поздно!
- Укрепи меня и сохрани, не дай погибнуть прежде срока! - прошептал
он, почти не вдумываясь в смысл произносимого, не отрываясь от созерцания
чего-то невидимого в бушующем огне, чувствуя, как сердце сжимается в
тисках. - Ноль!!!
Он рванул на себя рычаги. И в тот же миг все пропало - и малиновое
пламя, и ослепительный свет, и ощущение стремительного полета и
одновременного парения в центре Мироздания, все!
Он сидел в полутемной капсуле, откинувшись на спинку кресла, весь в
холодном поту, дрожащий, усталый... Но слабость была временной. Иван это
знал. Стимуляторы делали свое дело в организме. Иначе бы его давненько не
было на этом свете. Иван вздохнул, провел ладонью по лицу. Все! Он в
Осевом измерении! Барьер позади!
Он полулежал в кресле и не шевелился. Он не знал, сколько времени на
этот раз будет отведено ему незримыми силами на отдых. Но надо было
использовать каждую секунду. Включать обзор в Осевом было бессмысленно -
экраны не работали в нем, прозрачность высвечивала лишь мрак - черный,
беззвездный.
В последний раз он блаженствовал целых полчаса. Иван четко это
помнил, несмотря на то, что все последующее вымыло из его памяти, оставив
лишь смутные какие-то ощущения вины, тяжести, да лица двух или трех
погибших на Гадре товарищей. Все запомнившееся совершенно не связывалось.
Иван старался просто не думать, мало ли чего могло привидеться в Осевом -
те, кто задумывался, сходили с ума, бросали работу в Пространстве.
Он рассчитывал, что хотя бы не полчаса, но пять, десять минут ему
будут даны, пусть бы и в награду за предбарьерное напряжение. Но Осевое
распорядилось иначе.
Иван расслышал протяжный скрип позади - словно отворяли дверцу
старинного и проржавевшего сейфа. Он не стал оборачиваться, Он знал,
лучшее, что можно было сделать, это не реагировать ни на что... если,
конечно, получится.
Скрип стих. Раздались легкие, но гулкие шажки - их было неестественно
много, казалось, что шагавший идет не по небольшой капсуле, а по какому-то
длинному и пустому, а оттого гулкому, коридору. Иван закрыл глаза. Зажал
их сверху ладонями. Но все было напрасно, он это прекрасно знал, ибо в
Осевом было видно и с закрытыми глазами, в Осевом действовали свои законы.
Легкая рука легла ему на плечо. Иван вдрогнул.
- Вот я и пришла повидаться. Ты мне не рад?
Иван опустил руки. Захотел встать из кресла. Но не смог.
Перед ним стояла его жена, погибшая четыре с половиною года назад.
- Что тебе надо? - спросил он, цедя слова сквозь зубы.
- Ничего. Я просто пришла посмотреть на тебя.
Иван знал, что все это бред, жуткая смесь зрительных, слуховых,
осязательных галлюцинаций и еще чего-то, чему в земных языках нет
названия. Он знал, что каждое произнесенное им слово будет лишь усугублять
ситуацию, что он притянет призрака к себе, что потом будет невозможно от
него избавиться... Но молчать он не мог.
- Смотри. И убирайся, откуда пришел! - почти выкрикнул он.
- У тебя нервы шалят, Иван. Погляди, это же я, твоя Света. Ну погляди
же!
Иван уставился на нее в упор. Да, это была вылитая Светлана - от
кончика носа до кончиков ногтей. Она смотрела на него своими печальными
светлоголубыми глазами, и в них светился немой укор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Он проверил защитные поля, здесь все было в норме. Немного барахлило
левое крыло гравищита, но и в этом месте запас прочности был
семидесятикратным. Иван включил капсулу на полную прозрачность - и сразу
оказался будто летящим без какой бы то ни было поддержки и защиты в
сияющей бездне. Впереди уже высвечивалась малиновая точка-кружок. Там был
барьер!
Переходник он заранее подключил к системе управления. И теперь ждал.
У барьера никакая автоматика не срабатывала, там можно было надеяться
только на себя - промедлишь долю секунды, исчезнешь навсегда, нажмешь
раньше - барьер отступит, вход в Осевое закроется, и начинай все сначала!
Оставалось двенадцать минут. Иван вытащил из подлокотника черный
поблескивающий тюбик. Откусил зубами крышечку, выдавил содержимое тюбика в
рот. Все его чувства сразу же обострились, глаза стали зорче, нюх и слух
тоньше, мышцы вздулись крутыми буграми, тело сделалось не просто сказочно
сильным и выносливым, но и необыкновенно послушным.
Он летел с непостижимой скоростью навстречу увеличивающемуся в
размерах малиновому кругу. И казалось, что он не летит, а парит бездвижно
посреди бесконечного Пространства, в самом центре его, что все и вся
вертится вокруг него, что бесчисленное множество звезд, туманностей,
галактик, квазаров, пульсаров, коллапсаров и прочего межзвездного
хозяйства свернулось в сверхгигантскую спираль, закружилось в исполинском
вихре... а потом эти частички Мироздания, словно одухотворенные существа,
в которых вселился невидимый, но всевластный ужас, вдруг бросились от него
врассыпную, бросились со скоростями, близкими к скорости света, и он
остался в пугающе светлой незаполненной ничем бездне один. Один на один с
надвигающимся малиновым кругом Барьера.
За две минуты до перехода, чтобы предельно сосредоточиться, Иван
зажмурил глаза. И принялся считать:
- Шестьдесят... пятьдесят девять... пятьдесят восемь...
Счет всегда помогал ему собраться, хотя и не было в этом счете особой
нужды. Двумя руками он вцепился в рычаги переходника, и руки невольно
задрожали. Тело напряглось, одеревенело.
- ...тридцать четыре ...тридцать три ...тридцать два....
В эти последние секунды - не должно было присутствовать в голове ни
единой лишней мысли. Не должно было быть ни прошлого, ни настоящего, ни
будущего. Все существовало только в эти мгновения, и всем было - он сам и
малиновый Барьер.
На счете "девять" Иван открыл глаза: пылающий круг уже не был кругом,
чудовищная по размерам стена беснующегося пламени полыхала по всему
Пространству, оставляя ослепительно белый свет Предбарьерья позади. Табло
пульта высвечивало скорость: двести девяносто девять тысяч восемьсот сорок
километров в секунду. Малиновое пламя рвалось к лицу, телу. Языки его
охватывали невидимую прозрачную капсулу и лишь совсем немного не доставали
до находящегося в ней. Защита работала. Работала, несмотря на то, что эта
старая развалюха была списана из Флота пять лет назад и ни один нормальный
космолетчик ни за какие посулы не отправился бы на ней к Барьеру.
Иван стиснул губы. Подался вперед. Руки его окостенели на рычагах. Но
было еще рано. Пока рано! Через миг будет поздно!
- Укрепи меня и сохрани, не дай погибнуть прежде срока! - прошептал
он, почти не вдумываясь в смысл произносимого, не отрываясь от созерцания
чего-то невидимого в бушующем огне, чувствуя, как сердце сжимается в
тисках. - Ноль!!!
Он рванул на себя рычаги. И в тот же миг все пропало - и малиновое
пламя, и ослепительный свет, и ощущение стремительного полета и
одновременного парения в центре Мироздания, все!
Он сидел в полутемной капсуле, откинувшись на спинку кресла, весь в
холодном поту, дрожащий, усталый... Но слабость была временной. Иван это
знал. Стимуляторы делали свое дело в организме. Иначе бы его давненько не
было на этом свете. Иван вздохнул, провел ладонью по лицу. Все! Он в
Осевом измерении! Барьер позади!
Он полулежал в кресле и не шевелился. Он не знал, сколько времени на
этот раз будет отведено ему незримыми силами на отдых. Но надо было
использовать каждую секунду. Включать обзор в Осевом было бессмысленно -
экраны не работали в нем, прозрачность высвечивала лишь мрак - черный,
беззвездный.
В последний раз он блаженствовал целых полчаса. Иван четко это
помнил, несмотря на то, что все последующее вымыло из его памяти, оставив
лишь смутные какие-то ощущения вины, тяжести, да лица двух или трех
погибших на Гадре товарищей. Все запомнившееся совершенно не связывалось.
Иван старался просто не думать, мало ли чего могло привидеться в Осевом -
те, кто задумывался, сходили с ума, бросали работу в Пространстве.
Он рассчитывал, что хотя бы не полчаса, но пять, десять минут ему
будут даны, пусть бы и в награду за предбарьерное напряжение. Но Осевое
распорядилось иначе.
Иван расслышал протяжный скрип позади - словно отворяли дверцу
старинного и проржавевшего сейфа. Он не стал оборачиваться, Он знал,
лучшее, что можно было сделать, это не реагировать ни на что... если,
конечно, получится.
Скрип стих. Раздались легкие, но гулкие шажки - их было неестественно
много, казалось, что шагавший идет не по небольшой капсуле, а по какому-то
длинному и пустому, а оттого гулкому, коридору. Иван закрыл глаза. Зажал
их сверху ладонями. Но все было напрасно, он это прекрасно знал, ибо в
Осевом было видно и с закрытыми глазами, в Осевом действовали свои законы.
Легкая рука легла ему на плечо. Иван вдрогнул.
- Вот я и пришла повидаться. Ты мне не рад?
Иван опустил руки. Захотел встать из кресла. Но не смог.
Перед ним стояла его жена, погибшая четыре с половиною года назад.
- Что тебе надо? - спросил он, цедя слова сквозь зубы.
- Ничего. Я просто пришла посмотреть на тебя.
Иван знал, что все это бред, жуткая смесь зрительных, слуховых,
осязательных галлюцинаций и еще чего-то, чему в земных языках нет
названия. Он знал, что каждое произнесенное им слово будет лишь усугублять
ситуацию, что он притянет призрака к себе, что потом будет невозможно от
него избавиться... Но молчать он не мог.
- Смотри. И убирайся, откуда пришел! - почти выкрикнул он.
- У тебя нервы шалят, Иван. Погляди, это же я, твоя Света. Ну погляди
же!
Иван уставился на нее в упор. Да, это была вылитая Светлана - от
кончика носа до кончиков ногтей. Она смотрела на него своими печальными
светлоголубыми глазами, и в них светился немой укор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214