Жертвы поднимались из центра шестиугольника, из потаенного люка, они
выползали сами, но движения их были вялые, слепые, сомнамбулические, так
могли двигаться ожившие под злыми чарами трупы. Три девушки, обнаженные и
обритые наголо. И двое парней с закрытыми глазами. Пятеро обреченных.
- Сейчас жрица выберет шестого, - пояснил Крежень, - или шестую.
- Но она же слепа! - поразился Иван. Он лишь теперь увидел, что в глазах
у Ливы стоит мрак, что это пустые глазницы, а вовсе не глаза. Прекрасная,
пылкая Ливадия Бэкфайер ... и эти безглазые черные провалы!
- Она видит лучше нас. И глубже!
Иван вспомнил, как держал ее в своих объятиях, как целовал, ласкал ...
нет, это не он держал, это Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный ласкал ее... но он
все помнил. Это не она. Это тело ее. Но не она. И смуглое тело, усеянное
жемчужными нитями, и эти тяжелые серебряные обручи и браслеты, и
развевающиеся во мраке черные невесомые шелка. И эта жуткая трехрогая
сверкающая корона?!
- Да обрящут ищущие! - гнул свое вездесущий зловещий глас. - Да отметят
алчущие мести! Ибо время наше близко и час наш наступает - ждать недолго.
Да изымет каждый священную иглу дабы оросить ее влагой, истекающей из
сосудов, уходящих навсегда, дабы смазать пальцы свои кровью приносимых на
алтарь Черного Блага.
Трое в черных сутанах с алыми капюшонами на головах вышли из отверстия на
плахе-шестиугольнике, вздели руки вверх. И заревела толпа, вскинула руки
ответно - в каждой сверкала полуметровая тонкая игла. Заглушая рев
завизжали, завопили жертвы, пронзаемые торчащими из звезды остриями -
теперь каждая жертва висела на таком острие, свешиваясь головою и телом
вниз, в толпу, висела на одной лишь ступне, висела, корчась и извиваясь от
боли ... и уже тянулись к ней со своими иглами ближайшие, когда голос
возрос до воя сирены:
- Шестая жертва!
- Шестая жертва!!! - эхом взревела толпа.
- Жрица выберет шестую жертву!
И вот тогда Ивану стало до жути страшно. Ему было плевать на безвольных
юнцов, болтающихся на иглах - они сами шли к такой концовке, это их крест!
Он понял, что сейчас может закончиться все. Абсолютно все. Он понял это,
когда в провалах черных глазниц жрицы смерти вспыхнули вдруг
кроваво-красные угольки зрачков. Они будто вонзились ему в глаза, ему в
мозг, в душу. Это был ужасающий миг. Но пронесло. Видно, он чем-то
не~подходил на роль жертвы, не вышел рожей, стало быть. Но когда пылающие
угли остановились на Крежене, и Иван увидал даже во мраке, как тот побелел,
волна ужаса накатила вновь.
- Вниз! - Иван швырнул Седого на пол, под ноги. Он не мог его потерять
сейчас, он не мог допустить, чтоб Седого, когда этот тип полностью в их
руках, превратили в подушечку для иголок. Пронесло и здесь!
- Шестая жертва!!!
На плаху уже волокли голого толстяка - с него содрали все одежды,
исцарапали, повалили, а потом вскинули на руках вверх те, что стояли рядом
с ним, они же и передали жертву в руки черных.
- Да свершится начатое! Да продолжится вечное!
- Близок час Тьмы! - завопил кто-то из толпы.
И теперь уже никем и ничем не сдерживаемые алчущие посвящения набросились
на обреченных. Иван терпел, не отворачивался. Он должен был видеть все. Он
должен был понять суть всего. При видимой злобе и возбуждении, при всем
психозе мессы ни один из истязателей не ткнул жертве своей иглы в
смертельное место: ни в сердце, ни в глаза, ни в жрту. Иглы погружались в
мягкие ткани, пронзали руки, ноги, плечи - сотни, тысячи ран наносились
живым. Это было невыносимое зрелище!
Он не страдал так даже от вида пожираемых чудовищем женщин на проклятой
планете Навей. Но он, в отличие от всего бывшего там, не сделал ни шага
вперед, не шелохнулся. Любой из этих ублюдков мог быть жертвой. И каждый
был палачом. И по существу истязали сейчас не этих несчастных они убивали
остатки человека в себе. Да, это не обряд, это обучение, это вытравление
души из тела. Это школа убийц. Их дрессируют! Их готовят к более серьезному
жертвоприношению ... готовят, и не скрывают этого.
Крежень потел и дрожал рядом. Глаза его были безумны. В кулаке зажата
игла. Но Иван не отпускал руки. Нет!
Обойдутся!
А голос гремел в самом мозгу:
- Слышьте слышащие! Зрите зрящие! Идет эра наша - и отдает наш Господь в
руки наши для большого мщения жертвы наши, коим несть ни числа, ни счета,
кои порождены предсуществами и уйдут в ничто таковыми, напояя нас кровью
своей. Услышьте сердцами своими - час близок. Уже отверзаются врата
Мироздания! И идет время наше!
Ивану захотелось вдруг залезть на единственное в подземелье возвышение,
на плаху шестиконечную, прямо под ноги угрюмо-напыщенной Ливочке, вытащить
ручные лучеметы и жечь! жечь!! жечь весь этот гнусный сброд до последней
твари!!! Ведь надо хоть что-то делать!
Ведь нельзя же все время оставаться созерцателем, дьявол их всех забери!
Нервы. Сдают проклятые.
- Пойдем отсюда! - шепнул он Седому.
- Еще рано, - ответил тот, - не выпустят.
- Почему?
- Надо приобщиться, - Седой выразительно поглядел на свою иглу.
- Ну уж нет, - рассердился Иван.
- Здесь все просматривается. Чужаков уничтожают без всякой болтовни,
сразу!
Ивана передернуло. Этого еще не хватало - приобщиться! Быстрее он
приобщит всю эту вонючую шоблу, так приобщит, что никогда и нигде не
потребуется им уже никаких приобщений и посвящений.
- Ты можешь ткнуть, - сказал он Креженю, - а я покручусь рядом - никто не
заметит
- Заметят! Ты и меня погубишь.
- Мне тебя не жалко.
- Тогда себя пожалей!
Тела истязуемых на глазах превращались в трепещущее месиво, кожи не было
видно, лишь пузырящаяся каша покрывала несчастных. Но ни единой кровинке не
давали упасть на мрамор черных плит, густые капли подхватывали ладонями,
губами, к жалким струйкам припадали ртами. Сами истязатели тряслись в
вожделении и экстазе. Это было нечто невероятное. Но тела жили, вой и визг
не смолкали, зудящий гул толпы становился все сладострастней и неистовей, и
припадали к жертвам все новые и новые алчущие.
- На, держи! - Крежень сунул в руку Ивану иглу. Он ее вырвал у какого-то
обезумевшего, повалившегося на плиты юнца. Юнец корчился в судорогах
падучей. И это воины Сатаны! Иван скривился, поправил черную накидку,
натянул на глаза капюшон и с явной брезгливостью сжал в ладони протянутую
иглу.
- Только быстро! - процедил он сквозь зубы.
- Один миг! - обрадованно сказал Крежень.
И они пошли к извивающимся, полуобескровленным жертвам. Иван грубо
распихивал снующих рядом, толкал локтями, давил ногами ... большего он пока
не мог себе позволить. Иди! И да будь благословен! Он снова предает и себя
и пославших его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214