И
перед ними душа не могла лгать.
- Большую тяжесть в себе несу, - проговорил он с трудом, не поднимая
головы, - не знаю, может, это и есть то самое зло, не знаю, а может,
просто - боль, обида, тоска!
- Вырвавшаяся наружу боль порождает новую боль, обида - обиду, тоска
становится неизбывной. Ты же помнить обязан, что горя жаждой мщения,
выплескивая наружу обиду, принесешь в мир Зло. Тебе будет казаться, что
борешься с этим Злом, что ты истребитель этого Зла, но истребляя и
обарывая его силой, будешь лишь умножать его. И настанет день, час, когда
ты перестанешь понимать, где кончается Доброй начинается Зло, и сам
станешь воплощением Зла! Это будет страшный день для тебя и страшный час,
не дай Бог, чтобы они настали, ибо не помогут тебе тогда ни Животворящая
Сила Креста Господня, ни мои напутствия и добрые слова. Помни, в какой бы
мир ты не вознамерился вступить, не меч в него ты привнести должен, не
злобу и ненависть, вражду и раздоры, а одну любовь только. Добро на острие
меча не преподносят. Ты же, сын мой, собираешься в чужой мир идти с мечом.
Подумай обо всем хорошенько. Благословляю тебя на свершение праведных дел!
Священнослужитель снова осенил Ивана большим крестным знамением.
Потом положил ему руку на плечо, привлек к себе и трижды поцеловал.
- Иди!
Он отстранил Ивана резким движением.
- И знай, что Святая Церковь Православная с тобой и в тебе! Но помни,
о чем я говорил, о чем говорила тебе твоя совесть, ибо если вступишь на
дорогу Зла и отринешь Добро, будешь проклят на веки вечные. Иди! И да будь
благословен!
Иван поклонился священнослужителю. Перекрестился, еще раз воздев
голову и образам. Повернулся. Пошел к выходу.
У самых дверей храма его нагнала пожилая женщина, та самая, что
предлагала Ивану свою помощь. Она молча заглянула в лицо ему, потом быстро
и мелко, трижды перекрестила.
- Вы не знаете, кто это был? Вы, наверное, видели, в таком белом
головном уборе, седой? - спросил Иван.
Женщина укоризненно покачала головой. Произнесла с нежимом, словно
отчитывая нерадивого ученика:
- Это был Патриарх Всея Руси! Ну да Бог простит ваше незнание! -
женщина замялась, но все-таки спросила неуверенно: - Что он вам сказал? Я
все видела - он вас благословил. Он вам сказал доброе слово, да?
Иван вдруг растерялся, он не знал, что ответить. И он отвернулся,
поспешно вышел из Храма. В глаза ударило ослепительное майское солнце.
И именно в эту минуту он отчетливо, до боли в груди, понял, что пути
назад нет, что он должен лететь туда, что не будет ему места на Земле,
пока не исполнит он своего долга, что не будет покоя даже в самой покойной
и уютной норе, что избегнуть того часа, когда сойдутся в смертельной
схватке Добро и Зло, ему не удастся, что он должен сделать свои выбор.
Иван обернулся. Поднял голову. Ярче миллионов солнц горели в небесной
выси золотые купола Несокрушимого Храма Христа Спасителя.
Земля - Эрта-387 -
Осевое измерение.
2478-ой год, июнь.
Дубль-Биг-4
- И все-таки ты дурак, Ваня! - сказал Толик Ребров, и его густые
брови нависли над самыми глазами, почти скрывая их. - Ты все себе
поломаешь, о карьере я вообще не говорю, пиши, пропало! Через пять-шесть
лет ты бы сел в удобное и мягкое кресло, а там бы и в Управление попал...
Не-е, расстанься с мечтами об этом, Ваня!
- А я вообще-то ни о чем таком и не мечтал, - сказал Иван, - ты мне
свои грезы не приписывай.
Толик надул щеки, побагровел.
- Ладно, держи бумагу, - сказал он и сунул Ивану в руку белый листок
с какой-то печатью, - на Эрте получишь баки. Но учти, я тебе их даю для
прогулочных целей. Вот, гляди, - он вытащил из стенысейфа другой листок, -
это продление отпуска, как обещал, на полгодика. Но не больше, Ваня!
Отдохнешь, развеешься... А где, меня не касается, понял! Все, Ваня, вали,
куда тебе надо! Но на меня не пеняй!
Шипастая рыбина подплыла к самому стеклу, и уставилась на Ивана
выпученными красными глазищами, тяжело задышала. Потом она разинула
клыкастую черную пасть и долго облизывалась огромным желтым языком с
водянистыми присосками. Ивану всегда становилось не по себе при виде этих
облизывающихся гиргейских рыбин. И он отвернулся.
Толик подошел к аквариуму, залез по боковой лесенке на самый верх, к
маленькому задвижному лючку, и бросил рыбине какую-то гадость в кормушку.
Он всегда сам заботился об обитателях аквариума. Рыбина набросилась на
кусок падали, словно ее целый год не кормили. Про Ивана она тут же забыла.
ничего не выклянчишь! Нету ничего, Ваня, понимаешь, нету!
Иван встал. Ему захотелось вдруг прижать к шее Гугово яйцо и
превратиться в клыкастую рыбину, чтобы сожрать друга - Толика. Но
проситель должен быть смиренным, он это уже давно понял.
- Ты хочешь, чтоб я остался там? - спросил он не своим жалобным
голоском.
- Я вообще ничего не хочу! Поезжай в деревню и отдыхай! А хочешь,
смотайся на Тилону, там сейчас классные развлекатели поставили! С
гипнолокаторами, Ваня, и шикарными психотренажерами! А какие там девочки
собираются, Ваня! - Толик чуть не свалился от чувств с лесенки. Но успел
ухватиться за поручень - выучка космолетчика пригодилась. - Я бы махнул
туда, не раздумывая!
- Мне нужен возвратник!
- Чего нет, того нет.
- Гад, ты, Толик, и все! - сорвался Иван. - Пока!
- Стой, простофиля!
Толик в мгновенье спустился вниз, схватил Ивана за плечи.
- Ну правда, нет! Старье списали, а новые, сам знаешь, на лоханках
стоят. Где я тебе возьму?! - Лоб у Толика покрылся испариной.
Иван неожиданно для себя отметил, что Толик стареет, что его скоро
уже и не назовешь Толиком, и стареет, и матереет, вон какой солидный стал,
прямо туз! А ведь совсем недавно мальчиком прыгал по лугам Сельмы, гонялся
с камерой за фантомамиупырями. Иван тяжело вздохнул. И ткнул кулаком в
большой и мягкий живот Толика.
- Ладно, старик, - пробурчал он, - нет, так нет. Давай лапу, может,
не вернусь, может, последний раз видимся!
Его рука утонула в широченной ладони. По щеке у Толика побежала
слезинка, и он не стал ее смахивать.
Лишь у самых дверей он окликнул Ивана.
- Эй, постой! Есть выход!
Иван встрепенулся. Но оборачиваться не стал.
- Ты по дороге на Дубль загляни, тамошние парни тебе помогут! Ну, да
ты их знаешь... не откажут! Я свяжусь с Дилом. Ежели он тебе не даст
возвратника, пусть на Землю не возвращается, я его и за океаном разыщу да
рожу надраю. Ну ладно, Ваня, давай уже - отваливай, не жми из меня слезу,
я и так уже рыдаю!
- До встречи! - сказал Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
перед ними душа не могла лгать.
- Большую тяжесть в себе несу, - проговорил он с трудом, не поднимая
головы, - не знаю, может, это и есть то самое зло, не знаю, а может,
просто - боль, обида, тоска!
- Вырвавшаяся наружу боль порождает новую боль, обида - обиду, тоска
становится неизбывной. Ты же помнить обязан, что горя жаждой мщения,
выплескивая наружу обиду, принесешь в мир Зло. Тебе будет казаться, что
борешься с этим Злом, что ты истребитель этого Зла, но истребляя и
обарывая его силой, будешь лишь умножать его. И настанет день, час, когда
ты перестанешь понимать, где кончается Доброй начинается Зло, и сам
станешь воплощением Зла! Это будет страшный день для тебя и страшный час,
не дай Бог, чтобы они настали, ибо не помогут тебе тогда ни Животворящая
Сила Креста Господня, ни мои напутствия и добрые слова. Помни, в какой бы
мир ты не вознамерился вступить, не меч в него ты привнести должен, не
злобу и ненависть, вражду и раздоры, а одну любовь только. Добро на острие
меча не преподносят. Ты же, сын мой, собираешься в чужой мир идти с мечом.
Подумай обо всем хорошенько. Благословляю тебя на свершение праведных дел!
Священнослужитель снова осенил Ивана большим крестным знамением.
Потом положил ему руку на плечо, привлек к себе и трижды поцеловал.
- Иди!
Он отстранил Ивана резким движением.
- И знай, что Святая Церковь Православная с тобой и в тебе! Но помни,
о чем я говорил, о чем говорила тебе твоя совесть, ибо если вступишь на
дорогу Зла и отринешь Добро, будешь проклят на веки вечные. Иди! И да будь
благословен!
Иван поклонился священнослужителю. Перекрестился, еще раз воздев
голову и образам. Повернулся. Пошел к выходу.
У самых дверей храма его нагнала пожилая женщина, та самая, что
предлагала Ивану свою помощь. Она молча заглянула в лицо ему, потом быстро
и мелко, трижды перекрестила.
- Вы не знаете, кто это был? Вы, наверное, видели, в таком белом
головном уборе, седой? - спросил Иван.
Женщина укоризненно покачала головой. Произнесла с нежимом, словно
отчитывая нерадивого ученика:
- Это был Патриарх Всея Руси! Ну да Бог простит ваше незнание! -
женщина замялась, но все-таки спросила неуверенно: - Что он вам сказал? Я
все видела - он вас благословил. Он вам сказал доброе слово, да?
Иван вдруг растерялся, он не знал, что ответить. И он отвернулся,
поспешно вышел из Храма. В глаза ударило ослепительное майское солнце.
И именно в эту минуту он отчетливо, до боли в груди, понял, что пути
назад нет, что он должен лететь туда, что не будет ему места на Земле,
пока не исполнит он своего долга, что не будет покоя даже в самой покойной
и уютной норе, что избегнуть того часа, когда сойдутся в смертельной
схватке Добро и Зло, ему не удастся, что он должен сделать свои выбор.
Иван обернулся. Поднял голову. Ярче миллионов солнц горели в небесной
выси золотые купола Несокрушимого Храма Христа Спасителя.
Земля - Эрта-387 -
Осевое измерение.
2478-ой год, июнь.
Дубль-Биг-4
- И все-таки ты дурак, Ваня! - сказал Толик Ребров, и его густые
брови нависли над самыми глазами, почти скрывая их. - Ты все себе
поломаешь, о карьере я вообще не говорю, пиши, пропало! Через пять-шесть
лет ты бы сел в удобное и мягкое кресло, а там бы и в Управление попал...
Не-е, расстанься с мечтами об этом, Ваня!
- А я вообще-то ни о чем таком и не мечтал, - сказал Иван, - ты мне
свои грезы не приписывай.
Толик надул щеки, побагровел.
- Ладно, держи бумагу, - сказал он и сунул Ивану в руку белый листок
с какой-то печатью, - на Эрте получишь баки. Но учти, я тебе их даю для
прогулочных целей. Вот, гляди, - он вытащил из стенысейфа другой листок, -
это продление отпуска, как обещал, на полгодика. Но не больше, Ваня!
Отдохнешь, развеешься... А где, меня не касается, понял! Все, Ваня, вали,
куда тебе надо! Но на меня не пеняй!
Шипастая рыбина подплыла к самому стеклу, и уставилась на Ивана
выпученными красными глазищами, тяжело задышала. Потом она разинула
клыкастую черную пасть и долго облизывалась огромным желтым языком с
водянистыми присосками. Ивану всегда становилось не по себе при виде этих
облизывающихся гиргейских рыбин. И он отвернулся.
Толик подошел к аквариуму, залез по боковой лесенке на самый верх, к
маленькому задвижному лючку, и бросил рыбине какую-то гадость в кормушку.
Он всегда сам заботился об обитателях аквариума. Рыбина набросилась на
кусок падали, словно ее целый год не кормили. Про Ивана она тут же забыла.
ничего не выклянчишь! Нету ничего, Ваня, понимаешь, нету!
Иван встал. Ему захотелось вдруг прижать к шее Гугово яйцо и
превратиться в клыкастую рыбину, чтобы сожрать друга - Толика. Но
проситель должен быть смиренным, он это уже давно понял.
- Ты хочешь, чтоб я остался там? - спросил он не своим жалобным
голоском.
- Я вообще ничего не хочу! Поезжай в деревню и отдыхай! А хочешь,
смотайся на Тилону, там сейчас классные развлекатели поставили! С
гипнолокаторами, Ваня, и шикарными психотренажерами! А какие там девочки
собираются, Ваня! - Толик чуть не свалился от чувств с лесенки. Но успел
ухватиться за поручень - выучка космолетчика пригодилась. - Я бы махнул
туда, не раздумывая!
- Мне нужен возвратник!
- Чего нет, того нет.
- Гад, ты, Толик, и все! - сорвался Иван. - Пока!
- Стой, простофиля!
Толик в мгновенье спустился вниз, схватил Ивана за плечи.
- Ну правда, нет! Старье списали, а новые, сам знаешь, на лоханках
стоят. Где я тебе возьму?! - Лоб у Толика покрылся испариной.
Иван неожиданно для себя отметил, что Толик стареет, что его скоро
уже и не назовешь Толиком, и стареет, и матереет, вон какой солидный стал,
прямо туз! А ведь совсем недавно мальчиком прыгал по лугам Сельмы, гонялся
с камерой за фантомамиупырями. Иван тяжело вздохнул. И ткнул кулаком в
большой и мягкий живот Толика.
- Ладно, старик, - пробурчал он, - нет, так нет. Давай лапу, может,
не вернусь, может, последний раз видимся!
Его рука утонула в широченной ладони. По щеке у Толика побежала
слезинка, и он не стал ее смахивать.
Лишь у самых дверей он окликнул Ивана.
- Эй, постой! Есть выход!
Иван встрепенулся. Но оборачиваться не стал.
- Ты по дороге на Дубль загляни, тамошние парни тебе помогут! Ну, да
ты их знаешь... не откажут! Я свяжусь с Дилом. Ежели он тебе не даст
возвратника, пусть на Землю не возвращается, я его и за океаном разыщу да
рожу надраю. Ну ладно, Ваня, давай уже - отваливай, не жми из меня слезу,
я и так уже рыдаю!
- До встречи! - сказал Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214