Сейчас как раз был именно такой случай.
Иван знал, что за каждую секунду, проведенную в ускоренном режиме, он
расплатится в дальнейшем месяцем жизни. Да только не время было считаться,
надо было выжить! Он рубанул мечом, когда его уже почти поднесло к пасти,
его даже обдало жуткой волной зловония... Но успел! И рухнул на мягкое,
напоминающее слой опилок, покрытие арены. Тут же сдернул с себя конец
языка-аркана, обвивавший его талию. Конец этот был совсем коротким, метра
в три с половиной. Иван не стал его разглядывать. Он бросился вниз, под
это мерзкое брюхо, собираясь распороть его. Не тут-то было! Ударом
коленчатой ноги его подбросило в воздух на уровень седьмого или восьмого
ряда. В лицо ткнулся обрубок языка, залил глаза липкой коричневой дрянью,
но Иван не дал языку свиться в петлю, теперь он был неуловимо быстр! Он
снова рубанул-язык укоротился еще на метр.
Упал он неудачно, слегка-подвернул четырехпалую лапу. Но ничего,
терпеть можно было. Теперь Ивану казалось, что все происходит будто в
старинном замедленном кино. Зрители двигались еле-еле, как в растворе
масла, движения их были плавными и грациозными, гул тянулся единым
"а-а-а-а-а", без переходов, без промежутков. Иван сразу понял - убыстрение
было по меньшей мере тройным, и этого должно было хватить!
Язык снова метнулся к нему. Но не сверхбыстрой молнией как прежде, а
всего лишь плетью в умелой руке. Иван упал набок, перевернулся несколько
раз, подкатился почти под брюхо. Но его опять подбросило ввысь. Рядом с
головой щелкнула клешня. На этот раз бросок урга был очень ловким и
точным. Иван падал туда, куда и должен был упасть по замыслу чудовища - на
скорпионье жало.
- А-а-а-а-а... - гудели зрители.
Тихо шипел паукомонстр. А Иван все падал и падал. Ему показалось, что
прошла вечность, прежде чем он коснулся жала. Ему повезло, а может, он
сумел инстинктивно извернуться в воздухе - неважно! Он упал не на само
острие, а на его боковину, тут же вонзил в хоботистую поверхность меч. И
тут же его швырнуло с исполинской силой об барьер. Иван потерял сознание,
упал на опилки. Но в его мозгу сквозь тьму и безвременье бухнул какой-то
внутренний колокол, полыхнуло кроваво... и высветилось ярко, неестественно
ярко и зримо, прекрасное лицо Ланы-Светы... Нет, рано еще подыхать, рано!
Иван вкочил на ноги. Отмахнулся мечом от языка.
Его новый бросок был более удачный - он проскочил-таки под брюхо
урга. Воткнул меч, сразу бросил щит наземь, ухватился поудобнее обеими
руками, загнал острие по самую рукоять, уперся что было силы ногами... и
всем телом навалился, нажал - брюхо стало расползаться. Ивана с головы до
ног облило вязкой бурой жидкостью. Но он успел все же пропороть урга -
рана зияла расширяющейся полутораметровой дырой. И все это произошло в
долю мига.
- А-а-а-а!!! - заорал сам Иван в диком неистовстве. Он уже не ощущал
себя человеком, разумным существом, он был просто животным, которое из
последних сил, вкладывая остатки жизненной энергии, бьется за себя, не
желая покидать этого мира. - А-а-а-а!!!
- ..а-а-а-а-а-а!!! - гулко и вяло отзывался амфитеатр. Он жил для
Ивана пока еще в замедленных ритмах.
Однако паукомонстр не упал, даже не присел. Он только издал
невероятно высокий, неожиданный для него звук - будто завопил
фантастически огромный павлин. И распрямил ноги, ушел высоко вверх всей
своей брюхо-головой.
Иван, не мешкая, рубанул по ближайшей ноге. Меч отскочил от
хитинового панцыря-покрытия. Нога дернулась и Ивана подняло вверх. Подняло
медленно, осторожно. Он даже не сразу понял, что это мохнатая
лапа-присоска всосалась в его спину. Он уже был на высоте восьмиэтажного
дома. Паукомонстр стоял на пяти лапах, истекал вонючей дрянью, но
держал-таки Ивана в шестой лапе. Это была серьезная промашка! Иван
чертыхнулся, крепче сжал рукоять меча.
Снизу к нему приближалась иззубренная трехметровая клещня.
Коротенькое основаньице, к которому она крепилась, оказалось
телескопическим, выдвижным - на такое Иван не рассчитывал, казалось, все
предугадал, и вот на тебе! Воевать с хитиновой клешней было бессмысленно.
Иван ткнул за спину мечом, потом еще раз, еще! Но присоска держала его
крепко. Это был конец!
Клешня приблизилась вплотную, раскрылась медленно. Иван ударил мечом
со всей силы. Ударил снова! Клешня даже не вздрогнула. Она обхватила его
поперек туловища - совсем нежно обхватила, Иван почти не чувствовал
прикосновения, но вырваться не мог, и понесла столь же медленно к
раскрывающейся пасти.
Только теперь Иван сумел по-настоящему оценить этот кошмар! Из такой
камнедробилки нельзя было выйти, живым. Это была его смерть. Он опускался
сверху, пасть медленно и неостановимо разворачивалась вверх - на миг Иван
сам себе показался маленьким и беззащитным червячком, слизнячком, которого
бросают в раскрытый клюв птенца. Где-то с ним уже происходило подобное. Но
где, Иван вспомнить не смог. Клешня раскрылась и он стал падать в
чудовищную зубастую, вонючую ямищу пасти. Ург даже не пытался помочь себе
свисающим вниз языком. Судя по всему он считал игру законченной.
Но Иван так не считал. Перед ним опять встало это странное сдвоенное
лицо. На кратчайшую долю мига встало. А в следующую долю того же мига, уже
находясь в пасти, совсем рядом с острейшими зубамипиками, он ткнул мечом в
розово-белую мяготь неба... Чудовище пискнуло как-то по-мышиному,
раззявило пасть еще шире, видно, от боли, от неожиданности и Иван, минуя
зубы, провалился в мрачное и трепещущее краями отверстие зева. "Дурачина
ты, Иван! Ведь погибнешь ни за что, ни про что!"- прогудело в ушах басом
Гуга Хлодрика. Иван зажмурился. Закрыл лицо левой рукой. Погиб! Все!
Но в нем снова проснулось взъяренное дикое животное - он стал колоть
мечом в мяготь глотки, рвать его когтями ног. Одновременно он чувствовал
всетаки, что этот пищевод, или черт его знает что, стал вдруг сокращаться,
пропихивать его куда-то дальше. Иван сопротивлялся поначалу. А потом
перестал. Ему не хватало дыхания, все лицо, уши, нос-, рот все три глаза
были заляпаны чем-то горячим и гадким, вонючим, липким, тело сдавливало
все сильнее, с каждым толчком-судорогой его пропихивало все дальше... И
все же он колол, колол, колол. До тех пор, пока не почувствовал, что летит
куда-то, проваливается во что-то, и снова летит...
Он лежал на опилках, весь залитый бурой клейкой кровью
паукомонстра-урга. И ничего не соображал. Он все продолжал тыкать своим
мечом-рука дергалась судорожно, неостановимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Иван знал, что за каждую секунду, проведенную в ускоренном режиме, он
расплатится в дальнейшем месяцем жизни. Да только не время было считаться,
надо было выжить! Он рубанул мечом, когда его уже почти поднесло к пасти,
его даже обдало жуткой волной зловония... Но успел! И рухнул на мягкое,
напоминающее слой опилок, покрытие арены. Тут же сдернул с себя конец
языка-аркана, обвивавший его талию. Конец этот был совсем коротким, метра
в три с половиной. Иван не стал его разглядывать. Он бросился вниз, под
это мерзкое брюхо, собираясь распороть его. Не тут-то было! Ударом
коленчатой ноги его подбросило в воздух на уровень седьмого или восьмого
ряда. В лицо ткнулся обрубок языка, залил глаза липкой коричневой дрянью,
но Иван не дал языку свиться в петлю, теперь он был неуловимо быстр! Он
снова рубанул-язык укоротился еще на метр.
Упал он неудачно, слегка-подвернул четырехпалую лапу. Но ничего,
терпеть можно было. Теперь Ивану казалось, что все происходит будто в
старинном замедленном кино. Зрители двигались еле-еле, как в растворе
масла, движения их были плавными и грациозными, гул тянулся единым
"а-а-а-а-а", без переходов, без промежутков. Иван сразу понял - убыстрение
было по меньшей мере тройным, и этого должно было хватить!
Язык снова метнулся к нему. Но не сверхбыстрой молнией как прежде, а
всего лишь плетью в умелой руке. Иван упал набок, перевернулся несколько
раз, подкатился почти под брюхо. Но его опять подбросило ввысь. Рядом с
головой щелкнула клешня. На этот раз бросок урга был очень ловким и
точным. Иван падал туда, куда и должен был упасть по замыслу чудовища - на
скорпионье жало.
- А-а-а-а-а... - гудели зрители.
Тихо шипел паукомонстр. А Иван все падал и падал. Ему показалось, что
прошла вечность, прежде чем он коснулся жала. Ему повезло, а может, он
сумел инстинктивно извернуться в воздухе - неважно! Он упал не на само
острие, а на его боковину, тут же вонзил в хоботистую поверхность меч. И
тут же его швырнуло с исполинской силой об барьер. Иван потерял сознание,
упал на опилки. Но в его мозгу сквозь тьму и безвременье бухнул какой-то
внутренний колокол, полыхнуло кроваво... и высветилось ярко, неестественно
ярко и зримо, прекрасное лицо Ланы-Светы... Нет, рано еще подыхать, рано!
Иван вкочил на ноги. Отмахнулся мечом от языка.
Его новый бросок был более удачный - он проскочил-таки под брюхо
урга. Воткнул меч, сразу бросил щит наземь, ухватился поудобнее обеими
руками, загнал острие по самую рукоять, уперся что было силы ногами... и
всем телом навалился, нажал - брюхо стало расползаться. Ивана с головы до
ног облило вязкой бурой жидкостью. Но он успел все же пропороть урга -
рана зияла расширяющейся полутораметровой дырой. И все это произошло в
долю мига.
- А-а-а-а!!! - заорал сам Иван в диком неистовстве. Он уже не ощущал
себя человеком, разумным существом, он был просто животным, которое из
последних сил, вкладывая остатки жизненной энергии, бьется за себя, не
желая покидать этого мира. - А-а-а-а!!!
- ..а-а-а-а-а-а!!! - гулко и вяло отзывался амфитеатр. Он жил для
Ивана пока еще в замедленных ритмах.
Однако паукомонстр не упал, даже не присел. Он только издал
невероятно высокий, неожиданный для него звук - будто завопил
фантастически огромный павлин. И распрямил ноги, ушел высоко вверх всей
своей брюхо-головой.
Иван, не мешкая, рубанул по ближайшей ноге. Меч отскочил от
хитинового панцыря-покрытия. Нога дернулась и Ивана подняло вверх. Подняло
медленно, осторожно. Он даже не сразу понял, что это мохнатая
лапа-присоска всосалась в его спину. Он уже был на высоте восьмиэтажного
дома. Паукомонстр стоял на пяти лапах, истекал вонючей дрянью, но
держал-таки Ивана в шестой лапе. Это была серьезная промашка! Иван
чертыхнулся, крепче сжал рукоять меча.
Снизу к нему приближалась иззубренная трехметровая клещня.
Коротенькое основаньице, к которому она крепилась, оказалось
телескопическим, выдвижным - на такое Иван не рассчитывал, казалось, все
предугадал, и вот на тебе! Воевать с хитиновой клешней было бессмысленно.
Иван ткнул за спину мечом, потом еще раз, еще! Но присоска держала его
крепко. Это был конец!
Клешня приблизилась вплотную, раскрылась медленно. Иван ударил мечом
со всей силы. Ударил снова! Клешня даже не вздрогнула. Она обхватила его
поперек туловища - совсем нежно обхватила, Иван почти не чувствовал
прикосновения, но вырваться не мог, и понесла столь же медленно к
раскрывающейся пасти.
Только теперь Иван сумел по-настоящему оценить этот кошмар! Из такой
камнедробилки нельзя было выйти, живым. Это была его смерть. Он опускался
сверху, пасть медленно и неостановимо разворачивалась вверх - на миг Иван
сам себе показался маленьким и беззащитным червячком, слизнячком, которого
бросают в раскрытый клюв птенца. Где-то с ним уже происходило подобное. Но
где, Иван вспомнить не смог. Клешня раскрылась и он стал падать в
чудовищную зубастую, вонючую ямищу пасти. Ург даже не пытался помочь себе
свисающим вниз языком. Судя по всему он считал игру законченной.
Но Иван так не считал. Перед ним опять встало это странное сдвоенное
лицо. На кратчайшую долю мига встало. А в следующую долю того же мига, уже
находясь в пасти, совсем рядом с острейшими зубамипиками, он ткнул мечом в
розово-белую мяготь неба... Чудовище пискнуло как-то по-мышиному,
раззявило пасть еще шире, видно, от боли, от неожиданности и Иван, минуя
зубы, провалился в мрачное и трепещущее краями отверстие зева. "Дурачина
ты, Иван! Ведь погибнешь ни за что, ни про что!"- прогудело в ушах басом
Гуга Хлодрика. Иван зажмурился. Закрыл лицо левой рукой. Погиб! Все!
Но в нем снова проснулось взъяренное дикое животное - он стал колоть
мечом в мяготь глотки, рвать его когтями ног. Одновременно он чувствовал
всетаки, что этот пищевод, или черт его знает что, стал вдруг сокращаться,
пропихивать его куда-то дальше. Иван сопротивлялся поначалу. А потом
перестал. Ему не хватало дыхания, все лицо, уши, нос-, рот все три глаза
были заляпаны чем-то горячим и гадким, вонючим, липким, тело сдавливало
все сильнее, с каждым толчком-судорогой его пропихивало все дальше... И
все же он колол, колол, колол. До тех пор, пока не почувствовал, что летит
куда-то, проваливается во что-то, и снова летит...
Он лежал на опилках, весь залитый бурой клейкой кровью
паукомонстра-урга. И ничего не соображал. Он все продолжал тыкать своим
мечом-рука дергалась судорожно, неостановимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214