Та отвлеклась, обернулась. Хватило доли секунды, чтобы между ней и Гугом
выросла призрачная, дымчатая стена.
Под сводами прозвучал голос карлика Цая:
- Ее можно убить, Гуг! Ты меня знаешь, я врать не буду. Защитный слой
продержится двадцать секунд. Решай, после этого или ты мне дашь приказ
убить ее, или она убьет тебя. Ты слышишь меня? Это я, Цай ван Дау,
император Умаганги, твой кореш, Гуг! Осталось двенадцать секунд... решай.
Она тебя убьет! Сначала тебя. Потом Ивана! Это машина смерти! Она
запрограммирована на уничтожение вас обоих! Ничто ее не остановит. Решай!
- Нет... - процедил Гуг.
- Осталось восемь секунд
- Нет!
- Пять.
- Нет! - Гуг был весь мокрый и предельно трезвый. - Нет! Пусть она убьет
меня!
Иван сосредоточился, напрягся. В голове прояснилось, зеленое свечение
пошло вверх, за ним белое - алмазный венец, сверхвосприятие. Он сможет
удерживать тонкие поля не больше нескольких секунд, но этого должно
хватить! "Ты здесь?" - спросил он мысленно. "Да, я всегда с тобой, -
ответил тихий картавый голос, - мне даже кажется порою, Ваня, что я - это
часть тебя, а ты это часть меня..." Болтать было некогда. "Хватит! -
оборвал Авварона Иван. - Я отдам тебе Кристалл! Спаси их!" Диалог шел
сверхчувственный, вневременной... и все же время шло. "Я спасу его. Но она
будет в летаргии, пока ты не отдашь мне Кристалл, понял?!" Иван ответил
сразу: "Пусть будет так! Спаси их!"
- Одна секунда!
Когда белое свечение в его мозгу погасло, все было кончено. Гуг стоял на
коленях перед бездыханным телом своей возлюбленной. И лил слезы.
- Ты убил ее! - выкрикнул он вверх, обращаясь к невидимому Цаю.
- Нет! - донеслось сверху. - Я не вмешивался. Я не понимаю, что
произошло...
Кеша отпихнул ногой одного из посвященных, развалившегося на черных
плитах, поднял кубик, сунул его в клапан на прежнее место. Он тоже ничего
не понимал.
- Ты убил ее, - Гуг целовал ледяное, прекрасное лицо. - Ты убил ее,
зачем? Зачем?!
Оборотень Хар сидел, ссутулясь, несчастный и дикий.
И он не понимал происходящего. Безумие! Разве можно понять этих землян?
Нет, невозможно!
Иван подошел к Гугу, встал рядом с ним на колени.
- Она жива, - шепнул он в ухо рыдающему викингу,
- Что?! - не поверил тот.
- Она жива. Но она спит. Надо ее укрыть где-то, спрятать от врагов.
- А она проснется? - с неожиданной надеждой вопросил Гуг. И не дождался
ответа, подхватил красавицумулатку на руки, понес, наступая прямо на черные
тела к подъемнику. Никто не посмел заступить ему дорогу.
- Она проснется, - тихо и грустно сказал Иван.
Эпилог
МОЛИТВА
Путник, бредущий по дороге и продирающийся сквозь бездорожье, путник,
оступившийся и погрязший в трясине, о чем ты стенаешь? Об уходящей жизни?
Или об одеждах, пропитанных болотной грязью? Что тебе дороже в миг, когда
"ы: висишь меж бытием и небытием, - внутреннее или внешнее? Грех задавать
этот вопрос погибающему, вязнущему в трясине. Протяни руку и ты получишь
ответ.
Не разбирает гибнущий и страждущий ни нутряного, ни поверхностного - его
дух тщится вытянуть тело, а тело не дает отойти духу. рвется из трясины,
цепляется за воздух.
Неразделимо ибо есть! И напрасно тысячелетиями спорят философствующие
мудролюбы - нет в них ни мудрости, ни любви к ней, как нет в сосуде
истекающем влаги истекшей.
Растекается грязь по миру сему .Однажды явившаяся или явимая кем-то,
умножается и стремится занять все поры, все норы, дыры, щели - не вверх
течет грязь, а вниз. И стоит внизу тихим омутом, молчаливым болотом, и
подернута ее поверхность ряской зеленой, и цветут на ней лилии дивные- и
грязь имеет свои одежды сверкающие. Но не тихо и не благостно в ее недрах и
глубинах. Роятся в них мириады порожденных в грязи и тьме, свиваются в
клубки змеиные, копошатся, пожирают друг друга и жиреют, набирают силы, и
алчно смотрят вверх - где ты, где ты, путник, бредущий по дороге и
продирающийся сквозь бездорожье?!
Где бы ты ни был - попадешь сюда, низвергнешься к ждущим тебя, алчущим
твоей плоти и твоей крови. Не пройдешь, не проедешь, не проползешь мимо!
Ибо все под тяжестью тела своего и тяжестью тяжких грехов своих падает
вниз! О, немереные глубины болот и трясин! Может, вы и есть весь мир
сущий?! Может, все остальное - свет, солнце, любовь, радость) дух
воспаряющий - лишь красивая ряска на поверхности вашей?! ослепительные
одежды ваши?! Непостижима Пропасть Космической Тьмы! Непостижима Пропасть
Трясины, увлекающей вниз! Два чудовищных, бесконечных мира Зла, меж
которыми тончайшей пленочкой весь свет белый со всеми его дорогами и
бездорожьями, со всеми путниками и сидящими на местах своих!
Неизмерим нижний мир, неизмерим океан грязи, порождающий алчных чудищ.
Ибо лежит он не только в зримой и осязаемой Вселенной, но и в душах
странствующих и покоящихся. И течет в каждой из них черное и грязное вниз,
как и положено ему, заливает все поры, все норы, дыры и щели души и
становится безмерным - нет душе меры и края, не имеет она границ. Черная
душа! Светлая душа!
Образы, годные для обитателей ада и небожителей. В человеках же и черна
она, и светла. И не увидишь глазами, не ощупаешь руками. Красивая и светлая
лилия растет над над пропастью с алчущими гадами.
Не иди, путник, по дороге! Не продирайся бездорожьем!
Сиди в пределе, тебе положенном, и возносись духом в выси небесные. Ведь
никто не тянет тебя за рукав твой. Ведь сыт ты, одет в одеяния, напоен
влагами и мудростью предшествовавших тебе. Чего же ты жаждешь еще?! Что
гонит тебя из тепла и уюта?! Не уходи!
Иван стоял на коленях в Храме. И смотрел в прекраснейший лик Богоматери
Владимирской, чудотворной и нетленной. Он не мог не приехать в Москву, в
Россию, не мог после всей той грязи, мерзости; подлости; гнусномти в
которой ползал он червем там, за пределами Русскими. Матерь Божья, очисть и
укрепи! Только Россия! Только Вера Православная! Лишь они дадут очищение,
снимут слои коросты... не поможет тут роскошная жаркая банька Дила Бронкса,
не поможет, ведь не только тело отмыть надо, но и душу- в первую очередь
душу, что столь долго рвалась из грязи наверх, к свету. И вот вырвалась.
Надолго ли?
Матерь Божья, укрепи и дай силы. Ты ведь заступница России и люда
Русского! Сын Твой в тяжких трудах, снося побои и унижения, нес свой Крест
на Голгофу. Ты знаешь Сыновние боли и страдания! Ты все измерила Своими
болями и Своим страданием, Утешительница страждущих!
Мы все малые дети Твои, и подобно Сыну Божьему несем свои кресты на свои
голгофы. А Ты предстоишь за нас ЗащитийцаТПГша. Не оставь! Дай сил, дай
терпения, дай воли вершить добро, не умножая зла! Тяжек, тяжек крест
каждого, но незримой Рукой Твоей и Ты несешь его, беря на Себя часть
тяжести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214