Но никто не подошел.
Тогда Иван сам встал. И в сердцах ударил лапой по торчащему из
неровного дна пещеры сталагмиту, точно такой же сосульке что и сталактит,
но растущей наоборот. И произошло странное. Переливающаяся изумрудной
синевой сосулька спружинила словно резиновая. И с непонятной силой ударила
Ивана в лоб. Он полетел спиной на валун. Но тот откатился в сторону,
открывая дыру провала... и Иван опять полетел "вниз". Он уже ничего не
соображал. В мозгу вертелась какая-то мешанина из "перпендикулярных
уровней" и "прыгающих лягушат".
Падение было бесконечным. Мелькали сосулькисталактиты, стены, валуны,
своды, сталагмиты, ржавые лестницы, каменные ступени, что-то текло и
журчало, падали, но почему-то наискось, хрустально-пецистые водопады, в
лицо Ивану летели брызги. Но он даже не прикрывался. Наконец его тряхнуло.
И падение прервалось.
Он лежал на спине посреди огромного зала. И опять, как и в случае с
навесом, никакой дыры или проема в нависшем над ним потолке не было, будто
он упал прямо через эту серую, явно металлическую поверхность, пронизав ее
как нож масло.
- Иван! - тихо позвал его кто-то.
- А-а?! - отозвался он невпопад.
Вскочил на ноги, не зная, куда бежать, что делать.
- Иди же ко мне!
Голос принадлежал русоволосой, теперь Иван это точно разобрал. Но
куда идти? Где она?! Иван ничего не видел кроме серого потолка и серых
стен. И все же он сделал с десяток шагов в направлении прозвучавшего
голоса.
- Смелей!
- Тут стена. Где ты?! - Иван остановился.
- Да, нет тут никакой стены, давай! - снова позвала Лана.
Иван протянул руку и она прошла сквозь стену.
- Ну видишь? Там нет ничего, иди сюда!
Иван шагнул прямо на стену... и прошел-сквозь нее, не почувствовав
даже легчайшего прикосновения к телу. Зато он сразу же вляпался в какое-то
вязкое месиво и запутался в тягучей и липкой паутине. Начал обрывать ее,
вытаскивать лапы - ему еле удавалось проделывать это. И он по-прежнему
ничегошеньки не видел кроме самой паутины, толстенной и клейкой.
- Чего ты там застрял, живее давай! - нетерпеливо прокричала Лана.
- Где ты?!
- Там же, где и ты, - прозвучало совсем рядом, не дальше десяти
метров от него. - В Невидимом спектре, понял?
- Ничего я не понял! - сорвался Иван. - Говори толком! Что это за
мерзость, как ты сквозь нее пробиралась, вот ведь гнусь какая!
Он совершенно запутался и увяз. Бессилие раздражало, заставляло
рваться из паутины сильнее, резче. И все больше ее накручивалось на тело,
все труднее становилось двигаться.
- Не психуй! Я сама ничего не знаю. Это все Марта так говорит. Она
слыхала. А я не знаю. Тут Квазиярус какой-то! Ты мужчина, ты и ломай себе
голову! Ну-у?!
- Я пошевельнуть пальцем не могу, а ты ахинею несешь! - заорал Иван.
Он был просто взбешен.
Если бы в эту минуту ему под руку попался, плазменный резак, он бы
стал жечь все и всех направо и налево, без разбору и жалости. - Где ты,
черт бы тебя побрал?! Как ты пролезала через это болото поганое?!
Лана отозвалась не сразу. И голос ее прозвучал обиженно:
- Меня сбоку провели, через дверцу... и подве- сили.
- Чего-о?!
- Да не ори ты как резаный! Подвесили, говорю, вот и все! А еще
сказал? - тут, мол нулевое время и ты, то есть, я, значит, буду тут жить
вечно на благо их цивилизации, и все будет, чего только ни захочу... надо
только висеть и все. Остальное не мое дело. Понял?!
Иван начал соображать что к чему, ему припомнилось кое-что, он
поневоле призадумался. И выругался крепко. Но на этот раз про себя, не
вслух.
- А Марта?! - спросил он зло.
- Чего - Марта.? - не поняла русоволосая.
- Где она?
- Тут.
- ТЬже висит?
- А как же! Тут все висят! Но я никого не вижу из них, только слышу,
понял? Нам разрешают переговариваться, болтать о том о сем. Мы уже дней
десять болтаем...
- Сколько? - удивился Иван.
- А ты думал! Я все ждала поначалу, а потом рукой махнула - все равно
не придешь... а ты вот пришел. Странно!
Иван запутался окончательно, во всех смыслах. Но самое главное, он
был опутан паутиной, и даже сам себе теперь казался каким-то коконом. Но
вырываться он не переставал, все напрягал мышцы, изгибался, пытался
присесть, вытянуть ноги или хотя бы одну. И все же мучило любопытство. Он
обязан был знать все!
- А почему нулевое время, что за бред?! - крикнул он сквозь липкую
маску паутины, налипшей на лицо.
- Они умеют находить точки в Пространстве, где время не движется и
можно жить вечто, понял? Так Марта говорила. Она от других слыхала. Я
незнаю, может, и врут, но так говорят, поди проверь. Эти точки только в
Невидимом спектре и только на пересечении квазиярусов, понял?
- Не понял! - сознался Иван. - Но все равно говори! Хоть перед
смертью узнать, в какое дерьмо вляпался!
- А что с тобой?!
- Ты совсем дура! Неужто не слышала, я сто раз тебе говорю - тут
паутина, я погибаю уже, понятно! А еще болото! Ну да неважно, говори! Мне
все равно не поможешь.
Иван был уже опутан по рукам и ногам, не мог пошевельнуть даже
крайним пальцем, кончиком пальца.
Лана отозвалась сразу:
- Стой спокойно, дурень! Это же самый обычный фильтр! Не соображаешь,
что ли?!
- Ты много соображаешь! - выкрикнул Иван. - Чем ругаться, лучше
напоследок скажи мне что-нибудь ласковое, доброе, ведь я же тебя... люблю,
нет уже, любил, точно, любил, все прощай!
Лана опять долго молчала. Потом сказала тихо, голос ее дрожал:
- Ладно уж, нужна мне любовь эдакой трехглазой образины! Много о себе
думаешь! - слова были недобрыми, а голос нежным и взволнованным, видно,
думала она совсем иное, чем говорила.
- Прощай!
- Да помолчи немного! Пойми, под ногами у тебя не болото никакое, не
трясина, а фильтр - к нам нельзя без фильтра, инфекцию занесешь! А через
этот фильтр тебя протянет и все будет в порядочке, стерильным станешь, все
сам увидишь.
У Ивана слабеньким птенчиком трепыхнулась в груди надежда.
- Правда-а? - жалобно взмолил он.
- Так говорят, вон и Марта...
- Да хватит уже про нее!
Иван чувствовал, что его затягивает все глубже, но и не пытался
сопротивляться. Теперь он верил, точнее, он был готов верить во что
угодно, хоть в чудо, хоть в сказки.
- Вот ты перебиваешь все время, а сам не слушаешь, - рассерженно
продолжила русоволосая. - У них очень мало земных женщин, понял! Потому и
делают все, что только можно, потому и в эти ярусы специально подвешивают,
вечную жизнь дают, берегут как зеницу ока, понял? Потому и ублажают, и
кормят, и поят, и все, чего душе-потребуется...
- Да не потому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Тогда Иван сам встал. И в сердцах ударил лапой по торчащему из
неровного дна пещеры сталагмиту, точно такой же сосульке что и сталактит,
но растущей наоборот. И произошло странное. Переливающаяся изумрудной
синевой сосулька спружинила словно резиновая. И с непонятной силой ударила
Ивана в лоб. Он полетел спиной на валун. Но тот откатился в сторону,
открывая дыру провала... и Иван опять полетел "вниз". Он уже ничего не
соображал. В мозгу вертелась какая-то мешанина из "перпендикулярных
уровней" и "прыгающих лягушат".
Падение было бесконечным. Мелькали сосулькисталактиты, стены, валуны,
своды, сталагмиты, ржавые лестницы, каменные ступени, что-то текло и
журчало, падали, но почему-то наискось, хрустально-пецистые водопады, в
лицо Ивану летели брызги. Но он даже не прикрывался. Наконец его тряхнуло.
И падение прервалось.
Он лежал на спине посреди огромного зала. И опять, как и в случае с
навесом, никакой дыры или проема в нависшем над ним потолке не было, будто
он упал прямо через эту серую, явно металлическую поверхность, пронизав ее
как нож масло.
- Иван! - тихо позвал его кто-то.
- А-а?! - отозвался он невпопад.
Вскочил на ноги, не зная, куда бежать, что делать.
- Иди же ко мне!
Голос принадлежал русоволосой, теперь Иван это точно разобрал. Но
куда идти? Где она?! Иван ничего не видел кроме серого потолка и серых
стен. И все же он сделал с десяток шагов в направлении прозвучавшего
голоса.
- Смелей!
- Тут стена. Где ты?! - Иван остановился.
- Да, нет тут никакой стены, давай! - снова позвала Лана.
Иван протянул руку и она прошла сквозь стену.
- Ну видишь? Там нет ничего, иди сюда!
Иван шагнул прямо на стену... и прошел-сквозь нее, не почувствовав
даже легчайшего прикосновения к телу. Зато он сразу же вляпался в какое-то
вязкое месиво и запутался в тягучей и липкой паутине. Начал обрывать ее,
вытаскивать лапы - ему еле удавалось проделывать это. И он по-прежнему
ничегошеньки не видел кроме самой паутины, толстенной и клейкой.
- Чего ты там застрял, живее давай! - нетерпеливо прокричала Лана.
- Где ты?!
- Там же, где и ты, - прозвучало совсем рядом, не дальше десяти
метров от него. - В Невидимом спектре, понял?
- Ничего я не понял! - сорвался Иван. - Говори толком! Что это за
мерзость, как ты сквозь нее пробиралась, вот ведь гнусь какая!
Он совершенно запутался и увяз. Бессилие раздражало, заставляло
рваться из паутины сильнее, резче. И все больше ее накручивалось на тело,
все труднее становилось двигаться.
- Не психуй! Я сама ничего не знаю. Это все Марта так говорит. Она
слыхала. А я не знаю. Тут Квазиярус какой-то! Ты мужчина, ты и ломай себе
голову! Ну-у?!
- Я пошевельнуть пальцем не могу, а ты ахинею несешь! - заорал Иван.
Он был просто взбешен.
Если бы в эту минуту ему под руку попался, плазменный резак, он бы
стал жечь все и всех направо и налево, без разбору и жалости. - Где ты,
черт бы тебя побрал?! Как ты пролезала через это болото поганое?!
Лана отозвалась не сразу. И голос ее прозвучал обиженно:
- Меня сбоку провели, через дверцу... и подве- сили.
- Чего-о?!
- Да не ори ты как резаный! Подвесили, говорю, вот и все! А еще
сказал? - тут, мол нулевое время и ты, то есть, я, значит, буду тут жить
вечно на благо их цивилизации, и все будет, чего только ни захочу... надо
только висеть и все. Остальное не мое дело. Понял?!
Иван начал соображать что к чему, ему припомнилось кое-что, он
поневоле призадумался. И выругался крепко. Но на этот раз про себя, не
вслух.
- А Марта?! - спросил он зло.
- Чего - Марта.? - не поняла русоволосая.
- Где она?
- Тут.
- ТЬже висит?
- А как же! Тут все висят! Но я никого не вижу из них, только слышу,
понял? Нам разрешают переговариваться, болтать о том о сем. Мы уже дней
десять болтаем...
- Сколько? - удивился Иван.
- А ты думал! Я все ждала поначалу, а потом рукой махнула - все равно
не придешь... а ты вот пришел. Странно!
Иван запутался окончательно, во всех смыслах. Но самое главное, он
был опутан паутиной, и даже сам себе теперь казался каким-то коконом. Но
вырываться он не переставал, все напрягал мышцы, изгибался, пытался
присесть, вытянуть ноги или хотя бы одну. И все же мучило любопытство. Он
обязан был знать все!
- А почему нулевое время, что за бред?! - крикнул он сквозь липкую
маску паутины, налипшей на лицо.
- Они умеют находить точки в Пространстве, где время не движется и
можно жить вечто, понял? Так Марта говорила. Она от других слыхала. Я
незнаю, может, и врут, но так говорят, поди проверь. Эти точки только в
Невидимом спектре и только на пересечении квазиярусов, понял?
- Не понял! - сознался Иван. - Но все равно говори! Хоть перед
смертью узнать, в какое дерьмо вляпался!
- А что с тобой?!
- Ты совсем дура! Неужто не слышала, я сто раз тебе говорю - тут
паутина, я погибаю уже, понятно! А еще болото! Ну да неважно, говори! Мне
все равно не поможешь.
Иван был уже опутан по рукам и ногам, не мог пошевельнуть даже
крайним пальцем, кончиком пальца.
Лана отозвалась сразу:
- Стой спокойно, дурень! Это же самый обычный фильтр! Не соображаешь,
что ли?!
- Ты много соображаешь! - выкрикнул Иван. - Чем ругаться, лучше
напоследок скажи мне что-нибудь ласковое, доброе, ведь я же тебя... люблю,
нет уже, любил, точно, любил, все прощай!
Лана опять долго молчала. Потом сказала тихо, голос ее дрожал:
- Ладно уж, нужна мне любовь эдакой трехглазой образины! Много о себе
думаешь! - слова были недобрыми, а голос нежным и взволнованным, видно,
думала она совсем иное, чем говорила.
- Прощай!
- Да помолчи немного! Пойми, под ногами у тебя не болото никакое, не
трясина, а фильтр - к нам нельзя без фильтра, инфекцию занесешь! А через
этот фильтр тебя протянет и все будет в порядочке, стерильным станешь, все
сам увидишь.
У Ивана слабеньким птенчиком трепыхнулась в груди надежда.
- Правда-а? - жалобно взмолил он.
- Так говорят, вон и Марта...
- Да хватит уже про нее!
Иван чувствовал, что его затягивает все глубже, но и не пытался
сопротивляться. Теперь он верил, точнее, он был готов верить во что
угодно, хоть в чудо, хоть в сказки.
- Вот ты перебиваешь все время, а сам не слушаешь, - рассерженно
продолжила русоволосая. - У них очень мало земных женщин, понял! Потому и
делают все, что только можно, потому и в эти ярусы специально подвешивают,
вечную жизнь дают, берегут как зеницу ока, понял? Потому и ублажают, и
кормят, и поят, и все, чего душе-потребуется...
- Да не потому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214