О сем только я и хотел сказать вам, больше сего от меня не требуйте. Я не имею сил вспомоществовать вам. Неоднократно я покушался на Булата и всегда поражаем был молниею, исходящею из его дубины.
Астулф, сказав сие, исчез, оставя Царь-девицу в изумлении. Она прибегла к своей чародейной книге, а зеркало Роксоланово не хотело больше ничего показывать: оно покрылось мраком, и занавес над ним сам собою опустился.
После сего действия кабалист отвел богатыря в зал, где стоял истукан Чернобогов. Булат, познавший в нем первейшего покровителя всех своих подвигов, приносил ему искреннюю благодарность и просил о продолжении толь нужного его покровительства.
— Да, любезный мой Булат,— ответствовал Роксолан.— Я нахожу двойную выгоду обещать тебе любовь мою. Во-первых, что ты по воспитанию, от меня полученному, можешь назваться моим сыном, а во-вторых, что предопределение твое составляет услугу нашему отечеству. Ты, конечно, возвратишь венец Русов, если только свято сохранишь мои наставления. Я не опасаюсь, чтоб могли предстоящие опасности поколебать твою испытанную отважность; но страшно для меня, чтоб природа и прелести Царь-девицы не нанесли тебе многих бедствий. Ведай, что хотя ты и получишь венец Русов, но несказанным подвергнешься напастям, если заразы красавицы воздействуют над твоим сердцем. Мне не можно открыть тебе подробно предыдущего и могущего с тобою случиться, но скажу только, что здравый рассудок должен быть вождем твоим на всякий случай. Посему не начинай ничего, не расположа прилежно о следствиях предприятия; а для того сохраняй разум свой в чистоте и во все время твоего подвига не помрачай оного крепкими напитками. Между тем надейся, что в крайних опасностях ты всегда будешь иметь мою помощь, если только я в силах буду подкреплять тебя, ибо есть случаи, в коих никакая человеческая крепость, никакое знание не в состоянии подать защиты.
После чего кабалист принес жертву великому Черно-богу и, наполнив златый сосуд водою, читал некоторые молитвы, силою коих вода по многом коловращении обратилась в красноватую влажность. Сею Роксолан помазал чело и грудь богатыря и, наполнив оною небольшой златый сосудец, вручил ему.
— Действие сей чудной влажности,— говорил кабалист Булату,— познаешь ты во многих случаях; она есть особливый дар богов, только избраннейшим из смертных сообщаемый. Когда от чего-нибудь начнут ослабевать твои силы, возьми к ней свое прибежище. В прочем препоручаю тебя в покровительство богов; иди с миром; уже начинают беспокоиться о твоем отсутствии.
Богатырь, учинив коленопреклонения пред истуканом Чернобоговым, простился со своим благодетелем и шествовал к месту, где оставил он свою ладию. Он встретился со многими своими спутниками, исшедшими искать его, возвратился на судно; и как уже буря пременилась, то повелел он поднять ветрилы и предаться на волю ветра, который и понес их в открытое море. Ожидаемо, что боги, покровители русов, управляли сим плаванием, ибо по прошествии малых часов усмотрены берега, а чрез встретившихся рыболовов познано, что оные суть острова бриттские.
Булат, заметивший в своей памяти виденное в таинственном зеркале, довольно был сведущ о положении острова, где обитала Царь-девица, и повелел кормчему ввести ладию в закрытую лесом пристань, поблизости от столичного города. Там вышли все на берег и принесли жертву богам, хранителям острова.
Между тем Царь-девица, призывая всех подвластных ей духов, узнала, что не может ожидать от них ни малой помощи. Она ведала, что никакая естественная сила не в состоянии противиться крепости богатыря руского; и для того, оставя полагаться на могущество своей стражи, прибегла к хитрости. Она оставила город и дворец только с обыкновенным прикрытием и помышляла составить напиток, коим бы лишить богатыря чувств и потом заточить его в твердую башню или, взирая на обстоятельства, и жизни лишить. На сей конец изобрела она порошок, имеющий силу приводить в сон человека, если дан оный будет в каком-нибудь напитке, и, украшаясь ежедневно лучшими своими уборами, ожидала прибытия Булатова. Сей оставил своих спутников и в провожании одного только оруженосца Видимирова Услада, испросившего у него дозволение быть зрителем его подвигов, пошел к столичному городу.
— Друг мой, — говорил богатырь Усладу, — я хвалю твою неустрашимость, что ты в столь юных еще летах подвергаешь себя со мною почти известной опасности. Но ведай, что все отважнейшие предприятия оканчиваются удачно от того только, что меньше представляют себе встречающиеся ужасы, нежели каковыми оные нам кажутся. В самом деле, я неоднократно испытал, что страшная вещь издали перестает быть таковою, когда к оной приближиться.
— Да, сударь,— отвечал Услад.— Следуя за вами, конечно, я так рассуждать должен; но я хотел бы посмотреть, чтоб сие войско летящих змиев не могло быть толь ужасно вблизи.
Булат, оглянувшись в сторону, где оруженосец приметил чудовище, в самом деле усмотрел более, нежели триста великих змиев, летящих от берега в открытое море. Зрелище было толь страшно, что только Булату не следовало радоваться о удалении их в другую сторону. Он начал их прилежнее рассматривать и разобрал, что то были водоходные суда совсем особливого и невиданного еще построения, управляемые одним ветром, без помощи весел, и только образ вида оных с натянутыми ветрилами представлял издали совершенно летучими змиями. Булат объяснил свое открытие Усладу, примолвя:
— Заметь сие для предыдущих случаев. Теперь мы разумеем, что войско крылатых змиев у Царь-девицы состоит единственно в изрядном мореходном флоте, с каковым не таково опасно сражаться, как с чудовищами; может быть, и окружающий столичный город змий вблизи переменится в какое-нибудь естественное обстоятельство.
Между тем они шли.
— Вы уменьшили мой страх,— сказал Услад Булату, тогда как уже подвинулись они на немалое расстояние к городу.— Я совсем другими глазами потерял из виду удаляющийся флот, нежели каковыми взглянул на него сначала; но что вы скажете мне про сие великое тело, окружающее город сей? Нельзя сомневаться, чтоб не был то оный великий змий, облегший всю столицу и держащий конец хвоста своего в зубах у себя, о котором я довольно наслышался
— Мы узнаем истину слуха сего вблизи, отвечал богатырь.
В самом деле, чем более они шли, тем явственнее открывался им обман, рассеянный слухом. Предмет, казавшийся им великим змием, был только каменная стена, обведенная вокруг всей столицы; и как у русов таковых не созидали еще в тогдашние времена, а всю важность крепостей составляли деревянные оплоты и природная народа храбрость, то и не удивительно, что Услад издали счел стену за тело великого змия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153