Всех родов птицы дали дань на его сооружение: большие и малые перья сотыкал он художественною своею рукою; а я между тем бодрствовал при столе, хранящем залог благоденствия русского. Взирая беспрестанно в зеркало, видел я происходящее в моем отечестве. Мне представлялось, как многочисленная орда, под предводительством Русовым, очищала себе мечом путь к своей державе, как храбрые алане ополчились, не допуская ее пройти сквозь свои земли, и с каким мужеством сражались, но быв побеждены, нашлись принуж денными заключить вечный союз, дать свободную дорогу и пропитание непобедимым русам; и потом видел я вше-ствие их в пределы нынешние земли русские и славянские и побеждающих старожительствовавших там народов финских, которые либо покорялись, либо оставляли места свои, бежа в необитаемые страны к северу, востоку и югу, чтоб учиниться начальниками государств: черемисского, мордовского, чувашского, вотяцкого и прочих; казалось мне, как возносили главы свои две новые империи славян и русов, как созидались столицы: великий Славенск и великая Руса, как строились многочисленные города и населялись храбрыми моими соотчичами. О всем том доносил я трудящемуся Аспаруху, и мы радовались о счастии наших собратий.
Наконец летающий ковер стал готов. Оным можно было управлять так на воздухе, как ладиею на воде: оный поднимался на высоту, опускал вниз, стремился вдоль и оборачивался в каждую желаемую сторону.
— Посредством ковра сего, о Роксолан, сказал мне Аспарух,— намерен я подкрепить храбрость и надежду нашего народа. Ты ведаешь, что нужно утверждать простолюдинов в предрассудках, как для того, чтоб привести их в повиновение, так и затем, чтоб можно было при всяком нужном случае возбудить их ревность и храбрость, под предлогом защищения вещи, кою сочтет он за святыню. Венец, мною соделанный, конечно, заслуживает сие предпочтение, в рассуждении предписанных на оном законом положений; однако ж надлежит деятельнейшим способом привести народ к рабскому оного обоготворению; ибо, без сомнения, твердо простоит держава, где государь следует надписанному на венце сем и где подданные каждое повеление своего государя приемлют за глагол божественный. Я намерен предстать к моему сыну Русу, и уверить его о покровительстве богов, и о обещании оных послать ему с неба венец, на коем предписаны будут правила, как ему должно вести себя на престоле. Я подвигну его ко всенародным молениям, и тогда пред собранием народным ты должен будешь, сокрывшись в летающем ковре, опустить оный на златой нити на главу Русову. Я отрежу притом нить так, что народ сего не приметит и сочтет венец слетевшим с небес по воздуху. Ты предвидишь, я чаю, всю пользу такового благонамеренного обмана?
Я не сомневался в сей истине и следовал воле моего учителя.
В назначенный час сели мы на ковер, забрав с собою сосуд, венец, зеркало, таинственные книги и орудия, и, поднявшись на воздух, пустились к столице русской. Достигнув оной, опустились мы в великом лесу близ соленого озера с южной оного стороны. Аспарух, взяв с собою златый сосуд и зеркало, пошел во дворец, а меня с венцом оставил, повелев, чтоб в следующее утро поднялся я на ковре довольно высоко и высматривал надлежащего времени, когда следовать будет опуститься ниже и свесить венец.
Аспарух принят был как некое благодетельное божество. Князь Рус и весь тайный его совет внимали с набожностию его пророческие глаголы и сделали распоряжение к утреннему всенародному молению.
Едва багряная Зимцерла распростерла на востоке свои оживляющие природу ризы и отворила врата к исшествию благотворительного Световида, я поднялся на ковре в высоту и ожидал надлежащего времени, держа в руках конец длинной, к венцу укрепленной златой нити. Вскоре показался Рус, водимый родителем своим Аспарухом, в провожании несчисленных полков воинства, всего народа и самых жен и детей. Они шествовали на поле до холма, посвященного громоносному Перуну; жрецы несли торжественно истукан Чернобогов, некоторые из них пели песни, а прочие вели черных агнцев, покрытых черным аксамитом,— на пожрение богу-мстителю, и белых, увенчанных связками красных цветов,— для воссозжения пред Перуном
В приближении их к холму дневальные жрецы близ стоящего жертвенника неугасаемого Знича повергли на огнь благовония и с гласом труб и рогов соединили встречную песнь. Наконец приходящие жрецы, переменяясь с стоящими на холме, пели похорно похвалу обоим богам; народ всем множеством оканчивал последние стихи песней и колебал воздух своими восклицаниями.
Истукан Чернобогов поставили рядом с Перу новым: заклали агнцев, возложили на пылающие жертвенники, и, общественно упав на колена, приносили благодарные мольбы за обещание, ниспосланное небесами чрез уста мудрого Аспаруха. Сей по пожрении огнем жертв приступил к истуканам и, упав на одно колено, простер вверх свои руки и произносил следующую молитву:
— Великий Перун, отец богов! И ты, о Чернобог, защитник русского народа! Примите сию жертву благодарения от страны, ожидающей исполнения священного вашего обета, да познают враги наши, что меч, столько им страшный, управляется вашим водительством, что заступление ваше будет вечно на князях, увенчанных венцом небесным. Я с коленопреклонением исповедую, что словеса божественные не могут быть пременяемы, но чтоб не произошло некогда сомнения о предсказании моем о вашей воле, явите, что уста такового, как я, сединами покрытого старца, лжи вещать не могут. Да ниспадет всенародно с небес венец вашего благословения на главу того, коего избираете вы водителем русского народа и которого потомство достойно будет споспешествовать его славе и благоденствию!
В сие мгновение опустил я летающий ковер книзу. Народ, чающий видеть спускающееся облако, не сомневался о присутствии божества; а особливо когда я зажег приготовленные гремящие и испускающие блестящий огонь составы; оный пал на колена и произносил набожные восклицания. Тогда я, в малое отверстие ковра высмотрев в князя Руса, опустил венец прямо на главу его. Аспарух, рачительно сие примечающий, возгласил троекратно «О велие чудо!»— и,повелев жрецам воспеть благодарные песни, спешил искусною ухваткою отрезать златую нить от венца. Между тем народ, не сомневающийся в благоволении небес к себе, пал на колена, наполняя воздух радостными восклицаниями, а я поднялся на высоту, продолжая бросать на все стороны гремящие огненные составы.
По совершении сего благонамеренного обмана Аспарух, взяв князя за руку, возвел на холм и облек его в лежавшую на престоле истукана Перунова багряную поволоку Верховный жрец по приказанию его подставил стул с подушкою червчатого аксамита, посадил на оный Руса и, сняв с главы его венец, вписал с оного таинственные начертания в священную книгу под заглавием «О должностях государей», которые поднесь еще читают каждому нововенчаемому и о силе коих простой народ ведать не должен;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Наконец летающий ковер стал готов. Оным можно было управлять так на воздухе, как ладиею на воде: оный поднимался на высоту, опускал вниз, стремился вдоль и оборачивался в каждую желаемую сторону.
— Посредством ковра сего, о Роксолан, сказал мне Аспарух,— намерен я подкрепить храбрость и надежду нашего народа. Ты ведаешь, что нужно утверждать простолюдинов в предрассудках, как для того, чтоб привести их в повиновение, так и затем, чтоб можно было при всяком нужном случае возбудить их ревность и храбрость, под предлогом защищения вещи, кою сочтет он за святыню. Венец, мною соделанный, конечно, заслуживает сие предпочтение, в рассуждении предписанных на оном законом положений; однако ж надлежит деятельнейшим способом привести народ к рабскому оного обоготворению; ибо, без сомнения, твердо простоит держава, где государь следует надписанному на венце сем и где подданные каждое повеление своего государя приемлют за глагол божественный. Я намерен предстать к моему сыну Русу, и уверить его о покровительстве богов, и о обещании оных послать ему с неба венец, на коем предписаны будут правила, как ему должно вести себя на престоле. Я подвигну его ко всенародным молениям, и тогда пред собранием народным ты должен будешь, сокрывшись в летающем ковре, опустить оный на златой нити на главу Русову. Я отрежу притом нить так, что народ сего не приметит и сочтет венец слетевшим с небес по воздуху. Ты предвидишь, я чаю, всю пользу такового благонамеренного обмана?
Я не сомневался в сей истине и следовал воле моего учителя.
В назначенный час сели мы на ковер, забрав с собою сосуд, венец, зеркало, таинственные книги и орудия, и, поднявшись на воздух, пустились к столице русской. Достигнув оной, опустились мы в великом лесу близ соленого озера с южной оного стороны. Аспарух, взяв с собою златый сосуд и зеркало, пошел во дворец, а меня с венцом оставил, повелев, чтоб в следующее утро поднялся я на ковре довольно высоко и высматривал надлежащего времени, когда следовать будет опуститься ниже и свесить венец.
Аспарух принят был как некое благодетельное божество. Князь Рус и весь тайный его совет внимали с набожностию его пророческие глаголы и сделали распоряжение к утреннему всенародному молению.
Едва багряная Зимцерла распростерла на востоке свои оживляющие природу ризы и отворила врата к исшествию благотворительного Световида, я поднялся на ковре в высоту и ожидал надлежащего времени, держа в руках конец длинной, к венцу укрепленной златой нити. Вскоре показался Рус, водимый родителем своим Аспарухом, в провожании несчисленных полков воинства, всего народа и самых жен и детей. Они шествовали на поле до холма, посвященного громоносному Перуну; жрецы несли торжественно истукан Чернобогов, некоторые из них пели песни, а прочие вели черных агнцев, покрытых черным аксамитом,— на пожрение богу-мстителю, и белых, увенчанных связками красных цветов,— для воссозжения пред Перуном
В приближении их к холму дневальные жрецы близ стоящего жертвенника неугасаемого Знича повергли на огнь благовония и с гласом труб и рогов соединили встречную песнь. Наконец приходящие жрецы, переменяясь с стоящими на холме, пели похорно похвалу обоим богам; народ всем множеством оканчивал последние стихи песней и колебал воздух своими восклицаниями.
Истукан Чернобогов поставили рядом с Перу новым: заклали агнцев, возложили на пылающие жертвенники, и, общественно упав на колена, приносили благодарные мольбы за обещание, ниспосланное небесами чрез уста мудрого Аспаруха. Сей по пожрении огнем жертв приступил к истуканам и, упав на одно колено, простер вверх свои руки и произносил следующую молитву:
— Великий Перун, отец богов! И ты, о Чернобог, защитник русского народа! Примите сию жертву благодарения от страны, ожидающей исполнения священного вашего обета, да познают враги наши, что меч, столько им страшный, управляется вашим водительством, что заступление ваше будет вечно на князях, увенчанных венцом небесным. Я с коленопреклонением исповедую, что словеса божественные не могут быть пременяемы, но чтоб не произошло некогда сомнения о предсказании моем о вашей воле, явите, что уста такового, как я, сединами покрытого старца, лжи вещать не могут. Да ниспадет всенародно с небес венец вашего благословения на главу того, коего избираете вы водителем русского народа и которого потомство достойно будет споспешествовать его славе и благоденствию!
В сие мгновение опустил я летающий ковер книзу. Народ, чающий видеть спускающееся облако, не сомневался о присутствии божества; а особливо когда я зажег приготовленные гремящие и испускающие блестящий огонь составы; оный пал на колена и произносил набожные восклицания. Тогда я, в малое отверстие ковра высмотрев в князя Руса, опустил венец прямо на главу его. Аспарух, рачительно сие примечающий, возгласил троекратно «О велие чудо!»— и,повелев жрецам воспеть благодарные песни, спешил искусною ухваткою отрезать златую нить от венца. Между тем народ, не сомневающийся в благоволении небес к себе, пал на колена, наполняя воздух радостными восклицаниями, а я поднялся на высоту, продолжая бросать на все стороны гремящие огненные составы.
По совершении сего благонамеренного обмана Аспарух, взяв князя за руку, возвел на холм и облек его в лежавшую на престоле истукана Перунова багряную поволоку Верховный жрец по приказанию его подставил стул с подушкою червчатого аксамита, посадил на оный Руса и, сняв с главы его венец, вписал с оного таинственные начертания в священную книгу под заглавием «О должностях государей», которые поднесь еще читают каждому нововенчаемому и о силе коих простой народ ведать не должен;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153