Другая ж половина, пред водительствуема князем обрским и непобедимым Зв-ниславом, пошла прямо к столице, чтоб принудить тем скорее незаконного владетеля к решительной битве.
Алзана и Любана не хотели отстать от своих храбрых любовников и, думая присутствием своим воспламенить отважность своих богатырей, возложили на себя броню. Как ни тайно происходили сии приуготовления, однако в приближении к столице певцины ветрели их во ста ты сячах отборного войска. Гордый Курес чаял разобрать по рукам сию слабую кучку необученных ратников, но сверх ожидания увидел толь храбрый наступ, что со стыдом был принужден бежать в укрепленную ятвяжскую столицу Тарбелс сражался как лев, но Звенислав производил чудеса храбрости. Самосек не рассекал инако как наполы коня и всадника: Златокопыт его не ступал ногами, чтоб в каждый раз не раздавить нескольких. Алзана доказала, что искусство и неустрашимость делают женщину не меньше опасною в битве, как и сильного витязя; она не отлучалась от своего любовника, и мертвые тела означали путь ее. Словом, певцины не могли устоять ни получаса и бежали опрометью в крепость, которая немедленно была осаждена.
Мирослав и Слотан, со своей стороны, разносили всюду смерть и ужас. Крепости, занятые певцинскими засадами, были отобраны, и рассеянный ими неприятель бежал либо в свои степи, или, чая укрыться в главном своем войске, попадал в плен осаждающим столицу.
Курес, привыкший к победам, рвал на себе волосы с досады и, защищая похищенную им столицу с отчаянием, не медлил, однако, послать просить о помощи своих союзников. Кимвры прислали к нему девять исполинов и сорок тысяч стрельцов и всадников, а хозары одного только богатыря, Гаркало называемого. Но сей Гаркало был опаснее всего ополчения и исполинов кимврских, потому что он имел толь страшный голос, что не токмо оглушал и опровергал на землю без чувств целые войски своим криком, но и каменные стены крепостей разрушал оным до основания. Слух сей рассеял ужас в ятвяжском войске, но неустрашимость предводителей оного и обнадеживание Звениславово ободрили оное. Звенислав клялся, что своею рукою истребит исполинов и заткнет горло проклятому крикуну хозарскому.
Между тем Курес, ободренный сею важною помощию, готовился напасть на осаждающих всеми своими силами; он на рассвете дня построился в боевой порядок пред стенами города и предводительствовал сам. Исполинам приказано было начать во первых сражение; Курес такую имел надежду на рост и силу исполинов, что не думал сам иметь дела, как только побивать бегущих. Богатырь Гаркало, который сражался своим горлом, оставлен был позади войска в засаде, чтоб в случае неудачи оглушить нападающих ятвягов.
Вдруг увидели ятвяги выступающих исполинов, подобных великим башням, вооруженных целыми с корнем выдернутыми дубами. Страх оказался на лицах неустрашимсйших витязей, и все войско готово было бежать. Но 3 нем желав, готовый сдержать свое слово, возвратил им смелость и приказал быть свидетелями только сражения то с исполинами; он говорил, что успеют они еще бежать, когда его победят. Алзана не смела отвращать почти дерзкую отважность своего возлюбленного и с трепетом нидсла его воссевшего на Златокопыта. Она успела толI»ко его обнять и заткнуть ему уши хлопчаток бумагою для удержания действия горла Гаркалова, если оный начнет криком своим помогать исполинам. Златокопыт ржал и порывался; казалось, что он огнем дыхал, чувствуя желание к бою; Звенислав его не удерживал, и вскоре обнаженный Самосек засверкал посреди исполинов. Пер вые три удара были толь жестоки, что шестеро чудовищ пали разрубленные наполы; земля задрожала от их опровержения. Ятвяги учинили радостное восклицание, и Алзана благодарила богов-покровителей.
Но радость сия обратилась в печаль, оставшие три исполина совокупно ударили в Звенислава своими дубинами, и хотя дальнего вреда ему не причинили, но выбили из рук его Самосек и самого витязя из седла вон Златокопыт не мог оказать другой помощи, кроме схва тить в зубы драгоценный меч богатыря своего и тем раз делить силы, для того что один исполин погнался за ним чтоб отнять меч сей. Прочие два исполина кричали победу и готовились раздробить надежду войска ятвяжского они взнесли уже свои дубины; ятвяги восклицали болезненно, и храбрая Алзана упала в обморок.
Однако Звенислав опомнился и, видя опасность свою, бросился к одному исполину, схватил его за ноги и, подобно как бы легкою веточкою, махнул несколько раз вокруг себя и треснул им другого исполина толь ловко что из обоих их сделались дрожди. Он оглядывался по сторонам, недосчитаясь еще одного чудовища, и увидел опасность возлюбленного коня своего: гнавшийся за ним исполин поймал уже оного за ногу и хватал другую зубами, чтоб оную откусить. Златокопыт оборонялся и выбил своему врагу все передние зубы. Звенислав без памяти бросился на помощь и подоспел в самое лучшее время, когда Златокопыт, освободя обе ноги свои, лягнул оными толь жестоко в нос нагнувшегося исполина, что оный опроки нулся назад. Сие было его несчастие, ибо Звенислав подхватил его за волосы и, вскочив к своим: «На копьи!», бросил оного в ятвяжское войско. Исполин летел, кувыркаясь по воздуху, и был подхвачен на острия, учинившие из тела его сито.
Ятвяги возгласили победу, и Тарбелс не упускал сего счастливого времени, воспользовался ободрением войск и повел их на певцинов. Отчаянный Курес не дожидался, чтоб напали на него, и поскакал с яростию навстречу, поощряя всех своим примером. Сражение началось с равномерным жаром, кровь лилась, Курес разносил всюду смерть, а князь обрский со своею сестрою опровергал целые стены. Звенислав искал Куреса, вознамерясь сдержать свое слово царевне Любане, чтоб привезть к ней его голову, но в густоте толпящихся воинов не мог оного найти, и отмстил свою сию неудачу над тысячью головами певцинов и их союзников.
Между тем ятвяги сбили с места врагов своих, но оные отступали в таком порядке, что надлежало каждый шаг выигрывать у них с пролитием многой крови. Гаркало, который, выходя на бой, объелся слишком, сидел у башни под городскою стеною; он не думал, чтоб дошла до него очередь употреблять свое горло в рассуждении сильных исполинов и превосходного числа их войск пред ятвяжскими. Пары взошли ему в голову и принудили его дремать, однако стоявшие на стене караульные, увидев, что войска их ослабевают, раскликали его. Несчастные сии не ведали, что заплатят смертью за таковое усердие свое, ибо Гаркало крикнул толь громко, что не токмо они слетели бездушны со стен в городские рвы, но и башня, под которою он сидел, опроверглась с частью стены. По счастию, Гаркало был удален от места сражения настолько, что голос его имел только половинное действие, и войска лишь пошатнулись, но сам он причинил себе больше вреда тем, что упадшая башня придавила ему ноги и заставила его выдираться на свободу из всех сил своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153