Одни взобрались на вершину холма, чтоб не допустить туда дерзновенного воина, а другие вонзали острые свои когти в его обувь, чтоб сорвать его на низ. В сем ужасном состоянии потребно было иметь неустрашимость Баламирову: он вонзает медную стрелу, коей твердость камня не противится, глубоко в гору, и, держась за нее рукою, другою отбивает концом лука своего лютых зверей. Он видит чудное действие его волшебного оружия: оное прикосновением своим разрушает в прах одного зверя за другим, так что не остается и следа, чтоб оные существовали.
Баламир ободряется, громостится на опаснейших и скользких скалах холма; уже помогающая восходу его стрела касается вершины холма; он сражается с остатком львов, побеждает и торжествуя восходит к пню виноградного дерева. Приняв тут некоторое отдохновение, помышляет он о высоте дерева и о тяжести грозда, который, без сомнения, должен будет его низвергнуть при слезании. Но, вообразя о преодоленной уже величайшей опасности от львов, полагается на помощь богов, ободряется и начинает всходить на дерево. Но тут предстояло ему новое затруднение: дерево сие, по-видимому, более нежели на сто сажен от корня было гладко и не имело ни одного сучка. Следовало опять употребить стрелу: он вонзил ее в дерево, чтоб, придержась за нее, получить удобность охватиться другою рукою и подвинуться выше. Но едва острие стрелы коснулось дерева, высота оного исчезла, и грозд стал пред самыми Баламировыми руками. Король уннский вне себя от радости, что неизвестная помощь облегчает его подвиг, схватил за стебель грозда и сломил оный. Не успел он учинить сего, как холм и дерево исчезли и сам он очутился стоящий на ровном земном дне. Грозд в руках его в тот же час превратился в медную дощечку, к которой была привязана тетива, каковые бывают у луков, а на дощечке находилась следующая надпись:
«Храбрый смертный, если только может таковый обрестися между человеков! Когда отважность твоя доведет тебя к прочтению сей надписи, ведай, что ты преодолел очарование, содержавшее в себе судьбу многих несчастных особ. Тебе остается только снять тетиву сию, натянуть лук, который ты имеешь, и пустить из оного медную стрелу на запад. Сие доставит тебе средство к возвращению в хижину Доброславову».
Баламир, прочтя сие, не медлил следовать предписанному: он натянул лук и пустил в определенную стран} стрелу. Соверша оное, глаза его устремлены были на запад в ожидании обещанной помощи. Чрез несколько часов показалось издали приближающееся к нему облако. Вскоре оное опустилось пред ним на землю, и увидел он сошедшего с оного самого того старика, превратившегося в камень в пещере. Оный держал в руках мертвую голову и дудочку, коих Баламир там же видел. Старик благодарил его за оказанную ему помощь.
— Стрела, кою вы взяли из рук моих по превращении моем в каменный истукан, пущенная вами, попав в меня, отняла очарование,— сказал сей.— Но не ожидайте дальнейшего объяснения, доколь не возвратите вы мне прежний мой вид, ибо я не таков, какового вы меня видите, и следует еще докончать вам остатки волшебства, меня окружающего.
Баламир обещал следовать его предписанию, а старик продолжал:
— Изломайте лук ваш в части и, склав оный в костер, прикоснитесь сею дудочкою, от чего части лука издадут огонь, имеющий сожечь меня обще с сею мертвою головою. По обращении тела моего в пепел должны вы засвистать в сию дудочку. Вот все, что можете вы оказать в мою помощь.
Баламир следовал этому в точности: он изломал лук, старик простерся на частях оного, схватя в объятия свои мертвую голову. Прикосновение дудочки произвело жестокий пламень, в несколько мгновений ока обративший старика и прочее в пепел. Баламир не медлил засвистать в дудочку и с удивлением усмотрел, что сие из пепла произвело голубоватый пар, из коего наконец увидел он изошедших прекрасного мужчину и прелестнейшую женщину.
— Вы избавитель наш,— сказал ему мужчина,—я ведаю ваше любопытство узнать о нас, кто мы, и благодарность наша к вам сего от нас требует. Однако ж возьмите терпение до возвращения нашего в хижину Доброславову, ибо великодушие ваше не должно посвящать любопытству часов, нужных к пременению судьбы некоторых несчастных.
Балдмир охотно на оное согласился, потому что он меньше желал узнать приключения старика с мертвою головою, чем услышать повесть, нужную для его возлюбленной Милосветы. После чего мужчина вынул из кармана своего пояс с начертанием двенадцати небесных знаков, возложил оный себе чрез плечо и всплеснул руками. Прежнее облако опустилось в ту минуту к ногам их и, подхватя на себя их всех, помчалось на север и вскоре опустило их пред дверьми хижины Доброславовой.
— Ах, Гипомен!.. Ах, любезная сестра! — вскричал Доброслав, увидя прибывших с Баламиром.
Больше он не мог выговорить и бросился к ним в объятия. Король уннов познал тогда особ, довольно известных ему по прежде учиненному описанию. Он уразумел, что королевич кимбрский, коего видел он в пещере стариком, долженствовал выдержать странные приключения и что потому сии, следовательно, имеют заимство с подробностями нужных для него известий: он и не преминул требовать рассказания о том от Гипомена, как скоро прощли восхищения сих увидевшихся родственников. Гипомен, обязанный своим избавлением, готов был удовлетворить желаниям Баламировым. Доброслав со своей стороны не меньше любопытствовал, и столько, что едва позабыл принести благодарность свою освободителю их. Он начал длинную речь, по большой части беспорядочную от радости, и, конечно, вывел бы Баламира из терпения, если б особенный случай не принудил его оную нарушить.
Они усмотрели плывущую по реке и пристающую противу самих их к берегу лодку. Сидящие в оной четыре особы не действовали веслами, которых и не было, а нечто невидимое оною управляло. Едва приезжие вступили на землю, великое произошло у всех замешательство. Баламир, взглянув на прибывшего старика и трех молодых мужчин, вскричал:
— А, почтенный дулебянин, оказавший мне многие вежливости в гостинице! Ты, конечно, недавно видел несравненную свою царицу и меня о ней уведомишь... Боги! — продолжал он еще с множайшими знаками радости.— Вот и сумасшедший звонарь!.. Ба! это несчастный сапожник!.. Ах, и ты, щедрый Зелиан! Я исполнил вами требованное и, без сомнения, услышу ваши приключения.
В самое то ж время Рогнеда побледнела от страха и вне себя бросилась в объятия своего супруга, а сей с не меньшим ужасом требовал от Доброслава талисмана, носимого оным на шее. Один только Доброслав не понимал ничего и столько заторопился, что вместо талисмана подавал своему зятю клубок ниток, какими починивал он свои рыболовные сети.
— Государи мои,— сказал старик, увидя произведенное присутствием его замешательство,— успокойтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Баламир ободряется, громостится на опаснейших и скользких скалах холма; уже помогающая восходу его стрела касается вершины холма; он сражается с остатком львов, побеждает и торжествуя восходит к пню виноградного дерева. Приняв тут некоторое отдохновение, помышляет он о высоте дерева и о тяжести грозда, который, без сомнения, должен будет его низвергнуть при слезании. Но, вообразя о преодоленной уже величайшей опасности от львов, полагается на помощь богов, ободряется и начинает всходить на дерево. Но тут предстояло ему новое затруднение: дерево сие, по-видимому, более нежели на сто сажен от корня было гладко и не имело ни одного сучка. Следовало опять употребить стрелу: он вонзил ее в дерево, чтоб, придержась за нее, получить удобность охватиться другою рукою и подвинуться выше. Но едва острие стрелы коснулось дерева, высота оного исчезла, и грозд стал пред самыми Баламировыми руками. Король уннский вне себя от радости, что неизвестная помощь облегчает его подвиг, схватил за стебель грозда и сломил оный. Не успел он учинить сего, как холм и дерево исчезли и сам он очутился стоящий на ровном земном дне. Грозд в руках его в тот же час превратился в медную дощечку, к которой была привязана тетива, каковые бывают у луков, а на дощечке находилась следующая надпись:
«Храбрый смертный, если только может таковый обрестися между человеков! Когда отважность твоя доведет тебя к прочтению сей надписи, ведай, что ты преодолел очарование, содержавшее в себе судьбу многих несчастных особ. Тебе остается только снять тетиву сию, натянуть лук, который ты имеешь, и пустить из оного медную стрелу на запад. Сие доставит тебе средство к возвращению в хижину Доброславову».
Баламир, прочтя сие, не медлил следовать предписанному: он натянул лук и пустил в определенную стран} стрелу. Соверша оное, глаза его устремлены были на запад в ожидании обещанной помощи. Чрез несколько часов показалось издали приближающееся к нему облако. Вскоре оное опустилось пред ним на землю, и увидел он сошедшего с оного самого того старика, превратившегося в камень в пещере. Оный держал в руках мертвую голову и дудочку, коих Баламир там же видел. Старик благодарил его за оказанную ему помощь.
— Стрела, кою вы взяли из рук моих по превращении моем в каменный истукан, пущенная вами, попав в меня, отняла очарование,— сказал сей.— Но не ожидайте дальнейшего объяснения, доколь не возвратите вы мне прежний мой вид, ибо я не таков, какового вы меня видите, и следует еще докончать вам остатки волшебства, меня окружающего.
Баламир обещал следовать его предписанию, а старик продолжал:
— Изломайте лук ваш в части и, склав оный в костер, прикоснитесь сею дудочкою, от чего части лука издадут огонь, имеющий сожечь меня обще с сею мертвою головою. По обращении тела моего в пепел должны вы засвистать в сию дудочку. Вот все, что можете вы оказать в мою помощь.
Баламир следовал этому в точности: он изломал лук, старик простерся на частях оного, схватя в объятия свои мертвую голову. Прикосновение дудочки произвело жестокий пламень, в несколько мгновений ока обративший старика и прочее в пепел. Баламир не медлил засвистать в дудочку и с удивлением усмотрел, что сие из пепла произвело голубоватый пар, из коего наконец увидел он изошедших прекрасного мужчину и прелестнейшую женщину.
— Вы избавитель наш,— сказал ему мужчина,—я ведаю ваше любопытство узнать о нас, кто мы, и благодарность наша к вам сего от нас требует. Однако ж возьмите терпение до возвращения нашего в хижину Доброславову, ибо великодушие ваше не должно посвящать любопытству часов, нужных к пременению судьбы некоторых несчастных.
Балдмир охотно на оное согласился, потому что он меньше желал узнать приключения старика с мертвою головою, чем услышать повесть, нужную для его возлюбленной Милосветы. После чего мужчина вынул из кармана своего пояс с начертанием двенадцати небесных знаков, возложил оный себе чрез плечо и всплеснул руками. Прежнее облако опустилось в ту минуту к ногам их и, подхватя на себя их всех, помчалось на север и вскоре опустило их пред дверьми хижины Доброславовой.
— Ах, Гипомен!.. Ах, любезная сестра! — вскричал Доброслав, увидя прибывших с Баламиром.
Больше он не мог выговорить и бросился к ним в объятия. Король уннов познал тогда особ, довольно известных ему по прежде учиненному описанию. Он уразумел, что королевич кимбрский, коего видел он в пещере стариком, долженствовал выдержать странные приключения и что потому сии, следовательно, имеют заимство с подробностями нужных для него известий: он и не преминул требовать рассказания о том от Гипомена, как скоро прощли восхищения сих увидевшихся родственников. Гипомен, обязанный своим избавлением, готов был удовлетворить желаниям Баламировым. Доброслав со своей стороны не меньше любопытствовал, и столько, что едва позабыл принести благодарность свою освободителю их. Он начал длинную речь, по большой части беспорядочную от радости, и, конечно, вывел бы Баламира из терпения, если б особенный случай не принудил его оную нарушить.
Они усмотрели плывущую по реке и пристающую противу самих их к берегу лодку. Сидящие в оной четыре особы не действовали веслами, которых и не было, а нечто невидимое оною управляло. Едва приезжие вступили на землю, великое произошло у всех замешательство. Баламир, взглянув на прибывшего старика и трех молодых мужчин, вскричал:
— А, почтенный дулебянин, оказавший мне многие вежливости в гостинице! Ты, конечно, недавно видел несравненную свою царицу и меня о ней уведомишь... Боги! — продолжал он еще с множайшими знаками радости.— Вот и сумасшедший звонарь!.. Ба! это несчастный сапожник!.. Ах, и ты, щедрый Зелиан! Я исполнил вами требованное и, без сомнения, услышу ваши приключения.
В самое то ж время Рогнеда побледнела от страха и вне себя бросилась в объятия своего супруга, а сей с не меньшим ужасом требовал от Доброслава талисмана, носимого оным на шее. Один только Доброслав не понимал ничего и столько заторопился, что вместо талисмана подавал своему зятю клубок ниток, какими починивал он свои рыболовные сети.
— Государи мои,— сказал старик, увидя произведенное присутствием его замешательство,— успокойтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153