Дочь царя морского хотела отмстить убийце за сию дражайшую ей жизнь, но как со смертью чуда морского очарование острова кончилось, то Полифем предстал к ней и в том ей воспрепятствовал. Раздраженная царевна, оставя духа, погналась за Златокопытом, но дух покрыл его стальною великою чашею и убитого чуда морского обратил в стального ж исполина, который и начал защищать вход к чаше, находящийся сквозь золотые дверцы, запертые волшебным замком С того времени остров опять учинился невидим, а дочь морского царя ежедневно сражается с исполином, желая растерзать коня Дух приходит помогать исполину, царевна оставляет исполина, бросается на него и дерется с ним, поколь не выбьется из сил.
Теперь я предуведомил тебя о всем,— продолжал кабалист,— но более не могу дать тебе ни в чем наставления, ибо есть случаи, в которых и мы удерживаемы бываем помогать тем, коим желаем. Иксора, желающий, чтоб ты сам возвысил свои заслуги, явясь мне во сне, сие запретил; однако возьми сей шелом и следуй к алмазной горе на юг.
Кабалист подал мне оный и сказал, что я могу теперь идти. Я поклонился, и как кабалист выговорил мне решительным видом, то не смел более утруждать его моими вопросами и, вышед от него, сел на коня моего Целый день ехал я, не рассуждая ни о чем, как о надежде, кою влияли в меня слова кабалистовы; наконец, по утом лении коня моего, остановился я ночевать. Я рассматривал данный мне шелом и не нашел в нем ничего особливого, кроме прекрасного алого пера, украшавшего верх его. Тогда разные приводящие меня в сомнение мысли начали беспокоить мои рассуждения. Я не доверял уже словам кабалистовым, но чувствовал, что не можно мне победить внутреннего желания искать толь славной вещи, какова была меч Самосек.
Я возложил шелом на голову и заснул. Но как велико было мое удивление, когда, проснувшись, увидел я себя при подошве алмазной горы! Сначала радовался я чрезвычайно, все казалось соединяющимся, чтоб меня восхищать. Солнце на восходе своем ударяло лучами в блестящую гору, и при каждом оных отражении я мнил видеть тысячу ослепляющих взоры мои солнцев. С другой стороны, где лучи всемирного светила не преломлялись к глазам моим, части алмаза горели разноцветными огнями. Самый меч виден был сокрытый в недрах горы. Тогда радость моя обратилась в уныние, я не мог вообразить, чем бы можно разрушить твердость алмаза, который казался быть во всей горе цельный. Я изломал мой меч, копие из себя от досады. Смешно покажется, что от нетерпеливости вздумал я разбить голову о гору, кою не мог разрушить, однако если и предался я сей глупости, то не первый: многие мстят противящейся судьбе самоубийством
Я разбежался и ударил головою моею, вооруженную в шелом, данный мне от кабалиста. В сию минуту гора вся разлетелась в пыль и, обратясь в дым, сокрылась в глазах моих, а непобедимый меч учинился моею добычею. Тогда-то вспомнил я о моей глупости и был крайне оною доволен, ибо то участь человеческая, чтоб радоваться о дурачествах, кои проходят нам без наказания Я довершил оную обрядами, с каковыми взял я и опоясал по себе Сам осек.
Когда прошли первые стремления моего восхищения, узнал я, что нет моего коня. Я не ведал, что мой шелом мог мне оказать услугу, чтоб доставить меня к морю, и для того шел я пешком целых три дни, поколь достиг к морскому заливу Но достижение в сем желании родило новую неудобность место оное не токмо не имело корабельного пристанища, но и представляло необитаемую пустыню.
Я сел на крутом береге морском и углубился в размышления, в коих, повеся голову, сронил с оной мой шелом в море Урон сей столько поразил меня, что я без рассуждения бросился за оным с утеса. Однако вместо воды попал в позлащенную и устланную персидскими коврами ладию, коя учинилась из моего шелома при самом прикосновении оного к воде. Я не успел еще опомниться, как ладия, хотя не имела ни весел, ни парусов, повезла меня с неимоверною скоростию. Благодаря богов и благодетеля моего Тугоркана за сию неожидаемую помощь, увидел я себя у невидимого острова Сарендиба, который присутствием при мне Самосека утратил свое очарование.
Лишь только вступила нога моя на берег, шелом мой из ладии обратился по-прежнему, но вид оного учинился подобным наилучшему зеркалу Я надел оный и пошел внутрь острова. Первое представилось глазам моим сражение духа с дочерью царя морского. Полифем в образе одноглазого исполина поражал ее железною дубиною, а царевна обращала на него всех своих змей и железные когти мерою более аршина; она изломала в куски дубину, и может бы, дух имел немного выгод, если б я с обнаженным Самосеком не устремился поразить их обоих. Дух исчез, а дочь царя морского, не видя своего противника, обратила всю свою лютость на меня Тогда я узнал цену подарка, данного мне кабалистом; она, приближась ко мне и готовясь уже разорвать меня своими когтями, увидела лицо свое в зеркальном моем шеломе и в то ж мгновение ока обратилась в камень. Я не дожидался, чтоб вол шебство ее пришло к ней на помощь освободить ее из сего очарования, и впервые испытал силу меча моего; оный одним ударом разделил окамененную царевну с головы до ног на две равные половины. Когда избавился я от одного чудовища, другое готово было принудить меня к обороне; чародейный исполин взнес на меня стальную свою дубину с шипами. Надлежало бы желать свидетелей сего побоища. Исполин поражал в меня крепчайшими ударами, но я отводил оные мечом моим и успевал рубить его, так что исполин при каждом взмахе лишался какой-нибудь своей части. Чародейство подкрепляло его столько, что оный, лишась головы и нижней половины тела, не преставал драться; однако был изрублен мною в куски, и при последнем ударе все части оного обратились в прах. В сие мгновение услышал я страшный голос Полифемов.
— Ты победил, неустрашимый богатырь,— говорил он мне.—Ты достоин владеть конем Златокопытом; но не думай, чтоб я противился тебе в овладении сим неоцененным конем; если я подкреплял очарованного исполина в сражении с тобою, то затем только, чтоб испытать твою храбрость. Впрочем, ведай, что я открыл о всем кабалисту Тугоркану, наставившему тебя; и одно лишь остается, в чем мне должно предварить тебя. Если ты хочешь владеть Златокопытом и Самосеком, не прикасайся ни к какой женщине, ибо после сего лишишься ты оных и Баба Яга похитит их; ты вечно уже не возвратишь оных. А хотя один неустрашимый богатырь из твоего народа чрез несколько веков и освободит коня и меч из рук хищницы, но как уже определено в книге судеб быть ему влюбленну и женату, то и он владеть ими будет только до тех пор, когда возляжет на брачный одр. Тогда оные возьмутся на небо и учинены будут созвездиями, и смертные лишатся сих драгоценностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Теперь я предуведомил тебя о всем,— продолжал кабалист,— но более не могу дать тебе ни в чем наставления, ибо есть случаи, в которых и мы удерживаемы бываем помогать тем, коим желаем. Иксора, желающий, чтоб ты сам возвысил свои заслуги, явясь мне во сне, сие запретил; однако возьми сей шелом и следуй к алмазной горе на юг.
Кабалист подал мне оный и сказал, что я могу теперь идти. Я поклонился, и как кабалист выговорил мне решительным видом, то не смел более утруждать его моими вопросами и, вышед от него, сел на коня моего Целый день ехал я, не рассуждая ни о чем, как о надежде, кою влияли в меня слова кабалистовы; наконец, по утом лении коня моего, остановился я ночевать. Я рассматривал данный мне шелом и не нашел в нем ничего особливого, кроме прекрасного алого пера, украшавшего верх его. Тогда разные приводящие меня в сомнение мысли начали беспокоить мои рассуждения. Я не доверял уже словам кабалистовым, но чувствовал, что не можно мне победить внутреннего желания искать толь славной вещи, какова была меч Самосек.
Я возложил шелом на голову и заснул. Но как велико было мое удивление, когда, проснувшись, увидел я себя при подошве алмазной горы! Сначала радовался я чрезвычайно, все казалось соединяющимся, чтоб меня восхищать. Солнце на восходе своем ударяло лучами в блестящую гору, и при каждом оных отражении я мнил видеть тысячу ослепляющих взоры мои солнцев. С другой стороны, где лучи всемирного светила не преломлялись к глазам моим, части алмаза горели разноцветными огнями. Самый меч виден был сокрытый в недрах горы. Тогда радость моя обратилась в уныние, я не мог вообразить, чем бы можно разрушить твердость алмаза, который казался быть во всей горе цельный. Я изломал мой меч, копие из себя от досады. Смешно покажется, что от нетерпеливости вздумал я разбить голову о гору, кою не мог разрушить, однако если и предался я сей глупости, то не первый: многие мстят противящейся судьбе самоубийством
Я разбежался и ударил головою моею, вооруженную в шелом, данный мне от кабалиста. В сию минуту гора вся разлетелась в пыль и, обратясь в дым, сокрылась в глазах моих, а непобедимый меч учинился моею добычею. Тогда-то вспомнил я о моей глупости и был крайне оною доволен, ибо то участь человеческая, чтоб радоваться о дурачествах, кои проходят нам без наказания Я довершил оную обрядами, с каковыми взял я и опоясал по себе Сам осек.
Когда прошли первые стремления моего восхищения, узнал я, что нет моего коня. Я не ведал, что мой шелом мог мне оказать услугу, чтоб доставить меня к морю, и для того шел я пешком целых три дни, поколь достиг к морскому заливу Но достижение в сем желании родило новую неудобность место оное не токмо не имело корабельного пристанища, но и представляло необитаемую пустыню.
Я сел на крутом береге морском и углубился в размышления, в коих, повеся голову, сронил с оной мой шелом в море Урон сей столько поразил меня, что я без рассуждения бросился за оным с утеса. Однако вместо воды попал в позлащенную и устланную персидскими коврами ладию, коя учинилась из моего шелома при самом прикосновении оного к воде. Я не успел еще опомниться, как ладия, хотя не имела ни весел, ни парусов, повезла меня с неимоверною скоростию. Благодаря богов и благодетеля моего Тугоркана за сию неожидаемую помощь, увидел я себя у невидимого острова Сарендиба, который присутствием при мне Самосека утратил свое очарование.
Лишь только вступила нога моя на берег, шелом мой из ладии обратился по-прежнему, но вид оного учинился подобным наилучшему зеркалу Я надел оный и пошел внутрь острова. Первое представилось глазам моим сражение духа с дочерью царя морского. Полифем в образе одноглазого исполина поражал ее железною дубиною, а царевна обращала на него всех своих змей и железные когти мерою более аршина; она изломала в куски дубину, и может бы, дух имел немного выгод, если б я с обнаженным Самосеком не устремился поразить их обоих. Дух исчез, а дочь царя морского, не видя своего противника, обратила всю свою лютость на меня Тогда я узнал цену подарка, данного мне кабалистом; она, приближась ко мне и готовясь уже разорвать меня своими когтями, увидела лицо свое в зеркальном моем шеломе и в то ж мгновение ока обратилась в камень. Я не дожидался, чтоб вол шебство ее пришло к ней на помощь освободить ее из сего очарования, и впервые испытал силу меча моего; оный одним ударом разделил окамененную царевну с головы до ног на две равные половины. Когда избавился я от одного чудовища, другое готово было принудить меня к обороне; чародейный исполин взнес на меня стальную свою дубину с шипами. Надлежало бы желать свидетелей сего побоища. Исполин поражал в меня крепчайшими ударами, но я отводил оные мечом моим и успевал рубить его, так что исполин при каждом взмахе лишался какой-нибудь своей части. Чародейство подкрепляло его столько, что оный, лишась головы и нижней половины тела, не преставал драться; однако был изрублен мною в куски, и при последнем ударе все части оного обратились в прах. В сие мгновение услышал я страшный голос Полифемов.
— Ты победил, неустрашимый богатырь,— говорил он мне.—Ты достоин владеть конем Златокопытом; но не думай, чтоб я противился тебе в овладении сим неоцененным конем; если я подкреплял очарованного исполина в сражении с тобою, то затем только, чтоб испытать твою храбрость. Впрочем, ведай, что я открыл о всем кабалисту Тугоркану, наставившему тебя; и одно лишь остается, в чем мне должно предварить тебя. Если ты хочешь владеть Златокопытом и Самосеком, не прикасайся ни к какой женщине, ибо после сего лишишься ты оных и Баба Яга похитит их; ты вечно уже не возвратишь оных. А хотя один неустрашимый богатырь из твоего народа чрез несколько веков и освободит коня и меч из рук хищницы, но как уже определено в книге судеб быть ему влюбленну и женату, то и он владеть ими будет только до тех пор, когда возляжет на брачный одр. Тогда оные возьмутся на небо и учинены будут созвездиями, и смертные лишатся сих драгоценностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153