но надобно потерпеть,— продолжала она с улыбкою,— и притом не пугать птичку мою, которая спокойно уселась на вашем плече.
Ярослав в самом деле забыл про птичку и начал об оной заботиться, а тем принудил и братьев своих равную взять осторожность, чем и удержал их от подобного своему прошения к волшебнице, кое было уже у них на языке.
— Таковым образом,—продолжала Зимония,—дочь моя Осана первая имела участь попасться в очарованную башню. Впрочем, Ярослав, как уповаю, рассказал уже вам, что я пришла к утешению его в замок моей дочери и сделала ему наставление о поведении его. Сие припоминает мне уведомить вас, каким случаем узнала я, что человек, имеющий соединить его с родителями, должен иметь на правом виске родинку, или, яснее сказать, король уннский Баламир. Для сего прерву я порядок моей повести, касающийся до двух других моих дочерей, о чем услышите после.
Мне весьма досадно было, что волшебная моя власть, простирающаяся, впрочем, до важных вещей в природе, недействительною казалась до моих ближних. Я состенала страданию племянника моего Гипомена, о коего участи даже и проведать не могла; также о супруге Доброславовой и о самом его печальном состоянии, а особливо, что Милостана и быв розою не переставала испускать стенаний; наконец и судьба дочерей моих с их супружниками не давала мне покоя. Но видя, что я не в силах пресечь их очарования, прибегла было к волшебной доске, находившейся в замке Гипоменовом, но оной не нашла уже в своем месте, и так обратилась я против обыкновения моих сестер в дулебское боговещалище. Там в ответе получила я хотя темное, но сбывшееся предсказание: что освобождение Гипоменово, следственно, и всех, коим я неосторожностию моею нанесла несчастие, воспоследует от человека, имеющего на правом виске родинку. Впоследствии я узнала еще другие подробности и что сей освободитель несчастных будет Баламир, но сие соединено со многими тайнами, коих я не постигаю и которые никто не может объяснить, кроме моего супруга.
Что надлежит до дочери моей Замиры, я предстала к ней в виде той же птицы, каковою показалась я Осане, и равномерно предуготовила ее влюбиться в Доброчеста, бывшего тогда сапожником. Уже выдумали мы средство, каковым привести его в ее замок, как пришло мне на мысль заклинание короля волшебников, коему надлежало необходимо прежде окончания очарования исполниться. Чтоб обратить сие последство в пользу, выдумывала я к тому средство, в сих размышлениях ходила по саду замка Замирина.
Хотя я в посещениях моих довольно познала все местоположения оного, но удивилась, усмотря в близ лежащей горе пещеру, в кою вход был сквозь маленькую дверь. Любопытствуя, вошла я в оную и при освещении висящей там лампады усмотрела гробницу с лежащим в оной мертвым телом в царском одеянии. Любопытство мое умножилось, и, не добиваясь, чье бы сие было тело, хотела я прибегнуть к ворожбе, как вдруг увидела приколотую к платью мертвого царя бумагу. Отняв оную, прочла я следующее:
«Без сомнения, судьбина приведет сюда Зимонию, да воззрит она на тело погибшего учиненною некогда от неосмотрительности, ее погрешностию царя дулебского. Безрассудное мщение ее супруга повергло его в сие состояние; он с невинностию твоею, о Зимония, узнал свою ошибку, но не властен уже возвратить жизнь несчастному царю, прешедшую в отломок находящегося в груди его очарованного копия, ибо по силе клятв, учиненных им при произведении сего мщения, никто не может извлечь сего отломка, кроме средней твоей дочери. Сия должна, не чувствуя никакого отвращения к язве мертвого тела, высасывать из оной причину смерти. В прочем тебе предоставляется распорядить обстоятельство сие во всеобщую пользу семейства несчастного царя сего».
Я чрезмерно обрадовалась, получа наставления сие, и определила учинить чрез избавление деда Доброчестова тайну, кою надлежало от него сокрывать Замире и тем подвергнуть искушению его любопытство. Но чтоб воображение о мертвом трупе не приключило ей омерзения в сосании раны, произвела я из оной благовонный и питательный балсам, который, однако, для всех, кроме Замиры, имел весьма противный запах.
После сего, приняв вид очарованной птицы, сделала я дочери моей завещание, с каковым надлежало ей вступить в брак с Доброчестом. В сем завещании, кроме воздержанности его от любопытства, включено было и то, чтоб Замира для сохранения спокойства своему супружеству никогда не ела со своим мужем, а питалась бы балсамом в указанной ей мною пещере из сосуда, изваянного в образ мертвого человеческого трупа. Я подтвердила ей, что всякая другая пища или в случае, если Доброчест проникнет в сию тайну, приключит ей с ним мучительную разлуку. Замира наблюдала сие свято, и отломок копия высосан ею нечувствительно так, что можно уже оный без вреда телу вынять рукою. Впрочем, Доброчест, как известно, подвергся судьбе своей и утратил свою супругу, коя, во-вторых, получила место в очарованной башне. Я сделала ему наставление на основании ответа, полученного мною в дулебском боговещалище, и хотя Доброчест больше всех потерпел наказания за свое любопытство, но тем избавлен от пристрастия сего, могущего иногда быть во вред спокойствию, а особливо в супружестве.
— Видишь ли, любезный сын,— говорила Зимония к Доброчесту, бросившемуся при сих словах в ее объятия,— что не всегда должно принимать вещь по виду, под каковым покажется оная с первого взгляда глазам нашим. Рвотное лекарство для твоего любопытства досталось тебе от пустой мечты, ибо тело деда твоего не подверглось до сего часа еще нималому тлению. Равным образом и супруга твоя невинна в приключении гадливости в твоем воображении, потому что надлежало исполниться всем подробностям короля волшебников, без чего не мог бы ты увидеть твоих родителей.
— Ах, дражайшая матушка,— отвечал Доброчест,— я уже исцелился от моего воображения и люблю Замиру еще более прежнего. Позволь мне сесть на твое облако и отнестись к очарованной башне, чтоб я хотя издали мог увидеть мою дражайшую супругу.
— Прошу терпения, мой сын,— подхватила Зимония и обратилась к Доброславу, предложившему ей просьбу о принесении в его хижину тела отца своего.
— Сего нельзя учинить,— сказала она,— вне присутствия короля волшебников, да и кроме того не нужно уже тебе обитать на месте, припоминающем твои несчастия, которые, без сомнения, восприняли уже свое окончание... Как судьба большей моей дочери,— продолжала волшебница, — определила ее Зелиану, то посредством прежней птицы, в кою я превращалась, оказала я ей помощь познакомиться с ним и похитить его на пути от дулебского боговещалища, ибо произвести гром и молнию для волшебницы самая малость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Ярослав в самом деле забыл про птичку и начал об оной заботиться, а тем принудил и братьев своих равную взять осторожность, чем и удержал их от подобного своему прошения к волшебнице, кое было уже у них на языке.
— Таковым образом,—продолжала Зимония,—дочь моя Осана первая имела участь попасться в очарованную башню. Впрочем, Ярослав, как уповаю, рассказал уже вам, что я пришла к утешению его в замок моей дочери и сделала ему наставление о поведении его. Сие припоминает мне уведомить вас, каким случаем узнала я, что человек, имеющий соединить его с родителями, должен иметь на правом виске родинку, или, яснее сказать, король уннский Баламир. Для сего прерву я порядок моей повести, касающийся до двух других моих дочерей, о чем услышите после.
Мне весьма досадно было, что волшебная моя власть, простирающаяся, впрочем, до важных вещей в природе, недействительною казалась до моих ближних. Я состенала страданию племянника моего Гипомена, о коего участи даже и проведать не могла; также о супруге Доброславовой и о самом его печальном состоянии, а особливо, что Милостана и быв розою не переставала испускать стенаний; наконец и судьба дочерей моих с их супружниками не давала мне покоя. Но видя, что я не в силах пресечь их очарования, прибегла было к волшебной доске, находившейся в замке Гипоменовом, но оной не нашла уже в своем месте, и так обратилась я против обыкновения моих сестер в дулебское боговещалище. Там в ответе получила я хотя темное, но сбывшееся предсказание: что освобождение Гипоменово, следственно, и всех, коим я неосторожностию моею нанесла несчастие, воспоследует от человека, имеющего на правом виске родинку. Впоследствии я узнала еще другие подробности и что сей освободитель несчастных будет Баламир, но сие соединено со многими тайнами, коих я не постигаю и которые никто не может объяснить, кроме моего супруга.
Что надлежит до дочери моей Замиры, я предстала к ней в виде той же птицы, каковою показалась я Осане, и равномерно предуготовила ее влюбиться в Доброчеста, бывшего тогда сапожником. Уже выдумали мы средство, каковым привести его в ее замок, как пришло мне на мысль заклинание короля волшебников, коему надлежало необходимо прежде окончания очарования исполниться. Чтоб обратить сие последство в пользу, выдумывала я к тому средство, в сих размышлениях ходила по саду замка Замирина.
Хотя я в посещениях моих довольно познала все местоположения оного, но удивилась, усмотря в близ лежащей горе пещеру, в кою вход был сквозь маленькую дверь. Любопытствуя, вошла я в оную и при освещении висящей там лампады усмотрела гробницу с лежащим в оной мертвым телом в царском одеянии. Любопытство мое умножилось, и, не добиваясь, чье бы сие было тело, хотела я прибегнуть к ворожбе, как вдруг увидела приколотую к платью мертвого царя бумагу. Отняв оную, прочла я следующее:
«Без сомнения, судьбина приведет сюда Зимонию, да воззрит она на тело погибшего учиненною некогда от неосмотрительности, ее погрешностию царя дулебского. Безрассудное мщение ее супруга повергло его в сие состояние; он с невинностию твоею, о Зимония, узнал свою ошибку, но не властен уже возвратить жизнь несчастному царю, прешедшую в отломок находящегося в груди его очарованного копия, ибо по силе клятв, учиненных им при произведении сего мщения, никто не может извлечь сего отломка, кроме средней твоей дочери. Сия должна, не чувствуя никакого отвращения к язве мертвого тела, высасывать из оной причину смерти. В прочем тебе предоставляется распорядить обстоятельство сие во всеобщую пользу семейства несчастного царя сего».
Я чрезмерно обрадовалась, получа наставления сие, и определила учинить чрез избавление деда Доброчестова тайну, кою надлежало от него сокрывать Замире и тем подвергнуть искушению его любопытство. Но чтоб воображение о мертвом трупе не приключило ей омерзения в сосании раны, произвела я из оной благовонный и питательный балсам, который, однако, для всех, кроме Замиры, имел весьма противный запах.
После сего, приняв вид очарованной птицы, сделала я дочери моей завещание, с каковым надлежало ей вступить в брак с Доброчестом. В сем завещании, кроме воздержанности его от любопытства, включено было и то, чтоб Замира для сохранения спокойства своему супружеству никогда не ела со своим мужем, а питалась бы балсамом в указанной ей мною пещере из сосуда, изваянного в образ мертвого человеческого трупа. Я подтвердила ей, что всякая другая пища или в случае, если Доброчест проникнет в сию тайну, приключит ей с ним мучительную разлуку. Замира наблюдала сие свято, и отломок копия высосан ею нечувствительно так, что можно уже оный без вреда телу вынять рукою. Впрочем, Доброчест, как известно, подвергся судьбе своей и утратил свою супругу, коя, во-вторых, получила место в очарованной башне. Я сделала ему наставление на основании ответа, полученного мною в дулебском боговещалище, и хотя Доброчест больше всех потерпел наказания за свое любопытство, но тем избавлен от пристрастия сего, могущего иногда быть во вред спокойствию, а особливо в супружестве.
— Видишь ли, любезный сын,— говорила Зимония к Доброчесту, бросившемуся при сих словах в ее объятия,— что не всегда должно принимать вещь по виду, под каковым покажется оная с первого взгляда глазам нашим. Рвотное лекарство для твоего любопытства досталось тебе от пустой мечты, ибо тело деда твоего не подверглось до сего часа еще нималому тлению. Равным образом и супруга твоя невинна в приключении гадливости в твоем воображении, потому что надлежало исполниться всем подробностям короля волшебников, без чего не мог бы ты увидеть твоих родителей.
— Ах, дражайшая матушка,— отвечал Доброчест,— я уже исцелился от моего воображения и люблю Замиру еще более прежнего. Позволь мне сесть на твое облако и отнестись к очарованной башне, чтоб я хотя издали мог увидеть мою дражайшую супругу.
— Прошу терпения, мой сын,— подхватила Зимония и обратилась к Доброславу, предложившему ей просьбу о принесении в его хижину тела отца своего.
— Сего нельзя учинить,— сказала она,— вне присутствия короля волшебников, да и кроме того не нужно уже тебе обитать на месте, припоминающем твои несчастия, которые, без сомнения, восприняли уже свое окончание... Как судьба большей моей дочери,— продолжала волшебница, — определила ее Зелиану, то посредством прежней птицы, в кою я превращалась, оказала я ей помощь познакомиться с ним и похитить его на пути от дулебского боговещалища, ибо произвести гром и молнию для волшебницы самая малость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153