Во время сих восстановленных мною и чародеем Змиуланом смятений в двух союзных государствах одно из них доходило до падения своего от всепожирающего Смока. Киган не знал об опасности, грозящей его возлюбленной, и занимался приготовлениями к войне на римлян; а родитель Светаны, преодоленный бедствием своего отечества, упросил вельмож своих, чтоб оные покорились воле небес и погибелию его дочери избавили бы себя и всю страну от неминуемой смерти; ибо надлежало пропасть либо от чудовища, или с голода, для того что провоз съестных припасов всюду учинился невозможным. Вельможи, из коих каждый оплакивал уже потери сына, либо родственника, или целой волости своих подданных, не упорствовали против сего великодушного предложения.
Назначен день, в который по принесении к богам последних жертв умилостивления надлежало извести Света-ну на снедение чудовищу. Она неминуемо погибла бы, если б благодетельствующий косогам кабалист Роксолан не ускорил подать ей помощь, возбудя спящего богатыря Булата.
Он, явясь ему в сновидении, уведомил о славном подвиге, призывающем его в страну косожскую. Булат воспрянул ото сна, возвестил о явлении и, простясь с варяжским государем, осыпавшим его благодарностию и подарками, коих он, кроме одного багряного богатырского плаща, не принял, шествовал бодрственно на приключение, обещающее ему новую славу.
Между тем роковой час для княжны Светаны наступил; время молитв кончилось, боги не внимали воплю унылого народа, никто не явился защитить несчастный ее жребий. Одели ее в черное платье, и едва дышущий от горести родитель сам возвел ее на торжественную колесницу; он вез ее за врата градские, не помышляя ни о какой опасности, либо сам желая погибнуть с нею купно, или подкрепляемый иройским мужеством к произведению добродетельного своего вознамерения к благу общества.
Рыдающий народ омочал путь его чистосердечными слезами; болезненные вопли оного пронзали воздух и возле-тали на небо. Но сие позорище удобнее вообразить только сердцам чувствительным, нежели мне, повествователю, начертать пером моим; должно быть самовидцу или иметь понятие о том, сколько трогает любовь монаршая подданных, видящих толь крайний опыт попечения о спасении отечества, чтоб представить в мыслях жалостное оное шествие. Не было никого, кто б ни пронзен был совершенным сетованием; всяк рыдал, всяк желал испустить душу свою к спасению Светаны; однако ж никто не остановил течение коней, везущих смертную колесницу своей государыни, и оставался проливать слезы в стенах градских.
Князь косожский, в последние обняв свою возлюбленную дочь, упал в обморок; усердные вельможи отвезли его во дворец, а княжну оставили на произвол судьбы и чудовища. Оная полумертва брела к великому камню, где обитал Смок, чтоб скорее скончать свои мучительные минуты. Сколь ни ужасно было ожидаемое позорище, сколь ни поражены были вельможи и народ, однако ж многие взошли на градские стены, чтоб в последние благословить душу своей княжны, когда оная полетит на небо, а особенно усердные жрецы, коим запертие города не дозволяло ходить по деревням, для обманывания народа и собирания богоговейных сребреников в кошельки свои, с нетерпением ожидали сего благополучного часа своему отечеству.
Но Смок, удалившийся на добычу, медлил предстать со своими спасительными на тот раз косогам челюстями. Уже набожнейшие из жрецов троекратно с надлежащим умилением воскликнули:
— О бичь богов, ужасный Смок! Приди взять свою жертву и оставь страну нашу!
Наконец крутящаяся вдали пыль столбом показала быстрое шествие чудовища. Зрители вострепетали и готовы были зажать глаза свои, чтоб не видать жалостного действия, которое, однако, они посмотреть вышли.
Болезненные восклицания возобновились, но остановлены были появлением двух богатырей. Один из них шел пешком быстро, опираясь своею тяжкою дубиною, а другой, вооруженный полными доспехами, скакал на добром коне, и раздувающиеся у оного пламенные ноздри доказывали, что богатырь в пути своем не медлил. Оба они вдруг приспели к великому камню.
Конный соскочил опрометью и, воскликнув:
Боги!.. Светана! В какой час. и в каком ты состоянии! — бросился к ней с объятиями, а пеший стал, опершись на свою дубину
Княжна, которая была почти без чувств, пришла в себя; слезы, упавшие из глаз приспевшего всадника, горячестию своею ее возбудили.
Ах, возлюбленный Киган! вскричала она,— Еще боги ко мне милостивы, еще я тебя вижу!.. Но удались, я должна погибнуть. Не умножай смертельной моей горести своею опасностию.
Мы погибнем вместе,— говорил Киган,— или чудовище растерзается моими руками.
— Да,— сказал холодно богатырь, опершийся на свою палку,— если Булат позволит тебе отнять у себя честь такого славного подвига. Смоки не везде попадаются» Довольно с тебя, чтоб ты утешал сию девицу, между тем как я стану управляться с чудовищем.
А, ты тот славный богатырь руский, убивший железноголового исполина,— сказал Киган с удивлением—Я почитаю твою неустрашимость, но не соглашусь никогда, чтоб кто-нибудь, кроме меня, был избавителем моей невесты.
Избавляй ты ее во всех других случаях,— подхватил Булат,— а теперь... сказать правду, я не люблю делиться ни с кем опасными приключениями.
— Как бы то ни было,— отвечал король,— но я не меньше твоего имею в себе отважности снять на себя сие Киган не привык никому обязан быть избавлением в собственном своем деле. Еще ни один богатырь не имел труда защищать меня.
Короче сказать, богатыри говорили хотя с почтением, но от часу крупнее и согласились решить дело, кому достанется с чудовищем драться, чрез поединок. Может быть, один из храбрых лбов остался бы раскроенным, если б княжна Светана не вошла в посредство.
О, мой возлюбленный Киган,— сказала она королю аварскому,— ты подаешь мне великие опыты твоей ко мне горячности. Ты пришел спасти жизнь мою, тебе надлежащую, или окончать свою вместе со мною? Не довольно ли, что ты пришел почти на известную погибель, но какое имеешь ты право подвергать опасности дни свои, единственно мне надлежащие? Для чего не хочешь ты быть благодарным богатырю, признание твое заслуживающему? Ты пришел по должности и побуждаемый страстью, а победитель исполина для того только, что его привлекло великодушие. Справедливо ли вам ополчаться друг против друга и, взаимно нанося удары крепости мышц, еще не испытанных, лишать свет единого из двух первейших его покровителей? Рассуди прилежнее, должно ли терять вам, междоусобствуя, силы, нужные к моему защищению? Кто б ни выиграл из вас право сразиться со Смоком, который появиться не замедлит, то ослабленному ли ополчаться на такое чудовище? Но ежели по несчастию рука твоего противника в великодушии и храбрости лишит меня моего возлюбленного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153