Итак, князь косожский, последуемый своею дочерью и собрав свои войска, отправился с Киганом в Аварию. Боя рин, оставшийся правителем в Косогии, получил повеление объявить Булату по его пробуждении о причине от-шествия государей и о том, что остается на его воле: быть ли ему до возвращения обоих государей первым хранителем княжества, или участвовать в войне своего друга, или в случае других его каких-нибудь важных предприятий получить богатырского коня со всеми доспехами.
Сон Булатов продолжался месяц, в которое время успех оружия друга его не был удачен: он проиграл римлянам два сражения и на последнем, невзирая на то, что оказал удивительные подвиги силы своей и храбрости, лишился своего нареченного тестя князя косожского и с малым остатком рати, преследуемый римлянами, бежал в свою столицу и осажден в оной. Тут защищался он храбро и тем с опаснейшим для врагов своих мужеством, что в сей осаде участвовал неоцененный залог добродетельной любви его княжна Светана. Сия государыня, оплакивающая кончину родителя своего, жертвовала оной не одними слезами: она неоднократно приспевала на помощь жениху своему в опаснейших вылазках и, своею пол ее превосходящею храбростию подавая помощь, не редко переменяла успехи неустрашимости римской и избавляла Кигана от величайших опасностей.
Можно сказать, что осаждающие и осажденные были неприятели, друг друга достойные. Чего не мог выдерживать целый свет, сию ужасную и сильнейшим народам стремительность в битвах римских, сей поядающнй огнь геройства, охлаждали малое число соединенных аваров и косогов; ибо предводимы были Киганом и Светаною. Римляне, купившие дорогою ценою невообразимого множества крови своих войск свои победы, не смели отважиться на приступы и довольствовались только осаждать город, уповая принудить оный к сдаче чрез пресечение привоза съестных припасов. В самом деле, голод угрожал великою опасностию осажденным. Возгордившийся победами Камилл предлагал уже о мире на поносных условиях: чтоб король аварский присягнул римлянам в подданстве и, отрекшись права на княжну Светану, отдал бы оную из своих рук жениху ее, пред ним достойнейшему. Предложение сие ответствуемо было сильными вылазками, и воины римские платили несчетным числом голов своих за наглость своего полководца.
Со всем тем без посторонней помощи город не мог бы выдержать надолго осаду. Княжна Светана послала грамоту в свое государство о скорейшем собрании остальных войск и довольного числа съестных припасов, а король Киган отправил гонца к другу своему, богатырю Булату, чтоб он поспешил избавить его в опасности. Грамота его была следующего содержания:
«Король аварский Киган другу своему непобедимому богатырю Булату желает здравия.
Я ни о чем не прошу тебя, ибо не смею убеждениями моими оскорбить наше дружество; довольно, если скажу тебе, что я проиграл римлянам два сражения, лишился на последнем из оных отца моей возлюбленной и вместе с нею осажден в моей столице Голод преодолевает оную больше, нежели оружие врагов моих; и я не могу сказать, надолго ли в состоянии будем мы выдерживать осаду Гордый Камилл предлагает мне мир на условиях, чтоб я добровольно уступил ему мою невесту и учинился бы его подданным; но для друга Булатова приличнее умереть с оружием, он не будет римским невольником».
В последний день пред пробуждением богатыря рус кого гонец с посланным от княжны Светаны достигли в Косогию. Боярин, правивший государством, не смел ни разбудить Булата, ни в сходственность повеления своего государя без воли его собирать войско; ибо не знал, согласится ли он быть сам правителем и одобрит ли посылку вспомогательного войска. И так, держа в руках грамоты, дожидался окончания сна богатырского
— Я,— говорил Астулф,— радовался, видя обстоятельства сии; ибо ожидал, что Булат не раздумает по отважности своей один напасть на войско римское и что уже непобедимая дубина его не будет иметь возможности защищать тело его от известной погибели, когда несколько сот тысяч мечей и стрел обратятся в одного человека.
Напоследок Булат проснулся. Боярин подал ему грамоты и объявил повеление своего государя, учиняющее его первым хранителем Косогии; притом требовал он от него изречения, намерен ли он остаться тут или желает ехать, чтоб по тому можно было учинить надлежащие распоряжения. Богатырь не отвечал ему ничего и читал грамоты.
— Далеко ли отсюда до столицы аварской? — спросил он, окончивши чтение.
— Восемь дней верховою ездою,— ответствовано ему.— Но прикажете ли собирать вспомогательное войско,— вопросил еще боярин,— и какое ваше вознамерение?
— Да,— сказал Булат,— я хочу на сей раз быть правителем княжества, чтоб избавить косожские войски от труда. Я не приказываю оных собирать и иду один помогать моему другу.
Не смели возражать против толь отважного предприятия, однако докладывали ему о выборе доспехов, богатырского коня и телохранителей.
— Мне ничего не надобно,— отвечал богатырь,— кроме мешка сухарей; я хожу пешком, а тело мою храню моею дубиною...— Ну,— продолжал он к боярину,— теперь будь ты правителем и дай мне сухари.
Тотчас исполнено его повеление, и он пошел в путь свой. Расстояние до столицы аварской совершил он шествием двудневным и на зоре третьего рассветания увидел башни оной.
Между тем голод принудил Кигана учинить решительную вылазку с тем, чтоб либо прогнать неприятелей, или с остатком войск погибнуть на сражении; ибо равно было умирать и не от достатка пищи.
Булат, взошедший на высокий холм, близ ополчения римского и почти в равном расстоянии от города находившийся, приметил выходящее из города войско, он ожидал спокойным зрителем последства сражения, не хотя без нужды вмешаться в оное и участвованием своим отнять часть славы, ожидаемой от храбрости его друга.
Сей поистине заслуживал, чтоб весь свет был тогда свидетелем его подвигов.
Сражение началось с равным с обеих сторон жаром; множество одних и отчаяние других производили равновесие в битве; однако римляне всюду принуждены были уступать, где присутствовал Киган; он один гнал целые легионы; но где вспомоществовала ему княжна Светана, там в минуты лишались римляне когортами жизни и места сражения. Стократно уже Булат бил в ладони от радости, взирая на чудеса храбрости, производимые его другом, но наконец множество начало преодолевать его: авары и косоги начали уступать; Киган не мог всюду поспевать; Светана была схвачена и влечена пленницею, и тщетно король, жених ее, стремился освободить предмет своей горячности; он сам изнемогал от множества полученных ран.
— А уже поздно будет, если я помедлю еще,— сказал Булат, прыгнув одним скоком с холма долой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153