Он уже перевернулся навзничь, как Звенислав, услышав крик его и вообразя о опасности, могущей произойти от оного в приближении, заключил истребить его и, пробившись сквозь певцинов, прискакал к нему. Гаркало, увидев свою беду, хотел от оной избавиться криком, но Звенислав не допустил его и, соскоча с коня своего, давнул его ногою в брюхо так крепко, что крикун высунул язык на локоть. Богатырь поймал его за оный и заколотил ему горло обломками кирпичей. Гаркало прилагал старание оные проглотить, но Звенислав, не имея времени медлить, оторвал ему голову, не удостоя отрубить оную Самосеком богатырю, сражавшемуся не оружием.
По окончании сего обратился он к побоищу и ободрил своих победою над опасным Гаркалою, показав им его голову. Один Курес только лежал у него на сердце; он прилагал труд сыскать его и нашел в самое нужное мгновение. Возлюбленная его Алзана сражалась с ним и почти выбилась из сил. Уже свирепый Курес изрубил в куски щит ее и взмахнул решительный удар на ее прекрасную голову, как потерял свою от сильной руки ее любовника.
Звенислав соскочил с коня, взоткнул на копие голову певцинского князя и показал оную близ бывшим ятвягам. Оные возгласили победу, и смерть Куреса учинилась известна его подданным и союзникам. Они оробели, побежали опрометью, чая найти спасение свое в укрепленных стенах столицы, но между тем Слотан и Мирослав, окончившие уже свое дело, возвратились и, увидя пролом, учиненный криком Гаркалы, вошли в город и оным овладели, и бегущие певцины теснились в городских воротах, чтоб найти смерть за оными. Все они были порублены без пощады от разгневанных ятвягов, и царевна Любана, ожидавшая нового сражения на приступе к своей столице, к удовольствию своему увидела Мирослава, Слотана и вельмож своих, встречающих ее с радостию и поздравляющих ее с совершенным освобождением царства ее от неприятелей. Таковым образом кончилась сия война, и победители торжественно вошли в избавленную ятвяжскую столицу.
Не можно изобразить благодарности, приносимые признательною царевною к одолжившим ее богатырям.
— Чрез вас, возлюбленный мой князь,— говорила Любана,— приведена я в состояние заплатить вам одолжения ко мне. Но что я благодарю вас! — продолжала она к Тарбелсу с нежным взглядом.— Вы для себя возвратили престол ятвяжский, ибо я не буду владеть оным, разве раз-деля его с вами.
Страстный поцелуй был ответом на сие объяснение Звенислав поистине заслуживал всю честь великой победы, но он не принимал никаких награждений от людей, им обязанных; он чаял исполнять свою должность, под вергая жизнь свою опасности для славы и добродетели, и не хотел быть никому обязанным, кроме возлюбленной своей Алзаны. Сия готова была жертвовать ему своею жизнью, ибо он ее удержал, но богатырь с восхищением благодарил богов, что толь удачно срубил голову Куресу
— Ах, сударыня,— говорил он, целуя руку княжны Ал заны,—я ничего не сделал, как защитил собственное мое сердце; ваше соединено с оным толь крепко, что рана одного должна быть смертию и для другого.
Словом, обстоятельства так были способны, что не оставалось больше, как любовницам наградить своих любовников; сие заключено, и брак их отложен только до возвращения Слотана, коего послали в обры испросить на оное дозволения от родителей Тарбелса и Алзаны.
Между тем мудрый Мирослаг не могши отговориться от возлагаемого на него тяжкого бремени правления, по повелению ятвяжских государей трудился восстановить истерзанное врагами царство. Он вскоре учинился необходим для сей области; ятвяги увидели в нем отца и не хотели бы называть сим именем свою царевну, если бы великодушный Мирослав не производил своих благодетельных попечений от имени престола. Он умел довольствоваться одною добродетелию и укреплять счастливый союз любви между государем и подданными. Сколь мало в свете вельмож, имеющих сии намерения! Но да подаст небо, чтоб одно только самолюбие и тщеславие их к тому побуждало, ибо честолюбие, корыстолюбие и предприимчивость еще оных опаснее.
Вскоре ятвяги забыли изнурение тиранств, разорение прияло помощь, возвращенные из рук неприятельских народные сокровища не были употребляемы, как в награду верным, сражавшимся за отечество ратникам, на довольствование сирот, коих мужья и родители в том погибли, и на восстановление упавших домов. Селения возвысились, торговля зацвела, поля покрылись стадами и нивами, представляющими изобилие, и радостные восклицания колебали воздух на тех местах, где незадолго вдыхали оный со стенанием.
Слотан возвратился. Князи обрские едва остались живы от сей счастливой вести, кою привез им любимец их сына; они радовались о благополучии детей своих, которых считали погибшими, и с удовольствием позволили увенчать свои желания славным браком. Единое убеждение их было, чтоб не замедлили они утешить родителей своих свиданием. Но рок, располагающий участью человеков, который равномерно подвергает определениям своим и монархов, отлагал ожидание сие еще надолго.
Приуготовления к сугубому браку и венчанию Тарбелса и Алзаны на царство сделаны. Торжество началось; народ толпился окрест великого храма, в коем готовились любовники принести клятвы о вечной верности, и восклицал на небо от чувств чистого усердия. Уже Тарбелс и Любана увенчаны были диадемою и обще со Звениславом и Алзаною повторили пред алтарем клятвы, кои сердца их давно уже изрекли во внутренности душ своих. Торжественный крик воинов, соединенный со звуком биения в щиты, и музыкальных орудий, и простосердечным воплем радующейся черни, проводил новобрачных во дворец.
Пиршество началось, усердные вельможи пили для очевидного благополучия дому царей ятвяжских, и счастливые супруги ожидали минуты, в кою начнут они жить новою жизнию. Но, о суетность человеческих ожиданий! Мгновение, коего мы с восхищением ожидаем, не редко бывает то, в коем мы приемлем несносные удары в грудь нашу. О Звенислав! О Тарбелс! Какой гром стремится оглушить вас! Ах, если б вы ведали, что следует в сию минуту, когда вы готовитесь принять лучшие дарования неба, вы бы согласились умереть за несколько минут прежде, чтоб умереть в радости.
Внезапу виющаяся молния с ужасным треском мимо ушей торжествующих пролетает; потолок залы разверзается, и огненновидные облака расстилаются над головами изумленного общества возлежавших на пиршестве. Каждый видит гнев, трепещет и упадает вниз лицом. Тарбелс заботится о своей Любане и, не могши выразить своего смятения, сжимает только в объятиях свою дражайшую супругу. Один лишь неустрашимый Звенислав подает руку своей возлюбленной Алзане, а другую наносит, чтоб защитить ее от ожидаемого с небес удара;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
По окончании сего обратился он к побоищу и ободрил своих победою над опасным Гаркалою, показав им его голову. Один Курес только лежал у него на сердце; он прилагал труд сыскать его и нашел в самое нужное мгновение. Возлюбленная его Алзана сражалась с ним и почти выбилась из сил. Уже свирепый Курес изрубил в куски щит ее и взмахнул решительный удар на ее прекрасную голову, как потерял свою от сильной руки ее любовника.
Звенислав соскочил с коня, взоткнул на копие голову певцинского князя и показал оную близ бывшим ятвягам. Оные возгласили победу, и смерть Куреса учинилась известна его подданным и союзникам. Они оробели, побежали опрометью, чая найти спасение свое в укрепленных стенах столицы, но между тем Слотан и Мирослав, окончившие уже свое дело, возвратились и, увидя пролом, учиненный криком Гаркалы, вошли в город и оным овладели, и бегущие певцины теснились в городских воротах, чтоб найти смерть за оными. Все они были порублены без пощады от разгневанных ятвягов, и царевна Любана, ожидавшая нового сражения на приступе к своей столице, к удовольствию своему увидела Мирослава, Слотана и вельмож своих, встречающих ее с радостию и поздравляющих ее с совершенным освобождением царства ее от неприятелей. Таковым образом кончилась сия война, и победители торжественно вошли в избавленную ятвяжскую столицу.
Не можно изобразить благодарности, приносимые признательною царевною к одолжившим ее богатырям.
— Чрез вас, возлюбленный мой князь,— говорила Любана,— приведена я в состояние заплатить вам одолжения ко мне. Но что я благодарю вас! — продолжала она к Тарбелсу с нежным взглядом.— Вы для себя возвратили престол ятвяжский, ибо я не буду владеть оным, разве раз-деля его с вами.
Страстный поцелуй был ответом на сие объяснение Звенислав поистине заслуживал всю честь великой победы, но он не принимал никаких награждений от людей, им обязанных; он чаял исполнять свою должность, под вергая жизнь свою опасности для славы и добродетели, и не хотел быть никому обязанным, кроме возлюбленной своей Алзаны. Сия готова была жертвовать ему своею жизнью, ибо он ее удержал, но богатырь с восхищением благодарил богов, что толь удачно срубил голову Куресу
— Ах, сударыня,— говорил он, целуя руку княжны Ал заны,—я ничего не сделал, как защитил собственное мое сердце; ваше соединено с оным толь крепко, что рана одного должна быть смертию и для другого.
Словом, обстоятельства так были способны, что не оставалось больше, как любовницам наградить своих любовников; сие заключено, и брак их отложен только до возвращения Слотана, коего послали в обры испросить на оное дозволения от родителей Тарбелса и Алзаны.
Между тем мудрый Мирослаг не могши отговориться от возлагаемого на него тяжкого бремени правления, по повелению ятвяжских государей трудился восстановить истерзанное врагами царство. Он вскоре учинился необходим для сей области; ятвяги увидели в нем отца и не хотели бы называть сим именем свою царевну, если бы великодушный Мирослав не производил своих благодетельных попечений от имени престола. Он умел довольствоваться одною добродетелию и укреплять счастливый союз любви между государем и подданными. Сколь мало в свете вельмож, имеющих сии намерения! Но да подаст небо, чтоб одно только самолюбие и тщеславие их к тому побуждало, ибо честолюбие, корыстолюбие и предприимчивость еще оных опаснее.
Вскоре ятвяги забыли изнурение тиранств, разорение прияло помощь, возвращенные из рук неприятельских народные сокровища не были употребляемы, как в награду верным, сражавшимся за отечество ратникам, на довольствование сирот, коих мужья и родители в том погибли, и на восстановление упавших домов. Селения возвысились, торговля зацвела, поля покрылись стадами и нивами, представляющими изобилие, и радостные восклицания колебали воздух на тех местах, где незадолго вдыхали оный со стенанием.
Слотан возвратился. Князи обрские едва остались живы от сей счастливой вести, кою привез им любимец их сына; они радовались о благополучии детей своих, которых считали погибшими, и с удовольствием позволили увенчать свои желания славным браком. Единое убеждение их было, чтоб не замедлили они утешить родителей своих свиданием. Но рок, располагающий участью человеков, который равномерно подвергает определениям своим и монархов, отлагал ожидание сие еще надолго.
Приуготовления к сугубому браку и венчанию Тарбелса и Алзаны на царство сделаны. Торжество началось; народ толпился окрест великого храма, в коем готовились любовники принести клятвы о вечной верности, и восклицал на небо от чувств чистого усердия. Уже Тарбелс и Любана увенчаны были диадемою и обще со Звениславом и Алзаною повторили пред алтарем клятвы, кои сердца их давно уже изрекли во внутренности душ своих. Торжественный крик воинов, соединенный со звуком биения в щиты, и музыкальных орудий, и простосердечным воплем радующейся черни, проводил новобрачных во дворец.
Пиршество началось, усердные вельможи пили для очевидного благополучия дому царей ятвяжских, и счастливые супруги ожидали минуты, в кою начнут они жить новою жизнию. Но, о суетность человеческих ожиданий! Мгновение, коего мы с восхищением ожидаем, не редко бывает то, в коем мы приемлем несносные удары в грудь нашу. О Звенислав! О Тарбелс! Какой гром стремится оглушить вас! Ах, если б вы ведали, что следует в сию минуту, когда вы готовитесь принять лучшие дарования неба, вы бы согласились умереть за несколько минут прежде, чтоб умереть в радости.
Внезапу виющаяся молния с ужасным треском мимо ушей торжествующих пролетает; потолок залы разверзается, и огненновидные облака расстилаются над головами изумленного общества возлежавших на пиршестве. Каждый видит гнев, трепещет и упадает вниз лицом. Тарбелс заботится о своей Любане и, не могши выразить своего смятения, сжимает только в объятиях свою дражайшую супругу. Один лишь неустрашимый Звенислав подает руку своей возлюбленной Алзане, а другую наносит, чтоб защитить ее от ожидаемого с небес удара;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153