Повару достались (а может, боцман это специально сделал?) длинные, ниже колен, нелепые шорты. Он в них утонул. В них еще трое могли уместиться. Вот в них-то он и появился на палубе.
— Где отоварился? — насмешливо спросил Мишель де Бре.
— Эй, у кого отобрал? — поддержал Мишеля Мартов.
— С пулеметом отбил,— не растерялся с ответом повар.
— Раз такой храбрый, иди помоги стол убрать,— говорит ему Днепровский.
Втроем оттаскиваем тяжеленный шкерочный стол в сторону и залезаем на тралы, сваленные горами по бортам. Наше дело сделано. Теперь будем смотреть, как будут выбирать трал. Он уже всплыл за кормой и огромной толстой кишкой шевелится в воде.
Володя морщится, разминает пальцы правой руки. Пальцы его занемели на топорище. Помахай-ка топориком два часа подряд.
— Еле разжал,— смеется Володя, а под глазами его синё, и лицо осунулось.
Я тоже чувствую, как ломит правую руку. «Рука бойцов колоть устала».
Лежим на тралах, обсыхаем. Небо сегодня в белесой раскаленной дымке, и африканское солнышко жарит зверски. Хоть бы ветерок налетел! Океан кругом, черт побери, а пекло, как возле мартеновской печи!
Да, пошла «большая рыба», как говорят рыбаки, когда тралы поднимаются, забитые «под завязку», когда промысловый район богат рыбой. «Рыбалка только началась»,— сказал Носач, когда мы пришли в этот квадрат. Носач выпросил, выклянчил, выбил у начальника промысла двое поисковых суток — надоело ему процеживать океан «авоськой» впустую, вырвал себе свободный поиск.
Бежали мы сюда четыре дня. Сдается, что Носач ничего не искал, а точно знал, что надо бежать в этот «огород» — тут должна быть сабля. Промысловое чутье не обмануло его. И вот прибежали в этот квадрат.
Место, надо сказать, довольно бойкое. То и дело проходят корабли. Вон идет белый лайнер. Пассажир. Идет курсом на сказочные Канарские острова, которые мне очень хочется посмотреть.
Кто-то приятно путешествует, совершает круиз, пьет пиво, танцует, прохлаждается на верхней палубе, флиртует с женщинами. Сейчас бы нам посидеть в прохладном баре, послушать приглушенную музыку. Может, завернем в конце рейса на Канарские острова, ходят такие слухи. Но до конца рейса еще далеко, он где-то там, в тумане. Мы зачеркнули на своих календарях всего два месяца, впереди еще четыре.
— А правда, нет,— спрашивает меня Мартов,— писатель Хемингуэй ездил в Африку львов бить?
— Правда.
— Говорят, у него свой самолет был?
Насчет самолета я не знаю и пожимаю плечами.
— Это ж какие деньги надо иметь, чтоб самолет купить! — восклицает Мартов.— Это ж десять лет из морей не вылезать.
— Купить собираешься? — насмешливо прищуривается Мишель де Бре.
— Рассуждаю.
— Яхту он имел,— говорю я.
— Немецкие подводные лодки искать выходил на ней,— дополняет меня Мишель де Бре.— Вилла у него под Гаваной. Был кто на ней?
Мишель де Бре окидывает всех взглядом.
— Не привелось,— отвечает Мартов.— Слыхать слыхал, когда в Гаване в подменке был.
— Шикарная вилла, между прочим,— говорит Мишель де Бре.— Был я на ней.
— Вилла, яхта, самолет.—Мартов задумчиво глядит на океан.— Это ж двадцать лет из морей не вылезать! И чтоб план все время брать.
— У него гонорар за один год больше, чем у тебя за двадцать,— усмехается Мишель де Бре.
— Неужто правда! — Добродушный и наивный великан Мартов потрясенно смотрит на меня.
— Не знаю — не считал,— отвечаю я.
— А у наших тоже? — Мартов с интересом смотрит на меня.— Вот у вас?
— Машину-то не могу купить,— смеюсь я.— Не то что самолет.
— Ну машину — это ерунда,— успокаивает меня Мартов.— Машину — вон год в подменке в Гаване, и — покупай. Или при хорошем капитане — два рейса, ну три. И «Жигули» в кармане. Если баба не растратит. А у наших писателей есть самолеты?
— Не слыхал что-то,— говорю я.
— А я вот яхту мечтаю купить,— признается Мартов.— В отпуске по Балтике походить. В Ригу, в Ленинград. А потом бы вокруг Европы махнуть. Летом — милое дело. Вот как купить, не знаю. У вас в министерстве знакомых нет?
В министерстве у меня знакомых нет, и, когда я признаюсь в этом, Мартов разочарован.
— Берегись! — весело кричит Зайкин.
Ваера загудели — трал вылезает на палубу.
Я бегу в рубку, посмотреть показания на фишяупе. Есть показания! Есть! Наконец-то пошла большая рыба. В хороший квадрат привел нас капитан, недаром говорят о нем, что знает он океан, как свой огород.
— Але, кто это идет по правому борту? — вдруг заговорило радио в рубке.
— «Катунь» идет,— отвечает старпом, сейчас его вахта.
— Вы откуда?
— Из Калининграда.
— А что вы тут делаете?
— В карты играем,— усмехается старпом.
— А когда вы тут появились?
— Советы капитанов надо слушать. А то вы как в темном лесу.
— «Катунь», «Катунь»,— вмешивается какой-то новый собеседник.— Дайте рыбки. Теплоход «Белосток» говорит.
— Подходите.
— А вы где? Ваши координаты?
— Да мы тут — за косогором, возле осинника,— опять усмехается старпом.
— Нет, я всерьез,— обижается невидимый собеседник.
— Сейчас скажем.
— А то, понимаете, четыре месяца в рейсе и свежей рыбки не пробовали,— сообщает «Белосток».— Домой идем. Может, письма захватить?
— Кто был в Лае-Пальмасе? — раздается чей-то голос.— Какие там цены на скоропортящиеся продукты?
— «Буря» была,— отвечает «Буря».
— Скажите цены, заказывать будем.
— Картофель десять песет килограмм, морковь — десять, чеснок — пятнадцать...
— Але, але! — врывается кто-то.— Кто выловил пятнадцать тонн? Скажите ваши линии.
— О-о, проснулся! — смеются в ответ...
Я, не дослушав разговор, бегу на палубу.
Ну, заловили опять! «Под завязку» трал набит.
— Тонн сорок,— предсказывает Мартов.
Справа и слева ловят иностранцы, бороздят океан встречными галсами.
На соседнем траулере под непонятным флагом — не то грек, не то норвежец — лебедки не могут вытащить трал. Гудят, дрожат ваера, а трал ни с места. Половина его лежит на палубе, а другой конец висит за кормой. И вдруг мы видим, как матрос сбегает по огромному раздутому и скользкому тралу вниз, за борт, и режет дель. Рыба бьет в прорезь мощным фонтаном, разрывая надрез все больше и больше. Матрос едва успел отскочить. Мы замираем. Смертельный трюк, как в цирке, только без страховочной сетки. А матрос бежит уже обратно на палубу под восторженные крики.
Немалую смелость надо иметь, чтобы вот так, без страховочного каната, сбежать по набитому рыбой, скользкому тралу за корму и сильным ударом вспороть капроновую дель, из которой сделан трал. Это все равно что на фронте первым подняться из окопа в атаку.
Фонтан рыбы под страшным напором все хлещет из трала, летит вверх разорванная в куски сабля, сверкает на солнце, и, как трассирующие пули, выстреливает розовый бекас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108