Нет, на пороге стоял Андрей Ивонтьев. Ни слова не говоря, отодвинул шторку моей койки, заглянул туда, спросил:
— Пушкин где?
— Какой Пушкин?
— Саня Пушкин.
— В Москве на площади,— попытался я сострить.
— Я про моториста спрашиваю,—пояснил Андрей.
— Нету Сани,— развел я руками.— Не знаю где.
— Извините.— Придерживаясь за косяк, он шагнул из каюты.
Значит, это я за Пушкиным столько добра выволок? Ну, Саня, не ожидал!
По трансляции объявили:
— Всем немедленно получить у боцмана спасательные жилеты! Всем получить у боцмана спасательные жилеты. Немедленно!
Что, уже тонем?
Пошел получать.
Каптерка боцмана оказалась по моему же правому борту, под трапом. Оранжевые спасательные жилеты были свалены в кучу на банки с краской и железные коробки с кинолентами. У дверей толклись матросы. Боцман, задерганный, упревший от всех бесчисленных боцманских забот, совал жилеты в руки матросов и каждому велел расписываться в инвентарном журнале. Когда подошла моя очередь, кто-то крикнул сверху:
— Боцман, срочно к капитану! Боцман сунул мне в руки журнал:
— Побудь за меня! Записывай фамилию, и пусть каждый расписывается за жилет. Журнал потом мне!
И взбежал по трапу.
Неожиданно я стал начальником. Матросы брали жилеты, расписывались.
— Боцман! — крикнули мне сверху.— Кончай раздачу! Иди шлюпку правого борта проверять! Старпом приказал.
Не успел я ответить, что никакой я не боцман, как кто-то невидимый крикнул:
— Боцман, где брезент с носового трюма? Второй штурман спрашивает.
— У меня свистка на жилете нету,— заявил какой-то матрос.— Не буду расписываться, потом шкуру за него сдерешь.
Какой еще свисток?!
— А у меня без сигнальной лампочки,— сказал красивый черноволосый парень с волевым подбородком ковбоя из американского кинобоевика. Это — Мишель де Бре, матрос-прачка (потом я узнал, что по паспорту он — Михаил Дерюга).
Что за лампочка? Эти жилеты я впервые вижу.
Дворцов, тот самый бывалый матрос, с которым мы вместе ходили за штурманскими картами, все пытался выяснить у меня, как надевается этот жилет и как надувать его воздухом.
Черт его знает, как он надувается! В годы моей морской службы таких жилетов просто-напросто не было. Были спасательные круги, и все.
— Боцман,— полюбопытствовал кто-то, свешиваясь сверху,— какое кино сегодня будет?
Я начал понимать, что команда здесь новая и они еще не знают друг друга и своего начальства. Увидев меня возле каптерки с журналом и ручкой, повинуясь приказу, переданному по судовой радиотрансляции, каждый из них, естественно, принял меня за боцмана. Да и по возрасту подхожу, подумал я. Так дело пойдет — капитаном стану.
Матросы толпились, получали жилеты, расписывались за них, кое-кто спрашивал, как ими пользоваться, но я делал вид, что очень занят выдачей и мне не до таких мелочей, как объяснение правил пользования жилетом.
Наконец жилеты кончились. Я вытер лоб, запер каптерку и понес журнал боцману. Но в каюте его не оказалось, и я вернулся в свою. Только сел отдохнуть после трудов праведных, как сыграли общую тревогу.
По судовой роли знаю, что мне надо бежать к каюте номер 74 и там стоять. Ждать указаний. Каюта эта тоже по правому борту, неподалеку от моей.
Надел спасательный жилет — разобрался все-таки в нем. Увидел в кармашке на груди свисток. Вроде милицейского. Дунул в него. Свистит, Понравилось. Еще раз дунул, опять свистит. Понял — это сигнал в тумане подавать. Тут же лампочка. Поискал, где выключатель. Нет его. Позднее мне объяснили, что лампочка химического действия и в воде загорается сама, подает световой сигнал.
Побежал к каюте номер 74.
Там уже стояли несколько матросов. Никто не знал, что делать. А я знал. У меня в «Судовом номере» написано: «Действовать по указанию врача». По судовой роли я почему-то значусь буфетчиком, и мне при всех тревогах надлежит быть при враче. Почему так — не знаю. Но все равно — милое дело. Стой и жди команды, делай то, что прикажут.
Врача не было возле каюты. Его, вернее, ее еще не было и на судне. Она на берегу, поэтому мы, работники камбуза, а здесь возле каюты пост работников пищеблока, стояли без дела. Я приглядывался к своим товарищам. Парни молодые и красивые, черт побери! Один из них буфетчик, настоящий, не липовый, как я,— Митя Кениоглу. Другой —Дворцов, посудомойка. Оказывается, этот бывалый матрос просто-напросто посудомойка, да и в море идет всего второй раз. Но он снисходительно поглядывал на всех и говорил, что надо идти искать врачиху, пусть командует. Третий, Мишель де Бре — прачка, сказал, что наше дело телячье, стой и не мычи. Парень он пижонистый — усики, косые баки, и даже рабочая одежка сидит на нем изысканно. Я видел сценку у трапа, когда Мишель де Бре появился на борту «Катуни». Мартов, тот самый рыжий вахтенный, который тщетно мечтал, что я сменю его у трапа, увидев красивого и щеголевато одетого человека, идущего по трапу на судно, подтянулся, и на лице его появилось почтительное выражение. Он принял Мишеля де Бре за большую шишку, тем более что на Мишеле была капитанская фуражка с «крабом». «Старпом у себя?» — спросил Мишель де Бре небрежно. «У себя,—'почтительно ответил Мартов.— И капитан на борту. Вы кто будете? Первый помощник, штурман?»
Рыжий великан Мартов спрашивал у всех, знакомился. Не утерпел и тут.
«Я назначен к вам прачкой,— с достоинством ответил ему Мишель.— Меня зовут Мишель де Бре». Вахтенный ошарашенно похлопал глазами, опомнился, с ехидством спросил: «Прямо из Парижа?» — «Из Светлогорска». Мишель де Бре, не желая больше разговаривать, пошел от вахтенного.
Мартов восхищенно поцокал языком, проводил взглядом прачку. Мишель де Бре явно произвел на него впечатление. Он даже забыл крикнуть, чтобы прислали ему, Мартову, смену, о чем он просил каждого идущего к старпому.
Ну а сейчас вот мы стоим в коридоре и ждем, что же будет дальше. Сверху по трапу скатился запыхавшийся грузин.
— Здэсь каюта сэмдесят чэтыре?
— Здесь,— ответили мы хором в надежде, что теперь все станет ясным, что технолог объяснит все.
— А что нам дэлать? — спросил Автандил Сапанадзе (все имена я узнал, конечно, позднее).
— Стоять,— ответил Мишель де Бре.
Грузин посмотрел на меня, вежливо, даже как-то застенчиво спросил:
— Привыкаете?
— Привыкаю.
— А где боцман, где у него взять жилет? — задал вопрос Автандил, заметив, что мы все в спасательных жилетах.
— Вот боцман,— показал на меня Мишель де Бре.
— Нет, я был врио,— пояснил я.— Боцман где-то наверху.
Погас свет, и по трансляции объявили, что в правом борту пробоина и что авральная группа во главе с боцманом должна заделать эту пробоину пластырем. Мы посмеивались. Нас это не касалось. Нам стой и жди, когда включат свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Пушкин где?
— Какой Пушкин?
— Саня Пушкин.
— В Москве на площади,— попытался я сострить.
— Я про моториста спрашиваю,—пояснил Андрей.
— Нету Сани,— развел я руками.— Не знаю где.
— Извините.— Придерживаясь за косяк, он шагнул из каюты.
Значит, это я за Пушкиным столько добра выволок? Ну, Саня, не ожидал!
По трансляции объявили:
— Всем немедленно получить у боцмана спасательные жилеты! Всем получить у боцмана спасательные жилеты. Немедленно!
Что, уже тонем?
Пошел получать.
Каптерка боцмана оказалась по моему же правому борту, под трапом. Оранжевые спасательные жилеты были свалены в кучу на банки с краской и железные коробки с кинолентами. У дверей толклись матросы. Боцман, задерганный, упревший от всех бесчисленных боцманских забот, совал жилеты в руки матросов и каждому велел расписываться в инвентарном журнале. Когда подошла моя очередь, кто-то крикнул сверху:
— Боцман, срочно к капитану! Боцман сунул мне в руки журнал:
— Побудь за меня! Записывай фамилию, и пусть каждый расписывается за жилет. Журнал потом мне!
И взбежал по трапу.
Неожиданно я стал начальником. Матросы брали жилеты, расписывались.
— Боцман! — крикнули мне сверху.— Кончай раздачу! Иди шлюпку правого борта проверять! Старпом приказал.
Не успел я ответить, что никакой я не боцман, как кто-то невидимый крикнул:
— Боцман, где брезент с носового трюма? Второй штурман спрашивает.
— У меня свистка на жилете нету,— заявил какой-то матрос.— Не буду расписываться, потом шкуру за него сдерешь.
Какой еще свисток?!
— А у меня без сигнальной лампочки,— сказал красивый черноволосый парень с волевым подбородком ковбоя из американского кинобоевика. Это — Мишель де Бре, матрос-прачка (потом я узнал, что по паспорту он — Михаил Дерюга).
Что за лампочка? Эти жилеты я впервые вижу.
Дворцов, тот самый бывалый матрос, с которым мы вместе ходили за штурманскими картами, все пытался выяснить у меня, как надевается этот жилет и как надувать его воздухом.
Черт его знает, как он надувается! В годы моей морской службы таких жилетов просто-напросто не было. Были спасательные круги, и все.
— Боцман,— полюбопытствовал кто-то, свешиваясь сверху,— какое кино сегодня будет?
Я начал понимать, что команда здесь новая и они еще не знают друг друга и своего начальства. Увидев меня возле каптерки с журналом и ручкой, повинуясь приказу, переданному по судовой радиотрансляции, каждый из них, естественно, принял меня за боцмана. Да и по возрасту подхожу, подумал я. Так дело пойдет — капитаном стану.
Матросы толпились, получали жилеты, расписывались за них, кое-кто спрашивал, как ими пользоваться, но я делал вид, что очень занят выдачей и мне не до таких мелочей, как объяснение правил пользования жилетом.
Наконец жилеты кончились. Я вытер лоб, запер каптерку и понес журнал боцману. Но в каюте его не оказалось, и я вернулся в свою. Только сел отдохнуть после трудов праведных, как сыграли общую тревогу.
По судовой роли знаю, что мне надо бежать к каюте номер 74 и там стоять. Ждать указаний. Каюта эта тоже по правому борту, неподалеку от моей.
Надел спасательный жилет — разобрался все-таки в нем. Увидел в кармашке на груди свисток. Вроде милицейского. Дунул в него. Свистит, Понравилось. Еще раз дунул, опять свистит. Понял — это сигнал в тумане подавать. Тут же лампочка. Поискал, где выключатель. Нет его. Позднее мне объяснили, что лампочка химического действия и в воде загорается сама, подает световой сигнал.
Побежал к каюте номер 74.
Там уже стояли несколько матросов. Никто не знал, что делать. А я знал. У меня в «Судовом номере» написано: «Действовать по указанию врача». По судовой роли я почему-то значусь буфетчиком, и мне при всех тревогах надлежит быть при враче. Почему так — не знаю. Но все равно — милое дело. Стой и жди команды, делай то, что прикажут.
Врача не было возле каюты. Его, вернее, ее еще не было и на судне. Она на берегу, поэтому мы, работники камбуза, а здесь возле каюты пост работников пищеблока, стояли без дела. Я приглядывался к своим товарищам. Парни молодые и красивые, черт побери! Один из них буфетчик, настоящий, не липовый, как я,— Митя Кениоглу. Другой —Дворцов, посудомойка. Оказывается, этот бывалый матрос просто-напросто посудомойка, да и в море идет всего второй раз. Но он снисходительно поглядывал на всех и говорил, что надо идти искать врачиху, пусть командует. Третий, Мишель де Бре — прачка, сказал, что наше дело телячье, стой и не мычи. Парень он пижонистый — усики, косые баки, и даже рабочая одежка сидит на нем изысканно. Я видел сценку у трапа, когда Мишель де Бре появился на борту «Катуни». Мартов, тот самый рыжий вахтенный, который тщетно мечтал, что я сменю его у трапа, увидев красивого и щеголевато одетого человека, идущего по трапу на судно, подтянулся, и на лице его появилось почтительное выражение. Он принял Мишеля де Бре за большую шишку, тем более что на Мишеле была капитанская фуражка с «крабом». «Старпом у себя?» — спросил Мишель де Бре небрежно. «У себя,—'почтительно ответил Мартов.— И капитан на борту. Вы кто будете? Первый помощник, штурман?»
Рыжий великан Мартов спрашивал у всех, знакомился. Не утерпел и тут.
«Я назначен к вам прачкой,— с достоинством ответил ему Мишель.— Меня зовут Мишель де Бре». Вахтенный ошарашенно похлопал глазами, опомнился, с ехидством спросил: «Прямо из Парижа?» — «Из Светлогорска». Мишель де Бре, не желая больше разговаривать, пошел от вахтенного.
Мартов восхищенно поцокал языком, проводил взглядом прачку. Мишель де Бре явно произвел на него впечатление. Он даже забыл крикнуть, чтобы прислали ему, Мартову, смену, о чем он просил каждого идущего к старпому.
Ну а сейчас вот мы стоим в коридоре и ждем, что же будет дальше. Сверху по трапу скатился запыхавшийся грузин.
— Здэсь каюта сэмдесят чэтыре?
— Здесь,— ответили мы хором в надежде, что теперь все станет ясным, что технолог объяснит все.
— А что нам дэлать? — спросил Автандил Сапанадзе (все имена я узнал, конечно, позднее).
— Стоять,— ответил Мишель де Бре.
Грузин посмотрел на меня, вежливо, даже как-то застенчиво спросил:
— Привыкаете?
— Привыкаю.
— А где боцман, где у него взять жилет? — задал вопрос Автандил, заметив, что мы все в спасательных жилетах.
— Вот боцман,— показал на меня Мишель де Бре.
— Нет, я был врио,— пояснил я.— Боцман где-то наверху.
Погас свет, и по трансляции объявили, что в правом борту пробоина и что авральная группа во главе с боцманом должна заделать эту пробоину пластырем. Мы посмеивались. Нас это не касалось. Нам стой и жди, когда включат свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108