В конце концов она разжала зубы.
— Не надо… больше… пожалуйста… пожалуйста, — прерывистым голосом пробормотала она и, беззащитная, заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
Струан перевел дыхание.
— А теперь попроси прощения за то, что ушла без разрешения.
Ее багровые истерзанные ягодицы напряглись, и она вздрогнула, ожидая нового удара, однако он не поднял руки. Он знал, что нрав чистокровной лошади должен быть только укрощен, но не сломлен.
— Я даю тебе три секунды.
— Я… прости меня. Ты сделал мне больно. Больно, — рыдала она.
Он поднялся с кровати и, поднеся руку к свету, осмотрел рану. Зубы Мэй-мэй проникли очень глубоко, выступила кровь.
— Подойди сюда, — повторил он, но на этот раз его голос прозвучал как удар плетью, и она, вздрогнув, вскочила на кровати. Он не смотрел на нее. Торопливо собирая вокруг себя обрывки платья, она начала спускаться с кровати.
— Я не велел тебе одеваться! Я сказал, подойди сюда.
Она быстро засеменила к нему Ее глаза покраснели от слез, лицо было перепачкано размокшей пудрой и потеками туши.
Он положил руку на стол, куском ткани промокнул сочащуюся кровь и налил бренди в каждую ранку. Чиркнув спичкой, он передал ее Мэй-мэй.
— Опусти пламя в раны, в каждую по очереди.
— Нет!
— По очереди, — повторил он. — Человеческий укус так же ядовит, как укус бешеной собаки. Живее.
Ей понадобилось три спички, и всякий раз она плакала чуть-чуть громче, и к горлу подступала тошнота от запаха паленого мяса, но рука у нее не дрожала. И всякий раз, когда вспыхивало бренди, Струан скрежетал зубами и не произносил ни слова.
Когда процедура закончилась, он плеснул еще бренди на почерневшие ранки, а Мэй-мэй отыскала ночной горшок, и ее сильно вырвало. Струан быстро налил из чайника горячей воды на полотенце, легонько похлопал Мэй-мэй по спине и, когда приступ рвоты прошел, нежно обтер ей лицо горячим полотенцем и заставил ополоснуть рот остатками горячей воды. Затем поднял ее на руки, положил на кровать и собрался уходить. Но она прижалась к нему и заплакала тем глубоким, идущим от самого сердца плачем, который прогоняет из души всякую ненависть.
Струан качал ее на руках и успокаивал, пока она не уснула. Потом он вышел и сменил Брока в саду.
В полдень состоялся еще один общий сбор. Многие высказывались за то, чтобы уехать немедленно. Но Струан взял верх над Броком и убедил коммерсантов подождать до завтра. Они, ворча, согласились и решили перебраться в его факторию для общей безопасности. Купер и все американцы вернулись к себе.
Струан поднялся наверх.
Мэй-мэй приняла его со страстью. Потом они уснули, умиротворенные. Один раз оба проснулись на мгновение, и она прошептала, целуя его в полусне:
— Ты был прав, наказав меня. Я была виновата перед тобой, Тай-Пэн. Но никогда не бей меня без вины. Потому что когда-нибудь ты уснешь — должен же ты спать, — и тогда я убью тебя.
Среди ночи их покой был нарушен. В дверь громко забарабанили, и раздался громовой голос Вольфганга Маусса:
— Тай-Пэн! Тай-Пэн!
— Да?
— Быстро! Вниз! Скорее!
Теперь и до них доносился шум толпы, заполнявшей площадь.
Глава 7
— Отец предупреждал вас всех, черт бы побрал вашу слепоту! — выругался Горт, отвернувшись от окна и проталкиваясь через торговцев.
— Толпу мы видели и раньше, — резко возразил Струан — И ты знаешь, что толпа никогда не собирается сама по себе, это делается исключительно по приказу мандаринов.
— Да, но только не такая, — буркнул Брок.
— Всему этому отыщется какое-нибудь самое простое объяснение. Пока нам не о чем беспокоиться.
Площадь внизу напоминала потревоженный муравейник. Некоторые из китайцев держали в руках фонари, другие — факелы. Несколько человек пришли с оружием. И все они в один голос что-то кричали.
— Этих пакостников там, должно быть, две или три тысячи, — проворчал Брок, потом крикнул: — Эй, Вольфганг! Что орут эти дьяволы-язычники?
— Смерть дьяволам-варварам.
— Подумать только, какая наглость! — воскликнул Роуч, маленький, похожий на нахохлившегося воробья человечек, сжимавший мушкет, который был выше его самого.
Маусс повернул голову и снова посмотрел на толпу. Сердце его тревожно стучало, рубашка взмокла от пота. Это ли время Твое, о Господи? Время Твоего беспримерного мученичества?
— Я пойду и поговорю с ними, обращусь к ним с проповедью, — хрипло произнес он, всей душой желая покоя, который сулила ему эта жертва и одновременно ужасаясь ей.
— Достойнейшая мысль, мистер Маусс, — часто кивая, сказал Румаджи, его черные глаза беспокойно косили то на Маусса, то на толпу. — Они не могут прислушаться к словам человека, наделенного таким даром убеждения, сэр.
Струан заметил капли пота на лице Маусса, его смертельную бледность и перехватил его у двери.
— Никуда вы не пойдете.
— Время пришло, Тай-Пэн.
— Вам не купить спасения такой дешевой ценой.
— Кто вы такой, чтобы судить об этом? — Маусс попытался протиснуться в дверь, но Струан не дал ему пройти.
— Я хотел сказать, что путь к спасению долог и исполнен страданий, — мягко проговорил он. Дважды раньше замечал он у Маусса эту странность. Оба раза это было перед схваткой с пиратами и потом, во время схватки. Маусс бросал оружие и шел навстречу противнику, охваченный религиозным экстазом, открыто ища смерти. — Это очень долгий путь.
— Мир… мир Господа Бога нашего… тяжко обрести, — пробормотал Маусс. Слова застревали у него в горле. Он радовался, что его остановили, и ненавидел себя за эту радость. — Я просто хотел…
— Совершенно верно. Я и сам все знаю про спасение, — вмешался в разговор Мастерсон. Он сложил ладони перед грудью и умильно смотрел на них. — Господи, защити нас от этих чертовых язычников! Я целиком с вами согласен, Тай-Пэн. Черт бы побрал весь этот шум, ну?
Маусс усилием воли взял себя в руки, ему казалось, что он голым стоит перед Струаном, который опять смог заглянуть в самую глубину его души.
— Вы… вы правы… Да. Правы.
— В конце концов, если мы вас лишимся, кто останется проповедовать Слово Божие? — добавил Струан, решив про себя не спускать с Маусса глаз, если дело дойдет до стычки.
— Абссолютно правильно, — согласился Мастерсон, сморкаясь в горсть — Какой смысл бросать ценного христианина на растерзание волкам? Эта чертова шайка разбойников довела себя до бешенства и не в настроении сейчас выслушивать проповеди. Господи, защити нас! Дьявольщина, Тай-Пэн, ведь я же говорил вам, что будет нападение.
— Как бы не так. Ни черта ты не говорил! — отозвался Роуч с другого конца комнаты.
— А кто, дьявол тебя растряси, спрашивал твоего мнения, клянусь Господом? Когда мы тут спокойно беседуем с Тай-Пэном и преподобным Мауссом? — крикнул в ответ Мастерсон. Он повернулся к Мауссу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
— Не надо… больше… пожалуйста… пожалуйста, — прерывистым голосом пробормотала она и, беззащитная, заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
Струан перевел дыхание.
— А теперь попроси прощения за то, что ушла без разрешения.
Ее багровые истерзанные ягодицы напряглись, и она вздрогнула, ожидая нового удара, однако он не поднял руки. Он знал, что нрав чистокровной лошади должен быть только укрощен, но не сломлен.
— Я даю тебе три секунды.
— Я… прости меня. Ты сделал мне больно. Больно, — рыдала она.
Он поднялся с кровати и, поднеся руку к свету, осмотрел рану. Зубы Мэй-мэй проникли очень глубоко, выступила кровь.
— Подойди сюда, — повторил он, но на этот раз его голос прозвучал как удар плетью, и она, вздрогнув, вскочила на кровати. Он не смотрел на нее. Торопливо собирая вокруг себя обрывки платья, она начала спускаться с кровати.
— Я не велел тебе одеваться! Я сказал, подойди сюда.
Она быстро засеменила к нему Ее глаза покраснели от слез, лицо было перепачкано размокшей пудрой и потеками туши.
Он положил руку на стол, куском ткани промокнул сочащуюся кровь и налил бренди в каждую ранку. Чиркнув спичкой, он передал ее Мэй-мэй.
— Опусти пламя в раны, в каждую по очереди.
— Нет!
— По очереди, — повторил он. — Человеческий укус так же ядовит, как укус бешеной собаки. Живее.
Ей понадобилось три спички, и всякий раз она плакала чуть-чуть громче, и к горлу подступала тошнота от запаха паленого мяса, но рука у нее не дрожала. И всякий раз, когда вспыхивало бренди, Струан скрежетал зубами и не произносил ни слова.
Когда процедура закончилась, он плеснул еще бренди на почерневшие ранки, а Мэй-мэй отыскала ночной горшок, и ее сильно вырвало. Струан быстро налил из чайника горячей воды на полотенце, легонько похлопал Мэй-мэй по спине и, когда приступ рвоты прошел, нежно обтер ей лицо горячим полотенцем и заставил ополоснуть рот остатками горячей воды. Затем поднял ее на руки, положил на кровать и собрался уходить. Но она прижалась к нему и заплакала тем глубоким, идущим от самого сердца плачем, который прогоняет из души всякую ненависть.
Струан качал ее на руках и успокаивал, пока она не уснула. Потом он вышел и сменил Брока в саду.
В полдень состоялся еще один общий сбор. Многие высказывались за то, чтобы уехать немедленно. Но Струан взял верх над Броком и убедил коммерсантов подождать до завтра. Они, ворча, согласились и решили перебраться в его факторию для общей безопасности. Купер и все американцы вернулись к себе.
Струан поднялся наверх.
Мэй-мэй приняла его со страстью. Потом они уснули, умиротворенные. Один раз оба проснулись на мгновение, и она прошептала, целуя его в полусне:
— Ты был прав, наказав меня. Я была виновата перед тобой, Тай-Пэн. Но никогда не бей меня без вины. Потому что когда-нибудь ты уснешь — должен же ты спать, — и тогда я убью тебя.
Среди ночи их покой был нарушен. В дверь громко забарабанили, и раздался громовой голос Вольфганга Маусса:
— Тай-Пэн! Тай-Пэн!
— Да?
— Быстро! Вниз! Скорее!
Теперь и до них доносился шум толпы, заполнявшей площадь.
Глава 7
— Отец предупреждал вас всех, черт бы побрал вашу слепоту! — выругался Горт, отвернувшись от окна и проталкиваясь через торговцев.
— Толпу мы видели и раньше, — резко возразил Струан — И ты знаешь, что толпа никогда не собирается сама по себе, это делается исключительно по приказу мандаринов.
— Да, но только не такая, — буркнул Брок.
— Всему этому отыщется какое-нибудь самое простое объяснение. Пока нам не о чем беспокоиться.
Площадь внизу напоминала потревоженный муравейник. Некоторые из китайцев держали в руках фонари, другие — факелы. Несколько человек пришли с оружием. И все они в один голос что-то кричали.
— Этих пакостников там, должно быть, две или три тысячи, — проворчал Брок, потом крикнул: — Эй, Вольфганг! Что орут эти дьяволы-язычники?
— Смерть дьяволам-варварам.
— Подумать только, какая наглость! — воскликнул Роуч, маленький, похожий на нахохлившегося воробья человечек, сжимавший мушкет, который был выше его самого.
Маусс повернул голову и снова посмотрел на толпу. Сердце его тревожно стучало, рубашка взмокла от пота. Это ли время Твое, о Господи? Время Твоего беспримерного мученичества?
— Я пойду и поговорю с ними, обращусь к ним с проповедью, — хрипло произнес он, всей душой желая покоя, который сулила ему эта жертва и одновременно ужасаясь ей.
— Достойнейшая мысль, мистер Маусс, — часто кивая, сказал Румаджи, его черные глаза беспокойно косили то на Маусса, то на толпу. — Они не могут прислушаться к словам человека, наделенного таким даром убеждения, сэр.
Струан заметил капли пота на лице Маусса, его смертельную бледность и перехватил его у двери.
— Никуда вы не пойдете.
— Время пришло, Тай-Пэн.
— Вам не купить спасения такой дешевой ценой.
— Кто вы такой, чтобы судить об этом? — Маусс попытался протиснуться в дверь, но Струан не дал ему пройти.
— Я хотел сказать, что путь к спасению долог и исполнен страданий, — мягко проговорил он. Дважды раньше замечал он у Маусса эту странность. Оба раза это было перед схваткой с пиратами и потом, во время схватки. Маусс бросал оружие и шел навстречу противнику, охваченный религиозным экстазом, открыто ища смерти. — Это очень долгий путь.
— Мир… мир Господа Бога нашего… тяжко обрести, — пробормотал Маусс. Слова застревали у него в горле. Он радовался, что его остановили, и ненавидел себя за эту радость. — Я просто хотел…
— Совершенно верно. Я и сам все знаю про спасение, — вмешался в разговор Мастерсон. Он сложил ладони перед грудью и умильно смотрел на них. — Господи, защити нас от этих чертовых язычников! Я целиком с вами согласен, Тай-Пэн. Черт бы побрал весь этот шум, ну?
Маусс усилием воли взял себя в руки, ему казалось, что он голым стоит перед Струаном, который опять смог заглянуть в самую глубину его души.
— Вы… вы правы… Да. Правы.
— В конце концов, если мы вас лишимся, кто останется проповедовать Слово Божие? — добавил Струан, решив про себя не спускать с Маусса глаз, если дело дойдет до стычки.
— Абссолютно правильно, — согласился Мастерсон, сморкаясь в горсть — Какой смысл бросать ценного христианина на растерзание волкам? Эта чертова шайка разбойников довела себя до бешенства и не в настроении сейчас выслушивать проповеди. Господи, защити нас! Дьявольщина, Тай-Пэн, ведь я же говорил вам, что будет нападение.
— Как бы не так. Ни черта ты не говорил! — отозвался Роуч с другого конца комнаты.
— А кто, дьявол тебя растряси, спрашивал твоего мнения, клянусь Господом? Когда мы тут спокойно беседуем с Тай-Пэном и преподобным Мауссом? — крикнул в ответ Мастерсон. Он повернулся к Мауссу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248