Старик взял понюшку табаку, чихнул два раза и неторопливо обмахнул грудь платком с французскими кружевами. — Ради Бога, сэр, — обратился он к Струану, глядя на него поверх своих очков без оправы, — как, дьявол меня забери, может человек работать в таком бедламе? Это все вы и ваши проклятые бутылки!
— Вы попробовали коньяк, мистер Квэнс?
— Напиток безупречен, мой дорогой друг. Как грудки мисс Тиллман. — Он снял картину с мольберта и поднял ее над головой: — Ну, что скажете?
— О Шевон Тиллман?
— О картине! Клянусь всеми пузырями бурды из молока с пивом, как вы можете помышлять о заде записной красотки, когда перед вами шедевр? — Квэнс взял еще понюшку, поперхнулся, хлебнул из оловянной кружки с «наполеоном» и чихнул.
На картине акварелью была запечатлена сегодняшняя церемония. Тонко. Верно. И чуть-чуть сверх того. Без труда можно было разглядеть Брока и Маусса. Глессинг тоже был там с постановлением в руках.
— Что ж, картина хороша, мистер Квэнс, — сказал Струан.
— Пятьдесят гиней.
— Я купил у вас одну на прошлой неделе.
— Двадцать гиней.
— Не пойдет.
— Пятьдесят гиней, и я напишу вас зачитывающим постановление.
— Нет.
— Мистер Купер. Шедевр. За двадцать гиней.
— Не считая Тай-Пэна и Робба, у меня самая большая коллекция Квэнса на всем Дальнем Востоке.
— Черт возьми, джентльмены, я должен где-нибудь раздобыть хоть какие-то деньги.
— Продай ее Броку. Его тут прекрасно видно, — посоветовал ему Струан.
— Чума на вашего Брока! — Квэнс сделал очень большой глоток из кружки и пожаловался хриплым голосом: — Он отказался покупать, черт бы его побрал! — Он яростно потыкал в картину кистью, и Брок исчез. — Клянусь Создателем, с какой стати я должен дарить ему бессмертие! И на вас обоих мне тоже плевать. Я пошлю ее в Королевскую Академию. На вашем следующем корабле, Тай-Пэн.
— А кто оплатит фрахт? И страховку?
— Я оплачу, мой мальчик.
— Чем это, интересно?
Квэнс задумчиво разглядывал свое творение Он чувствовал, что даже в старости он по-прежнему сможет писать и достигать новых высот, его талант живописца не потускнеет.
— Так чем же, мистер Квэнс?
Квэнс надменно махнул рукой Струану:
— Деньгами. Серебром. Медью Долларами. Наличными!
— Вам кто-то открыл новый кредит, мистер Квэнс?
Но Квэнс ему не ответил. Он продолжал молча восхищаться картиной, зная, что подцепил рыбку на крючок и она уже не сорвется.
— Ну же, Аристотель, кто это? — настаивал Струан.
Квэнс сделал очередной глоток, взял еще табаку И чихнул. Потом прошептал с заговорщицким видом — Присядьте. — Он оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — Секрет — Поднял картину. — Двадцать гиней?
— Хорошо, — согласился Струан. — Но смотри, твой секрет должен стоить этих денег.
— А, Тай-Пэн, вы истинный князь среди нас. Хотите табаку?
— Не тяни, выкладывай!
— Похоже, что некая леди пребывает в полном от себя восхищении. Когда смотрится в зеркало. Без одежды. Я получил заказ написать ее в таком виде.
— Господи всеблагой и всемогущий! Кто?!
— Вы оба ее очень хорошо знаете. — Тут Квэнс добавил с притворной грустью: — Я поклялся не выдавать ее имени. Но ее попка силой моей кисти будет принадлежать грядущему. Она великолепна. — Очередной глоток из кружки. — Я… э-э… видите ли, настоял на том, чтобы ознакомиться с натурой. Целиком. Прежде чем согласился принять заказ. — Он поцеловал сведенные в щепоть кончики пальцев. — Божественна, джентльмены, прост божественна! А какая грудь! Боже милостивый, у меня едва не сделался приступ ипохондрии. — Еще один глоток бренди.
— Нам-то ты можешь сказать. Ну, кто это?
— Первое правило при адюльтере и при работе с обнаженной натурой — никогда не разглашай имени женщины. — Квэнс с сожалением прикончил содержимое кружки. — Но среди вас не найдется ни одного, кто не заплатил бы тысячи гиней, чтобы стать обладателем этого портрета. — Он поднялся на ноги, благодушно рыгнул, обмахнул платком сюртук, закрыл коробку с красками и поднял мольберт, бесконечно довольный собой. — Что ж, на эту неделю с работой закончено. Я зайду к вашему компрадору за тридцатью гинеями.
— Двадцать гиней, — отрезал Струан.
— Оригинал Квэнса с самым знаменательным днем в истории Востока, — презрительно покачал головой художник, — за сумму, которой едва хватит на бочонок «наполеона». — Он вернулся на свой баркас и сплясал джигу среди хора приветственных голосов, встретивших его.
— Господь вседержитель, но кто же? — произнес Купер после минутной паузы.
— Должна быть Шевон, — сказал Струан с коротким смешком. — Как раз такая затея, которая пришлась бы по душе этой юной леди.
— Никогда. Признаю, она взбалмошное создание, но не настолько же. — Купер бросил тревожный взгляд в сторону плавучего склада компании «Купер и Тиллман», где жила Шевон Тиллман. Она была племянницей его компаньона и приехала в Азию год назад из Вашингтона. За это время она стала первой красавицей в этой части света. В свои девятнадцать лет она была обворожительна, смела и представляла собой блестящую партию, но ни одному мужчине пока не удалось залучить ее — ни в постель, ни под венец. Ей сделали предложение все холостые мужчины Азии, включая Купера. Ему, как и всем остальным, она отказала и в то же время не отказала… держала на привязи, как вообще всех своих поклонников. Однако Купер не расстраивался, он знал, что рано или поздно Шевон будет его женой. В Азию под опеку Уилфа Тиллмана ее отправил отец, сенатор штат а Алабама. Он надеялся, что его дочь понравится Куперу, а Купер — ей, и их союз еще более упрочит семейный бизнес. Купер влюбился в нее без памяти, едва лишь увидел.
— Вот и прекрасно, тогда мы немедленно объявим о помолвке, — в восторге предложил Тиллман, узнав об этом.
— Нет, Уилф. Давай не будем спешить. Пусть она попривыкнет к Азии, да и ко мне тоже.
Поворачиваясь к Струану, Купер улыбнулся про себя. Такая дикая кошечка стоит того, чтобы ее подождать.
— Наверное, это одна из «юных леди» миссис Фортерингилл.
— Что ж, ее крольчата на все способны.
— Ну, конечно. Вот только они не стали бы платить Аристотелю за это.
— Деньги могла бы дать сама Старая Кобыла. Дело от этого только выиграет.
— «Дело» и без того процветает. У нее сейчас лучшая клиентура во всей Азии. Ты можешь представить себе эту Каргу дающей деньги Аристотелю? — Купер нетерпеливо подергал себя за бакенбарды, — Максимум, на что она может пойти, это расплатиться с ним натурой. А может быть, он просто шутит с нами?
— Квэнс шутит над кем угодно и над чем угодно. Но над своим искусством — никогда.
— Кто-нибудь из португалок?
— Исключено. Если она замужем, муж разнесет ей голову из пистолета. Если она вдова… хм, что ж, тогда всей католической церкви лежать в руинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248