Он обменялся с ней всего несколькими фразами, поблагодарил за то, что она проводила детей в Макао. — Я так полагаю, Горацио не дает своего благословения, и она хочет, чтобы я поговорил с ним? Она за этим приходила?
— Нет. Ее брат согласен.
— Это меня удивляет.
— Почему? Этот Глессинг — он плохой человек?
— Нет, девочка. Просто Мэри и Горацио долгие годы жили вместе. Ему будет здесь очень одиноко без нее. — Струан спросил себя, что сказала бы Мэй-мэй, узнав о тайном доме Мэри в Макао — Может, она так неважно выглядит, потому что беспокоится за него.
Мэй-мэй ничего не ответила, лишь грустно покачала головой, думая о том, как сложно все иногда бывает в жизни мужчины и женщины.
— Как идут дела у молодых влюбленных? — спросила она, пытаясь разгадать, что же в действительности не дает ему покоя.
— Хорошо. — Он еще не рассказывал ей о своем разговоре с Броком.
— Ты уже решил, что делать с дьявольской лихорадкой?
— Нет пока. Думаю, тебе следует вернуться в Макао.
— О да, пожалуйста, Тай-Пэн. Но только после того, как ты найдешь решение для Гонконга.
— Здесь оставаться опасно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Йосс, — произнесла она, пожав плечами. — Конечно, наш фен шуй здесь ох-ох какой плохой. — Она положила руку ему на грудь и погладила его, потом нежно поцеловала. — Однажды ты говорил мне, что есть три вещи, которые ты должен сделать, прежде чем выберешь свою Тай-тай. Две я знаю. Какая третья?
— Передать «Благородный Дом» в надежные руки, — ответил он. И рассказал ей о разговоре с Броком и о сегодняшней ссоре с Кулумом.
Она долго молчала, обдумывая его слова и подбирая ключ к этой третьей проблеме. И поскольку решение было таким простым и очевидным, она спрятала его глубоко в своем сердце и произнесла с невинным видом:
— Я говорила тебе, что помогу с первыми двумя и подумаю над третьей. Третья для меня слишком велика. Я не смогу помочь тебе, как бы мне ни хотелось.
— Понимаю, — кивнул Струан. — Я не знаю, что мне делать. По крайней мере, — добавил он, — я вижу лишь один ответ.
— Убийство — ответ неразумный, — твердо сказала она. — Очень неразумно опасный. Броки будут ждать его. Все будут. И ты рискуешь тем, что тебе будет мстить ваш ужасный закон, который, как глупый, требует глаз за глаз у любого, у кого есть глаз, а это, как всякому понятно, сумасшедшее безумие. Зачем тогда быть богатым, хейа? Ты не должен этого делать, Тай-Пэн. И дальше, я советую тебе сделать сыну и твоей новой дочери подарок, о котором они так просят.
— Я не могу, клянусь Богом. Это все равно что своей рукой перерезать Кулуму горло!
— Даже так, это мой совет. И я дальше советую тебе фантастически немедленный брак.
— Об этом не может быть и речи, — взорвался он. — Любая, поспешность сейчас будет выглядеть крайне неприлично — оскорбление памяти Робба — да и просто смешно.
— Я всем сердцем соглашаюсь с тобой, Тай-Пэн, — спокойно ответила Мэй-мэй. — Но я, кажется, понимаю, что по варварскому обычаю — который хоть раз следует мудрому китайскому обычаю — девушка переходит жить в дом мужа. Не наоборот, хейа? Поэтому чем немедленнее Броковая девица выскользнет из-под каблука Горта, тем скорее Броки потеряют власть над твоим сыном.
— Что?
— Вот тебе и что! Почему ты думаешь, твой сын стал теперь совсем глупый, как безумный? Потому что ему фантастически сильно хочется затащить ее на постель. — Струан рывком сел на кровати, и она торопливо проговорила, повысив голос: — Нет, не надо сейчас спорить, клянусь Богом, сейчас ты слушай, а потом и я буду тебя почитательно слушать. Вот почему он и делается безумно больной — бедный мальчик лежит всю ночь холодный, измученный, никого не покрывший. Это правда. Почему ты не говоришь это открыто, хейа? Я говоришь это открыто. Он весь горит, как в огне. Почему и слушает, высунув язык, всю сумасшедшую болтовню Горта. Я, будь я на его месте, делала бы то же самое, потому что всякий брат имеет власть над сестрой! Но ты отдай сыну Кулуму его девушку, и тогда будет твой Кулум проводить час за растреклятым часом, выслушивая брата Горта? Нет, клянусь Богом! Он станет каждую минуту проводить в ее постели, тиская ее грудь, фантастически изнуряя себя и делая малышей. И он возненавидит любого, кто попробует его отвлекать от этих занятий — тебя ли, Брока, или Горта. — Она нежно посмотрела на него. — Нет?
— Да, — сказал он. — Я обожаю тебя за твою проницательность.
— Ты обожаешь меня, потому что я безумно свожу тебя с ума, но при этом и сплю с тобой, сплю, пока ты не лопаешься. — Она рассмеялась, очень довольная собой. — Дальше: пусть они начнут строить свой дом. Завтра же. Направь их мысли на свой дом, и они забросят слушать фан-квэя Горта. Она ведь совсем юная, да? Поэтому мысль о собственном доме фантастически займет весь ее ум. Это разозлит Броков, и они начнут долго решать, что за дом и так дальше, а это разозлит ее и приведет ее к тебе, кто дал ей дом. Горт должен абсолютно противничать быстрому браку — почему и Кулум отвернется от него, потому что он лишится своего — как вы это говорите? — «валета в рукаве».
— Туза в рукаве. — Он восторженно обнял ее. — Ты фантастическое создание! Я должен был бы сам до этого додуматься. На следующей неделе проводится еще одна распродажа земли. Я куплю для тебя прибрежный участок. За твою мудрость.
— Ха! — сердито воскликнула она. — Ты думаешь, я оберегаю своего мужчину из-за клочка паршивой гонконгской земли? Одного единственного разнесчастного пригородного участка? Из-за серебряных тэйлов? Нефрита? Кто, по-твоему, эта бесценная Т'чунг Мэй-мэй, хейа? Грязный ломотик продажного собачьего мяса?
Она продолжала тараторить и возмущаться и лишь с большой неохотой позволила ему успокоить себя, гордясь тем, что он так хорошо понимал значение собственной земли для цивилизованного человека, и благодарная ему за то, что он дал ей такое лицо, притворившись, будто не понял, как она довольна в глубине души его предложением.
В комнате теперь было тихо, только комары звенели чуть слышно.
Мэй-мэй свернулась калачиком рядом со Струаном и задумалась над третьей проблемой Тай-Пэна. Она решила думать об этом на мандаринском, а не на английском, потому что не знала достаточного количества слов с правильными оттенками значений. Например, «тонкость», подумала она. Как бы ты сказала это на варварском языке? Или «искусность»? Решение третьей проблемы требовало истинно китайской тонкости и величайшей искусности.
Все так восхитительно просто, радостно думала она. Нужно убить Горта. Подстроить его убийство так, чтобы никто даже не заподозрил, будто его убийцы могут быть кем-то, кроме пиратов или разбойников. Если проделать все это тайно и именно таким образом, одной опасностью для моего Тай-Пэна будет меньше, Кулум окажется защищен от явной угрозы в будущем, а старый Брок ничего не сможет поделать, потому что он по-прежнему будет связан по рукам и ногам той поразительной, невероятной окончательностью, с которой все варвары воспринимают свои «священные» клятвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
— Нет. Ее брат согласен.
— Это меня удивляет.
— Почему? Этот Глессинг — он плохой человек?
— Нет, девочка. Просто Мэри и Горацио долгие годы жили вместе. Ему будет здесь очень одиноко без нее. — Струан спросил себя, что сказала бы Мэй-мэй, узнав о тайном доме Мэри в Макао — Может, она так неважно выглядит, потому что беспокоится за него.
Мэй-мэй ничего не ответила, лишь грустно покачала головой, думая о том, как сложно все иногда бывает в жизни мужчины и женщины.
— Как идут дела у молодых влюбленных? — спросила она, пытаясь разгадать, что же в действительности не дает ему покоя.
— Хорошо. — Он еще не рассказывал ей о своем разговоре с Броком.
— Ты уже решил, что делать с дьявольской лихорадкой?
— Нет пока. Думаю, тебе следует вернуться в Макао.
— О да, пожалуйста, Тай-Пэн. Но только после того, как ты найдешь решение для Гонконга.
— Здесь оставаться опасно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Йосс, — произнесла она, пожав плечами. — Конечно, наш фен шуй здесь ох-ох какой плохой. — Она положила руку ему на грудь и погладила его, потом нежно поцеловала. — Однажды ты говорил мне, что есть три вещи, которые ты должен сделать, прежде чем выберешь свою Тай-тай. Две я знаю. Какая третья?
— Передать «Благородный Дом» в надежные руки, — ответил он. И рассказал ей о разговоре с Броком и о сегодняшней ссоре с Кулумом.
Она долго молчала, обдумывая его слова и подбирая ключ к этой третьей проблеме. И поскольку решение было таким простым и очевидным, она спрятала его глубоко в своем сердце и произнесла с невинным видом:
— Я говорила тебе, что помогу с первыми двумя и подумаю над третьей. Третья для меня слишком велика. Я не смогу помочь тебе, как бы мне ни хотелось.
— Понимаю, — кивнул Струан. — Я не знаю, что мне делать. По крайней мере, — добавил он, — я вижу лишь один ответ.
— Убийство — ответ неразумный, — твердо сказала она. — Очень неразумно опасный. Броки будут ждать его. Все будут. И ты рискуешь тем, что тебе будет мстить ваш ужасный закон, который, как глупый, требует глаз за глаз у любого, у кого есть глаз, а это, как всякому понятно, сумасшедшее безумие. Зачем тогда быть богатым, хейа? Ты не должен этого делать, Тай-Пэн. И дальше, я советую тебе сделать сыну и твоей новой дочери подарок, о котором они так просят.
— Я не могу, клянусь Богом. Это все равно что своей рукой перерезать Кулуму горло!
— Даже так, это мой совет. И я дальше советую тебе фантастически немедленный брак.
— Об этом не может быть и речи, — взорвался он. — Любая, поспешность сейчас будет выглядеть крайне неприлично — оскорбление памяти Робба — да и просто смешно.
— Я всем сердцем соглашаюсь с тобой, Тай-Пэн, — спокойно ответила Мэй-мэй. — Но я, кажется, понимаю, что по варварскому обычаю — который хоть раз следует мудрому китайскому обычаю — девушка переходит жить в дом мужа. Не наоборот, хейа? Поэтому чем немедленнее Броковая девица выскользнет из-под каблука Горта, тем скорее Броки потеряют власть над твоим сыном.
— Что?
— Вот тебе и что! Почему ты думаешь, твой сын стал теперь совсем глупый, как безумный? Потому что ему фантастически сильно хочется затащить ее на постель. — Струан рывком сел на кровати, и она торопливо проговорила, повысив голос: — Нет, не надо сейчас спорить, клянусь Богом, сейчас ты слушай, а потом и я буду тебя почитательно слушать. Вот почему он и делается безумно больной — бедный мальчик лежит всю ночь холодный, измученный, никого не покрывший. Это правда. Почему ты не говоришь это открыто, хейа? Я говоришь это открыто. Он весь горит, как в огне. Почему и слушает, высунув язык, всю сумасшедшую болтовню Горта. Я, будь я на его месте, делала бы то же самое, потому что всякий брат имеет власть над сестрой! Но ты отдай сыну Кулуму его девушку, и тогда будет твой Кулум проводить час за растреклятым часом, выслушивая брата Горта? Нет, клянусь Богом! Он станет каждую минуту проводить в ее постели, тиская ее грудь, фантастически изнуряя себя и делая малышей. И он возненавидит любого, кто попробует его отвлекать от этих занятий — тебя ли, Брока, или Горта. — Она нежно посмотрела на него. — Нет?
— Да, — сказал он. — Я обожаю тебя за твою проницательность.
— Ты обожаешь меня, потому что я безумно свожу тебя с ума, но при этом и сплю с тобой, сплю, пока ты не лопаешься. — Она рассмеялась, очень довольная собой. — Дальше: пусть они начнут строить свой дом. Завтра же. Направь их мысли на свой дом, и они забросят слушать фан-квэя Горта. Она ведь совсем юная, да? Поэтому мысль о собственном доме фантастически займет весь ее ум. Это разозлит Броков, и они начнут долго решать, что за дом и так дальше, а это разозлит ее и приведет ее к тебе, кто дал ей дом. Горт должен абсолютно противничать быстрому браку — почему и Кулум отвернется от него, потому что он лишится своего — как вы это говорите? — «валета в рукаве».
— Туза в рукаве. — Он восторженно обнял ее. — Ты фантастическое создание! Я должен был бы сам до этого додуматься. На следующей неделе проводится еще одна распродажа земли. Я куплю для тебя прибрежный участок. За твою мудрость.
— Ха! — сердито воскликнула она. — Ты думаешь, я оберегаю своего мужчину из-за клочка паршивой гонконгской земли? Одного единственного разнесчастного пригородного участка? Из-за серебряных тэйлов? Нефрита? Кто, по-твоему, эта бесценная Т'чунг Мэй-мэй, хейа? Грязный ломотик продажного собачьего мяса?
Она продолжала тараторить и возмущаться и лишь с большой неохотой позволила ему успокоить себя, гордясь тем, что он так хорошо понимал значение собственной земли для цивилизованного человека, и благодарная ему за то, что он дал ей такое лицо, притворившись, будто не понял, как она довольна в глубине души его предложением.
В комнате теперь было тихо, только комары звенели чуть слышно.
Мэй-мэй свернулась калачиком рядом со Струаном и задумалась над третьей проблемой Тай-Пэна. Она решила думать об этом на мандаринском, а не на английском, потому что не знала достаточного количества слов с правильными оттенками значений. Например, «тонкость», подумала она. Как бы ты сказала это на варварском языке? Или «искусность»? Решение третьей проблемы требовало истинно китайской тонкости и величайшей искусности.
Все так восхитительно просто, радостно думала она. Нужно убить Горта. Подстроить его убийство так, чтобы никто даже не заподозрил, будто его убийцы могут быть кем-то, кроме пиратов или разбойников. Если проделать все это тайно и именно таким образом, одной опасностью для моего Тай-Пэна будет меньше, Кулум окажется защищен от явной угрозы в будущем, а старый Брок ничего не сможет поделать, потому что он по-прежнему будет связан по рукам и ногам той поразительной, невероятной окончательностью, с которой все варвары воспринимают свои «священные» клятвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248