Если мы опи-
сываем объекты, сцены или действия, - мы произносим их
имеют отношение к их организации, их отношениям, особым
свойствам и т. д. Мы говорим, каковы они, основываясь на
видении, слышании и другом прямом опыте. Если мы рас-
суждаем о них, - мы манипулируем рядами слов, которые
описывают их. Это может происходить уже без прямого опы-
та, потому что, коль скоро 4FTO-TO названо, наименование
(название) само по себе может для многих целей выступать
в качестве названного. Действование с наименованиями,-
со словесным эквивалентом называемого объекта,- вместо
действования с объектами может быть во многих отношениях
более экономным и эффективным; достаточно представить
себе сцену обсуждения того, как перенести и передвинуть
концертный рояль! Но заметьте: передвижение наименова-
ний (названий) не передвигает само по себе того, что на-
звано.
Нормальная, здоровая вербализация обычно отталкива-
ется от невербального - объектов, условий, положения дел
и пр., - и заканчивается невербальными эффектами. Это не
значит, что вербализация иной раз не может быть полезной
и в отношении того, что само уже вербально-книг, пьес,
того, что кто-то сказал; но эта тенденция разговаривать по
поводу разговоров иной раз превращается в болезнь. Если
человек боится контакта с актуальностью - с людьми из
плоти и крови, с собственными ощущениями и чувствами, -
слова начинают использоваться как экран между говорящим
и его средой, а также между говорящим и его собственным
организмом. Человек пытается жить в одних словах, - и
смутно ощущает, что чего-то не хватает.
т. пгр.ч\ и др. 321
У <интеллектуала> вербализация гипертрофирована. Он
навязчиво и принудительно пытается быть <объективным>
по отношению к своему личному опыту, что, как правило,
означает словесное теоретизирование по поводу себя и по
поводу мира. Тем временем, посредством этого самого ме-
тода он избегает контакта с чувствами, уходит от реальности
и актуальных ситуаций. Он живет подставной жизнью слов,
изолированных от остальной части его личности, высоко-
мерно презирая тело и стремясь к словесным победам, <пра-
вильности> спора, произведенного впечатления, пропаган-
дирования, рационализаций, - в то время как действитель-
ные проблемы организма остаются без внимания.
Но эта <словесная болезнь> привилегия не одних интел-
лектуалов. Она достаточно универсальна. Частичное созна-
вание того, что что-то не в порядке, заставляет людей писать
такие книги, как <Тирания слов> (Коржибский); в последние
годы семантика предпринимает усилия восстановить связь
слов, по крайней мере, с невербальной реальностью окру-
жения, настаивая, что каждое слово относится к чему-то
невербальному. Наши эксперименты на актуальность и аб-
стракцию также были направлены на это. Но семантики часто
начинают заботиться о точности по отношению к <вещам,
которых здесь нет>, употребляя на это все время, всю энер-
гию и внимание, и избегая таким образом семантических
проблем, касающихся того, что <наличествует здесь>. Они
редко касаются <биологии> языка, его сенсорно-моторных
корней.
Наша техника обнаружения и сознавания патологических
аспектов вербализации состоит, как и для других функций,
в том, чтобы прежде всего рассматривать это как существу-
ющую деятельность. Это относится как к проговариванию
слов вслух, так и к <просто думанию>, которое осуществля-
ется как внутренняя речь. Сначала появляется говорение
вслух, так ребенок учится говорить, но потом человек может
использовать этот, обретенный в общении, язык сам в себе,
как <думание>. В интетрированной личности такое думание -
полезный активный инструмент для работы со сложными
отношениями сознаваемых потребностей, воображаемых
средств достижения и явного поведения, которое делает кон-
кретным то, что сначала воображалось. Большинство взрос-
лых людей, однако, полагает, что мышление независимо и
322
первично: <Легко думать, но трудно выражать мысли>. Это
происходит из-за вторичного блока, из-за страха по поводу
того, как другие будут реагировать на высказанные вслух
мысли. Однако если человек сможет говорить в хорошем
темпе, воодушевлен своей темой, оставляет свои страхи, пе-
рестает проверять свои высказывания, прежде чем произне-
сти их вслух, - становится очевидным, что когда нечего бо-
яться, говорение и думание - тождественны.
Чтобы интегрировать наш вербальный и мыслительный
опит, мы должны сознавать его. Средство ориентации по
отношению к говорению - слушание:
Послушайте, как вы говорите в компании. Если есть
возможность, запишите свой голос. Вы будете удивлены
и, может быть, раздосадованы тем, как он звучит. Чем
больше ваше представление о себе отличается от ва-
шей реальной личности, тем сильнее в вас будет неже-
лание признать свой голос за свой собственный.
Почитайте вслух стихи, которые вы знаете, и послу-
шайте себя. Не вмешивайтесь в чтение, не старайтесь
читать громче, яснее или выразительнее. Читайте так,
как у вас получается, повторяйте чтение, и слушайте,
пока вы не почувствуете интеграции говорения и слушания.
Затем прочтите то же стихотворение внутренней
речью, - <в уме>. Теперь вам уже должно быть легко слы-
шать собственную внутреннюю речь, - Теперь, когда вы
просто читаете книгу или газету, вслушайтесь в свою
внутреннюю речь, <проговаривание> читаемого. Сначала
это замедлит чтение и, может быть, вызовет беспо-
койство, но через некоторое время вы сможете <слу-
шать> так же быстро, как вы читаете; эта практика
может улучшить вашу память благодаря возросшему
контакту с материалом.
Наконец, попробуйте \прислушаться> к своему внут-
реннему речевому думанию. Сначала это может заста-
вить вас <замолчать>, но через некоторое время беззвуч-
ное бормотание начнется снова. Вы услышите несвяз-
ные, <сумасшедшие> отрывки предложений, проплываю-
щие вновь и вновь. Если это вызывает слишком большое
беспокойство, поговорите с собой немножко намеренно:
<Сейчас я слушаю себя. Не знаю, о чем бы подумать.
323
Попробую проделать молча эксперимент <здесь-и-те-
перь>. Да, это звучит так же, как если бы я делал это
вслух, А теперь я забыл, перестал слушать...>
Отмечайте модуляции вашего внутреннего голоса.
Какой он-сердитый, жалующийся, ноющий, напыщен-
ный...? Или он звучит по-детски? Проговаривает ли он
педантично все подразумеваемое после того, как значе-
ние уже понято?
Будьте настойчивы в этом упражнении, пока вы не по-
чувствуете интеграцию - совместность - слушания и гово-
рения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
сываем объекты, сцены или действия, - мы произносим их
имеют отношение к их организации, их отношениям, особым
свойствам и т. д. Мы говорим, каковы они, основываясь на
видении, слышании и другом прямом опыте. Если мы рас-
суждаем о них, - мы манипулируем рядами слов, которые
описывают их. Это может происходить уже без прямого опы-
та, потому что, коль скоро 4FTO-TO названо, наименование
(название) само по себе может для многих целей выступать
в качестве названного. Действование с наименованиями,-
со словесным эквивалентом называемого объекта,- вместо
действования с объектами может быть во многих отношениях
более экономным и эффективным; достаточно представить
себе сцену обсуждения того, как перенести и передвинуть
концертный рояль! Но заметьте: передвижение наименова-
ний (названий) не передвигает само по себе того, что на-
звано.
Нормальная, здоровая вербализация обычно отталкива-
ется от невербального - объектов, условий, положения дел
и пр., - и заканчивается невербальными эффектами. Это не
значит, что вербализация иной раз не может быть полезной
и в отношении того, что само уже вербально-книг, пьес,
того, что кто-то сказал; но эта тенденция разговаривать по
поводу разговоров иной раз превращается в болезнь. Если
человек боится контакта с актуальностью - с людьми из
плоти и крови, с собственными ощущениями и чувствами, -
слова начинают использоваться как экран между говорящим
и его средой, а также между говорящим и его собственным
организмом. Человек пытается жить в одних словах, - и
смутно ощущает, что чего-то не хватает.
т. пгр.ч\ и др. 321
У <интеллектуала> вербализация гипертрофирована. Он
навязчиво и принудительно пытается быть <объективным>
по отношению к своему личному опыту, что, как правило,
означает словесное теоретизирование по поводу себя и по
поводу мира. Тем временем, посредством этого самого ме-
тода он избегает контакта с чувствами, уходит от реальности
и актуальных ситуаций. Он живет подставной жизнью слов,
изолированных от остальной части его личности, высоко-
мерно презирая тело и стремясь к словесным победам, <пра-
вильности> спора, произведенного впечатления, пропаган-
дирования, рационализаций, - в то время как действитель-
ные проблемы организма остаются без внимания.
Но эта <словесная болезнь> привилегия не одних интел-
лектуалов. Она достаточно универсальна. Частичное созна-
вание того, что что-то не в порядке, заставляет людей писать
такие книги, как <Тирания слов> (Коржибский); в последние
годы семантика предпринимает усилия восстановить связь
слов, по крайней мере, с невербальной реальностью окру-
жения, настаивая, что каждое слово относится к чему-то
невербальному. Наши эксперименты на актуальность и аб-
стракцию также были направлены на это. Но семантики часто
начинают заботиться о точности по отношению к <вещам,
которых здесь нет>, употребляя на это все время, всю энер-
гию и внимание, и избегая таким образом семантических
проблем, касающихся того, что <наличествует здесь>. Они
редко касаются <биологии> языка, его сенсорно-моторных
корней.
Наша техника обнаружения и сознавания патологических
аспектов вербализации состоит, как и для других функций,
в том, чтобы прежде всего рассматривать это как существу-
ющую деятельность. Это относится как к проговариванию
слов вслух, так и к <просто думанию>, которое осуществля-
ется как внутренняя речь. Сначала появляется говорение
вслух, так ребенок учится говорить, но потом человек может
использовать этот, обретенный в общении, язык сам в себе,
как <думание>. В интетрированной личности такое думание -
полезный активный инструмент для работы со сложными
отношениями сознаваемых потребностей, воображаемых
средств достижения и явного поведения, которое делает кон-
кретным то, что сначала воображалось. Большинство взрос-
лых людей, однако, полагает, что мышление независимо и
322
первично: <Легко думать, но трудно выражать мысли>. Это
происходит из-за вторичного блока, из-за страха по поводу
того, как другие будут реагировать на высказанные вслух
мысли. Однако если человек сможет говорить в хорошем
темпе, воодушевлен своей темой, оставляет свои страхи, пе-
рестает проверять свои высказывания, прежде чем произне-
сти их вслух, - становится очевидным, что когда нечего бо-
яться, говорение и думание - тождественны.
Чтобы интегрировать наш вербальный и мыслительный
опит, мы должны сознавать его. Средство ориентации по
отношению к говорению - слушание:
Послушайте, как вы говорите в компании. Если есть
возможность, запишите свой голос. Вы будете удивлены
и, может быть, раздосадованы тем, как он звучит. Чем
больше ваше представление о себе отличается от ва-
шей реальной личности, тем сильнее в вас будет неже-
лание признать свой голос за свой собственный.
Почитайте вслух стихи, которые вы знаете, и послу-
шайте себя. Не вмешивайтесь в чтение, не старайтесь
читать громче, яснее или выразительнее. Читайте так,
как у вас получается, повторяйте чтение, и слушайте,
пока вы не почувствуете интеграции говорения и слушания.
Затем прочтите то же стихотворение внутренней
речью, - <в уме>. Теперь вам уже должно быть легко слы-
шать собственную внутреннюю речь, - Теперь, когда вы
просто читаете книгу или газету, вслушайтесь в свою
внутреннюю речь, <проговаривание> читаемого. Сначала
это замедлит чтение и, может быть, вызовет беспо-
койство, но через некоторое время вы сможете <слу-
шать> так же быстро, как вы читаете; эта практика
может улучшить вашу память благодаря возросшему
контакту с материалом.
Наконец, попробуйте \прислушаться> к своему внут-
реннему речевому думанию. Сначала это может заста-
вить вас <замолчать>, но через некоторое время беззвуч-
ное бормотание начнется снова. Вы услышите несвяз-
ные, <сумасшедшие> отрывки предложений, проплываю-
щие вновь и вновь. Если это вызывает слишком большое
беспокойство, поговорите с собой немножко намеренно:
<Сейчас я слушаю себя. Не знаю, о чем бы подумать.
323
Попробую проделать молча эксперимент <здесь-и-те-
перь>. Да, это звучит так же, как если бы я делал это
вслух, А теперь я забыл, перестал слушать...>
Отмечайте модуляции вашего внутреннего голоса.
Какой он-сердитый, жалующийся, ноющий, напыщен-
ный...? Или он звучит по-детски? Проговаривает ли он
педантично все подразумеваемое после того, как значе-
ние уже понято?
Будьте настойчивы в этом упражнении, пока вы не по-
чувствуете интеграцию - совместность - слушания и гово-
рения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140