В пять хоронят Роджера.
– Где его похоронят?
– При церкви Сент-Брайд. Все будет очень скромно: только друзья и родственники. Сэмюель, наверное, уже приехал.
Я потер больную руку.
– Мы с тобой сначала можем посетить экс-монаха, живущего в Вестминстере, а потом отправиться к другому. Кстати, где он обитает?
– На Чартерхаус, за Смитфилдским рынком. Это Локли, послушник.
– Мне нужно перекусить и поспать. Как Тамазин?
– Спит. Целый день маялась из-за выбитого зуба. Завтра пойдет к зубодеру.
– Отправляйся к ней. Увидимся завтра утром.
Я пошел на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Джоан готовила похлебку и выглядела более уставшей, чем обычно. Я снова почувствовал укол совести из-за того, что так и не нанял для нее помощницу по хозяйству. Моя зашитая и забинтованная рука была спрятана под дублетом. Я не хотел беспокоить женщину еще больше.
– Я принесу вам поесть чего-нибудь холодного, сэр, – сказала она.
В буфетной я увидел Орра, человека Харснета, и мальчика-прислужника. Они сидели за столом, а перед ними лежала какая-то маленькая открытая книжка.
– Он учит Питера читать, – сказал я.
– Да, но они читают всякую библейскую дребедень. Мальчику от этого будут сниться кошмары.
Я пошел к себе в спальню и выглянул в окно. Стоял чудесный весенний вечер, на лужайке под окном распускался живописный ковер из крокусов и нарциссов. Это был другой мир, не имеющий ничего общего с болью и ужасом, окружавшими меня. А ночью мне приснился странный сон – будто кто-то дергает и выкручивает мою раненую руку. Оглянувшись, я увидел, что это Билкнэп. Он выглядел больным и изможденным.
«Ты мог помочь мне, – жалобно проговорил он. – Ты мог помочь мне».
На следующее утро мы с Бараком поехали в Вестминстер. Сидя на лошади, я чувствовал себя увереннее, поскольку находился выше толпы и мог наблюдать за ней. Рука все еще болела, но не так сильно, как накануне. Я был вынужден признать, что Пирс заштопал меня на совесть. Барак за завтраком был необычно тихим, а Тамазин так и не вышла из спальни.
– С твоей стороны было смелым поступком забраться вчера на Лондонскую стену, – сказал я.
– Я опасался, что юный Кайт начнет мочиться на собравшихся внизу людей, и те разорвут нас в клочья.
– Его умопомешательство совсем иного рода.
– Кто знает, чего ждать от психа!
Я посмотрел на Барака.
– А знаешь, ведь наш убийца был там. Я мельком увидел его в толпе, когда ты находился в сторожке ворот.
– И что вы увидели?
– Увидел, как мелькнул коричневый дублет. Мне показалось, что мужчина был высоким.
– Вероятно, вам просто почудилось.
– Нет, вряд ли. Я почувствовал его. Он будто поставил на мне какую-то метку.
Некоторое время Барак молчал.
– Не думаете ли вы, что он прикидывается сектантом, появляясь там, где собираются радикалисты? – спросил он.
– Вот-вот, и узнает на этих сборищах имена тех, кого, по его мнению, нужно убить. Ведь радикалисты в разговорах между собой наверняка обсуждают и проклинают тех, кого считают отступниками.
Утро я провел в суде, а потом мы с Бараком оседлали наших лошадей и поехали по узким, запруженным людьми улочкам Вестминстера. Ко мне кинулся нищий, и я вздрогнул – не столько от неожиданности, сколько от испуга.
– Прочь с дороги! – крикнул Барак и, обратившись ко мне, добавил: – Все в порядке, я заранее приметил его.
– Какая горькая ирония, – невесело усмехнулся я. – Раньше я старался не смотреть на нищих, а теперь буду вынужден выискивать их в толпе.
Мы въехали в южную часть территории бывшего монастыря, где вовсю кипела работа. Барак смотрел на окружавшие нас постройки.
– В записях говорится, что он живет за Смитфилдским рынком, на той же улице, на которой расположена гостиница «Белый дуб». Видите? Вон она.
Он указал на маленький двухэтажный домик в довольно скверном состоянии, о чем свидетельствовала осыпавшаяся с фасада штукатурка. На дальней стороне дома находились большие двойные двери – закрытые и, по всей видимости, запертые. Над ними было намалевано выцветшими буквами:
«ЭДРИАН КАНТРЕЛЛ, ПЛОТНИК».
– Я думал, что бывшим монахам церковь предоставляет не только пенсии, но и жилье, – глубокомысленно проговорил Барак. – Похоже, ни тот ни другой не воспользовались этой привилегией.
– Локли был всего лишь послушником, ему не полагалось никаких привилегий. А вот Кантреллу – да. Очень немногие отказывались от этих льгот.
– Может, он нашел себе жену с домом?
Мы пересекли грязную улицу, и я постучал в дверь. Ответа не последовало, и я уже собирался постучать во второй раз, когда до слуха донесся звук шаркающих шагов. Дверь открылась, и взгляду предстал костлявый мужчина лет под тридцать, с худым лицом в обрамлении шевелюры соломенного цвета. Он был одет в потертую кожаную куртку поверх грязной рубахи. На носу красовались очки с такими толстыми стеклами, что его глаза казались большими голубыми лужицами.
– Это вы Чарльз Кантрелл? – спросил я.
– Ага.
Я приветливо улыбнулся, желая расположить к себе бывшего монаха.
– Я пришел к вам по поручению помощника королевского коронера. Возможно, вы сумеете нам помочь, ответив на некоторые вопросы. Мы можем войти?
– Входите, если угодно.
Молодой человек впустил нас в дом, где пахло грязью и какой-то кислятиной, и провел по темному коридору в гостиную. Из мебели здесь был только стол, сколоченный из досок, и грубые стулья. За грязным окном виднелся садик с маленьким огородом, заросшим сорняками, и сарай, в котором, вероятно, хранились инструменты молодого Кантрелла. Я заметил, что при ходьбе ладонь Кантрелла скользила по стене, словно он боялся сбиться с пути. Он жестом предложил нам сесть и уселся сам лицом к нам, сгорбленный и понурый.
– Насколько мне известно, – начал я, – вы были ассистентом в монастырской больнице до закрытия монастыря. Нам нужна любая информация о вашем бывшем начальнике, докторе Годдарде.
Кантрелл скривился в гримасе неудовольствия и спросил:
– А он что, помер?
На его лице появилось что-то, напоминающее любопытство.
– Нет, но нам необходимо найти его, чтобы кое-что прояснить. Возможно, вы знаете, где он находится?
Кантрелл скептически усмехнулся.
– Можно подумать, он мне письма пишет! Он и раньше-то обращался со мной как с вошью. Я расстроился, когда три года назад монастырь прикрыли, и радовало меня только то, что я больше никогда не увижу Годдарда.
Кантрелл помолчал и задал неожиданный вопрос:
– Он что, загубил пациента? Это был бы не первый случай.
Мои глаза округлились от удивления.
– Что? Что вы имеете в виду?
Кантрелл передернул плечами.
– Годдард был настоящей дрянью. Своим поганым лечением он раньше срока отправил на тот свет двоих, – добавил молодой человек после короткой паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Где его похоронят?
– При церкви Сент-Брайд. Все будет очень скромно: только друзья и родственники. Сэмюель, наверное, уже приехал.
Я потер больную руку.
– Мы с тобой сначала можем посетить экс-монаха, живущего в Вестминстере, а потом отправиться к другому. Кстати, где он обитает?
– На Чартерхаус, за Смитфилдским рынком. Это Локли, послушник.
– Мне нужно перекусить и поспать. Как Тамазин?
– Спит. Целый день маялась из-за выбитого зуба. Завтра пойдет к зубодеру.
– Отправляйся к ней. Увидимся завтра утром.
Я пошел на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Джоан готовила похлебку и выглядела более уставшей, чем обычно. Я снова почувствовал укол совести из-за того, что так и не нанял для нее помощницу по хозяйству. Моя зашитая и забинтованная рука была спрятана под дублетом. Я не хотел беспокоить женщину еще больше.
– Я принесу вам поесть чего-нибудь холодного, сэр, – сказала она.
В буфетной я увидел Орра, человека Харснета, и мальчика-прислужника. Они сидели за столом, а перед ними лежала какая-то маленькая открытая книжка.
– Он учит Питера читать, – сказал я.
– Да, но они читают всякую библейскую дребедень. Мальчику от этого будут сниться кошмары.
Я пошел к себе в спальню и выглянул в окно. Стоял чудесный весенний вечер, на лужайке под окном распускался живописный ковер из крокусов и нарциссов. Это был другой мир, не имеющий ничего общего с болью и ужасом, окружавшими меня. А ночью мне приснился странный сон – будто кто-то дергает и выкручивает мою раненую руку. Оглянувшись, я увидел, что это Билкнэп. Он выглядел больным и изможденным.
«Ты мог помочь мне, – жалобно проговорил он. – Ты мог помочь мне».
На следующее утро мы с Бараком поехали в Вестминстер. Сидя на лошади, я чувствовал себя увереннее, поскольку находился выше толпы и мог наблюдать за ней. Рука все еще болела, но не так сильно, как накануне. Я был вынужден признать, что Пирс заштопал меня на совесть. Барак за завтраком был необычно тихим, а Тамазин так и не вышла из спальни.
– С твоей стороны было смелым поступком забраться вчера на Лондонскую стену, – сказал я.
– Я опасался, что юный Кайт начнет мочиться на собравшихся внизу людей, и те разорвут нас в клочья.
– Его умопомешательство совсем иного рода.
– Кто знает, чего ждать от психа!
Я посмотрел на Барака.
– А знаешь, ведь наш убийца был там. Я мельком увидел его в толпе, когда ты находился в сторожке ворот.
– И что вы увидели?
– Увидел, как мелькнул коричневый дублет. Мне показалось, что мужчина был высоким.
– Вероятно, вам просто почудилось.
– Нет, вряд ли. Я почувствовал его. Он будто поставил на мне какую-то метку.
Некоторое время Барак молчал.
– Не думаете ли вы, что он прикидывается сектантом, появляясь там, где собираются радикалисты? – спросил он.
– Вот-вот, и узнает на этих сборищах имена тех, кого, по его мнению, нужно убить. Ведь радикалисты в разговорах между собой наверняка обсуждают и проклинают тех, кого считают отступниками.
Утро я провел в суде, а потом мы с Бараком оседлали наших лошадей и поехали по узким, запруженным людьми улочкам Вестминстера. Ко мне кинулся нищий, и я вздрогнул – не столько от неожиданности, сколько от испуга.
– Прочь с дороги! – крикнул Барак и, обратившись ко мне, добавил: – Все в порядке, я заранее приметил его.
– Какая горькая ирония, – невесело усмехнулся я. – Раньше я старался не смотреть на нищих, а теперь буду вынужден выискивать их в толпе.
Мы въехали в южную часть территории бывшего монастыря, где вовсю кипела работа. Барак смотрел на окружавшие нас постройки.
– В записях говорится, что он живет за Смитфилдским рынком, на той же улице, на которой расположена гостиница «Белый дуб». Видите? Вон она.
Он указал на маленький двухэтажный домик в довольно скверном состоянии, о чем свидетельствовала осыпавшаяся с фасада штукатурка. На дальней стороне дома находились большие двойные двери – закрытые и, по всей видимости, запертые. Над ними было намалевано выцветшими буквами:
«ЭДРИАН КАНТРЕЛЛ, ПЛОТНИК».
– Я думал, что бывшим монахам церковь предоставляет не только пенсии, но и жилье, – глубокомысленно проговорил Барак. – Похоже, ни тот ни другой не воспользовались этой привилегией.
– Локли был всего лишь послушником, ему не полагалось никаких привилегий. А вот Кантреллу – да. Очень немногие отказывались от этих льгот.
– Может, он нашел себе жену с домом?
Мы пересекли грязную улицу, и я постучал в дверь. Ответа не последовало, и я уже собирался постучать во второй раз, когда до слуха донесся звук шаркающих шагов. Дверь открылась, и взгляду предстал костлявый мужчина лет под тридцать, с худым лицом в обрамлении шевелюры соломенного цвета. Он был одет в потертую кожаную куртку поверх грязной рубахи. На носу красовались очки с такими толстыми стеклами, что его глаза казались большими голубыми лужицами.
– Это вы Чарльз Кантрелл? – спросил я.
– Ага.
Я приветливо улыбнулся, желая расположить к себе бывшего монаха.
– Я пришел к вам по поручению помощника королевского коронера. Возможно, вы сумеете нам помочь, ответив на некоторые вопросы. Мы можем войти?
– Входите, если угодно.
Молодой человек впустил нас в дом, где пахло грязью и какой-то кислятиной, и провел по темному коридору в гостиную. Из мебели здесь был только стол, сколоченный из досок, и грубые стулья. За грязным окном виднелся садик с маленьким огородом, заросшим сорняками, и сарай, в котором, вероятно, хранились инструменты молодого Кантрелла. Я заметил, что при ходьбе ладонь Кантрелла скользила по стене, словно он боялся сбиться с пути. Он жестом предложил нам сесть и уселся сам лицом к нам, сгорбленный и понурый.
– Насколько мне известно, – начал я, – вы были ассистентом в монастырской больнице до закрытия монастыря. Нам нужна любая информация о вашем бывшем начальнике, докторе Годдарде.
Кантрелл скривился в гримасе неудовольствия и спросил:
– А он что, помер?
На его лице появилось что-то, напоминающее любопытство.
– Нет, но нам необходимо найти его, чтобы кое-что прояснить. Возможно, вы знаете, где он находится?
Кантрелл скептически усмехнулся.
– Можно подумать, он мне письма пишет! Он и раньше-то обращался со мной как с вошью. Я расстроился, когда три года назад монастырь прикрыли, и радовало меня только то, что я больше никогда не увижу Годдарда.
Кантрелл помолчал и задал неожиданный вопрос:
– Он что, загубил пациента? Это был бы не первый случай.
Мои глаза округлились от удивления.
– Что? Что вы имеете в виду?
Кантрелл передернул плечами.
– Годдард был настоящей дрянью. Своим поганым лечением он раньше срока отправил на тот свет двоих, – добавил молодой человек после короткой паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166