– Скамейка не мокрая? – спросил я.
– Она стоит под ветвями, и дождь на нее не попадает. У вас чудесный сад! – восхищенно добавила она.
– Ничего удивительного. Знаешь, сколько лет мне пришлось ухаживать за ним, чтобы он стал таким? Как себя чувствует Джек? Надеюсь, он никуда больше не уходил прошлой ночью?
– Нет. У него до сих пор раскалывается голова. – Она глубоко вздохнула. – Но вчера он попросил прощения. Он сказал мне то же самое, что и вам: когда с этим делом будет покончено, мы переедем в какой-нибудь маленький уютный домик. Может быть, там даже будет сад. По его словам, тогда мне будет чем заняться. Жаль, что он не сказал об этом мне первой.
– Но ведь ты все равно рада?
– Мне бы хотелось иметь сад, – тусклым голосом ответила Тамазин, – но, боюсь, мы не сможем позволить себе такой роскоши.
– Возможно, пришло время поднять ему зарплату, – сказал я.
– Странно, что вы вообще не уволили его после того, как он вел себя в вашем доме, – с холодной злостью сказала женщина.
– На нас сейчас давит страшное бремя, Тамазин.
– Я знаю, но, как вам известно, наши с Бараком неурядицы начались задолго до этого.
– Он понимает, что вел себя неправильно, Тамазин. Когда все закончится и вы переедете в другое место, дела пойдут на лад, вот увидишь.
Женщина мотнула головой.
– Вы знаете, какой у него острый язык. Он уже не в первый раз, когда его одолевает хандра, напивается и начинает меня оскорблять. Наутро он, конечно, извиняется, клянется в вечной любви, но проходит время, и все повторяется снова и снова. Я знаю, это наш умерший ребенок разводит нас все дальше и дальше друг от друга.
– Бывают мужья и похуже, – рассудительно заметил я. – Он тебя, по крайней мере, не бьет.
– Я должна его за это благодарить?
– Дай ему время, Тамазин.
– Иногда я думаю: почему я должна терпеть все это? Мне даже приходит в голову мысль о том, чтобы бросить его, вот только идти мне некуда.
Она прикусила губу.
– Впрочем, я не должна взваливать на вас еще и это, сэр.
– Дело не в том, что тебе некуда идти, а в том, что у тебя, кроме Джека, больше никого нет.
Я внимательно посмотрел на Тамазин, словно пытаясь внушить ей серьезность того, что собираюсь сказать.
– И, что бы ни происходило, помни: Джеку сейчас очень нелегко.
– Мне всегда нравилась его страсть к приключениям, и в то же время я хотела, чтобы он угомонился. После всего этого он будет только рад зажить спокойной жизнью. Но найдется ли в этой жизни место для меня?
– Уверен, что найдется. Мне очень жаль, что я втянул его в это опасное приключение, но ведь убили моего друга!
– Как его вдова? – осведомилась Тамазин.
– Она сильная женщина. Но бремя утраты до сих пор давит на нее.
Тамазин посмотрела на меня испытующим взглядом, и на миг я подумал, не прочитала ли она моих чувств к Дороти? Я поспешно поднялся со скамейки.
– Мне нужно закончить кое-какие дела, а потом я отправляюсь в Ламбет.
– К архиепископу?
– Да.
– Будьте осторожны, сэр.
– И ты тоже, Тамазин. Будь осторожна.
Оставив ее, я в обход дома направился к конюшне. Я решил не брать с собой Барака. Может, находясь наедине друг с другом, они сумеют поговорить и хоть немного сблизиться. Идти в Вестминстер пешком мне не хотелось. Верхом на лошади я ощущал себя гораздо увереннее, хотя в последние дни ни разу не испытывал чувства, что за мной кто-то следит. Мне было жаль Тамазин, да и Барака тоже. Я снова подумал о Дороти, и в моей душе зародились сомнения. Даже если допустить, что мои чувства к ней дремали все эти годы, с какой стати я решил, что она – сейчас или позже – должна испытывать то же самое по отношению ко мне? Наконец, я пришел к единственно верному решению: нужно ждать и смотреть, как все обернется в ближайшие месяцы.
В конюшне я нашел Тимоти. Мальчик сгребал в кучу старую, запачканную конским навозом солому. Возле дверей лежала охапка свежей. Я был рад видеть, что мальчик быстро подружился с лошадьми.
– Как дела, Тимоти?
– Хорошо, сэр.
Он улыбнулся, и на его грязной мордашке блеснули белые зубы. Я впервые видел, как он улыбается.
– Мастер Орр научил нас с Питером буквам, с которых начинаются наши имена.
– Это просто здорово. Буквы обязательно нужно знать.
– Да, сэр, вот только… Что?
– Он все время говорит про Бога.
«А тебе, – подумал я, – после твоей жизни у Ярингтона, наверное, меньше всего хочется слышать об этом».
Чтобы переменить тему, я спросил:
– Как вы с Питером – ладите?
– Да, сэр, если только я не мешаю ему делать его работу и занимаюсь своей.
– Ну и хорошо. Ты, похоже, подружился и с моим конем. Его, кстати, зовут Бытие.
– Он покладистый. – Мальчик замялся. – Сэр, а вы не знаете, что стало с лошадью мастера Ярингтона?
– Боюсь, что нет. Наверное, ее кто-нибудь купит.
Заметив, как встрепенулся Тимоти, я торопливо добавил:
– Но мне не нужна еще одна лошадь. А теперь – взнуздай и оседлай Бытие. Мне нужно уезжать по делам.
Я ехал по дороге и думал: как грустно, когда единственным другом ребенка оказывается лошадь! Но о том, чтобы купить ее для Тимоти, не могло быть и речи. Помимо всего прочего, три лошади просто не поместились бы в конюшне.
Я резко дернул за поводья, чтобы не столкнуться с седобородым уличным торговцем, который толкал перед собой тележку с одеждой. Беспризорные дети и беспризорные животные, думал я. Они повсюду. А еще – нищие и торгаши. Больница – вот о чем надо думать. Когда все это останется позади, я должен вплотную заняться больницей.
Чтобы добраться до Вестминстерского причала, мне понадобилось больше времени, чем обычно, потому что улицы раскисли от дождя, а одна или две и вовсе оказались затоплены. Люди говорили, что река Тайберн выше по течению вышла из берегов и залила поля. Я обратил внимание на мастерскую печатника. Она была закрыта и заколочена досками, и я подумал: уж не наложили ли лапу на ее хозяина люди Боннера?
В кабинете Кранмера в Ламбете уже собрались все государственные мужи, вовлеченные в наши мрачные поиски. Харснет, потупившись, стоял у двери, лорд Хартфорд – напротив него. Он нервно перебирал пальцами свою длинную бороду и гневно сверкал глазами. Рядом с ним, скрестив руки на груди, с недовольной миной на лице стоял его брат, сэр Томас. Как обычно, одежда на нем была яркая и дорогая: зеленый дублет с рукавами, через разрезы на которых выглядывала красная шелковая подкладка. Кранмер в белой сутане и епитрахили сидел за своим столом. Архиепископ был мрачнее тучи.
– Надеюсь, я не опоздал, милорд? – осведомился я.
– У меня мало времени, – ответил он. – Есть и другие дела, которые требуют моего внимания.
Он выглядел уставшим и одновременно возбужденным.
– Например, не объясняя причин, убедить Тайный совет дать разрешение на допрос настоятеля Бенсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166