На пути нам попалась группа мужчин, которые пытались укрепить вконец раскисший участок дороги с помощью угольного шлака и срубленных ветвей. При нашем приближении они отступили на обочину и поклонились. Мне подумалось, что, наверное, по мере увеличения числа коттеров они решили сами поддерживать дорогу в порядке, чтобы иметь возможность возить свои продукты на рынок. Они вернули к жизни целый район, и неудивительно, что землевладельцы положили глаз на результаты их трудов.
– Нашего местного мясника арестовали, – сообщил мне Барак.
– И его тоже? – Я подозрительно посмотрел на помощника. – А ты, часом, не покупал мясо в Великий пост?
– Я бы и покупал, да Тамазин слишком осторожна для этого.
– У нее всегда была голова на плечах.
– Если правда, что Кэтрин Парр симпатизирует реформаторам, – поменял тему Барак, – она окажется в очень опасном положении, выйдя замуж за короля Генриха. Гардинер и Боннер станут следить за каждым ее шагом, вынюхивать, подслушивать, в надежде на то, что она допустит какое-нибудь крамольное, с точки зрения папистов, высказывание, которое они тут же передадут королю.
– С них станется. Но чтобы отвергнуть предложение короля о браке, тоже требуется немалое мужество.
Барак окинул взглядом болота.
– Как могут быть связаны с ней эти два убийства? Кому могло понадобиться сорвать матримониальные планы?
– Мотив может быть у Томаса Сеймура, – сказал я.
– Никогда не поверю, чтобы сэр Томас Сеймур целый день валялся на брюхе в холодном болоте! Он скорее удавится, чем согласится испортить свой шикарный наряд.
Барак говорил весело, и все же в его голосе угадывалось какое-то напряжение.
Теперь камыш окружал нас со всех сторон. Стали появляться домики, окруженные небольшими возделанными участками.
Дом Гиба – глинобитная избушка, как и остальные, – был пятым по счету. Из дыры в соломенной крыше вился дымок.
Гиб работал на своем участке, вскапывая жирную землю. Там же трудились – копали и что-то сеяли – его жена и семеро детей. Барак окликнул хозяина по имени, и тот подошел к нам. За ним гуськом потянулось все его семейство. Пока мы спешивались, они стояли вокруг нас. Детишки, разинув рты, смотрели на мой горб.
– Это мой адвокат, – с гордостью представил меня Гиб. – Ему нужна моя помощь в одном важном деле.
Его жена, худая женщина с уставшим лицом, сделала книксен и тепло улыбнулась.
– Мы так благодарны, сэр, за то, что вы для нас сделали! Вовек не забудем!
– Благодарю вас.
Как и все адвокаты, я был падок на похвалы. Их приходилось слышать так редко. Гиб хлопнул в ладоши.
– Мейзи, дети, за работу! У нас с мастером Шардлейком секретный разговор.
Барак хитро подмигнул мне.
Семейство коттера вернулось к работе, но детишки продолжали стрелять в мою сторону любопытными взглядами.
– Не хочу, чтобы они слушали все эти ужасы, – пояснил Гиб, сразу посерьезнев. – Привяжите своих лошадей к этому столбу и пойдемте в дом.
Мы вошли следом за ним в хибару, где пахло сыростью и дымом. Взгляду не на чем было остановиться. Из мебели тут стояло всего несколько жалких коек, а тепло шло от огня, горевшего в яме посередине пола. Единственное окно было без стекол, грубые ставни открыты. Из окна был виден огород, за которым простирались болота.
– Унылое местечко, – покивал головой Гиб.
– Зимой, когда все завалено снегом, здесь, наверное, очень одиноко?
– И не говорите, сэр! Одиноко и ужасно холодно. Сейчас хоть есть чем заняться. Вон, огород вскопать, и все такое. Присаживайтесь вон на ту скамейку.
Он принес слабое пиво и уселся на стул напротив нас.
– Вы хотели расспросить меня насчет бедного Уилфа Тапхольма?
– Так звали убитого?
– Да.
Он помолчал, вспоминая.
– Его нашли в январе. Его кокнула Елизавета Уэльская. Это кличка шлюхи из Бэнксайда, с которой он жил.
Гиб плюнул в огонь, а мы с Бараком переглянулись. Похоже, ложный след.
– Вы уверены, что это сделала именно она? – спросил я.
– Все в этом уверены, иначе не выдали бы ордер на ее арест. Они с Уилфом жили несколько месяцев, но постоянно собачились. Оба любили выпить. В декабре он ее выгнал, а через месяц его нашли мертвым. Коронер ищет ее, но другие шлюхи говорят, что она вернулась в Уэльс. Там она заляжет под корягу, и черта с два ее найдут.
– Но прямых доказательств того, что это ее рук дело, не было?
– Ну, кто бы это ни сотворил, он, должно быть, здорово ненавидел Уилфа.
Гиб хитро посмотрел на нас.
– А вы хотите сказать, что его отправила на тот свет не Елизавета, а кто-то другой?
– Мы ничего такого не говорим, – ответил я. – Мы не знаем. Это вы заявили в Вестминстере, что вашего друга, вероятно, убил землевладелец.
Гиб усмехнулся.
– Это я ляпнул просто так, чтобы позлить сэра Джеффри.
Он выжидательно смотрел на нас, но потом понял, что мы ему ничего интересного не расскажем.
– Что же все-таки произошло? – спросил Барак. – Ты говорил, что его убили каким-то жутким способом.
– Так оно и было. Я расскажу вам по дороге к его дому. Ключ у соседа. Я подумал, что вам будет любопытно взглянуть на его берлогу.
Гиб высунул голову в окно. Я посмотрел в ту же сторону и увидел, что его дочка, девочка лет десяти, без устали прохаживается взад-вперед мимо окна, делая вид, будто засевает грядку.
– У этих поросят слишком длинные уши, – проворчал отец семейства.
Я бросил взгляд на Барака. Тот пожал плечами. Все указывало на то, что это убийство не имело никакого отношения к нашему расследованию. Но почему бы не дослушать историю до конца?
– Что ж, пошли, – согласился я.
Гиб повел нас по дороге к восточной оконечности поселка. Почва становилась все более топкой, а дома малочисленными. Под нашими ногами хлюпала вода, по обе стороны дороги красовались огромные лужи, поросшие камышом. Высоко в небе резвилась пара ласточек – первые, встретившиеся мне в этом году.
– Что же случилось с Тапхольмом? – спросил Барак.
– Уилф был странным парнем, – стал рассказывать Гиб. – Он всегда был сварлив, в скверном настроении, и казалось, что ему нравится жить в одиночестве в самом дальнем доме. Мы видели его только на рынке. Пару лет назад он вдруг стал ревностным протестантом и твердил на каждом углу, что вот-вот наступит конец света, на людей обрушится чума, землетрясения и придет Христос, чтобы судить всех нас. Он говорил о радости спасения души, причем говорил с самодовольством, словно втайне радуясь тому, что сам он спасен, а остальные бедные коттеры – нет. Он ходил на тот берег реки, в какую-то протестантскую церковь. Но вы же знаете, как бывает с деревенщиной: у них все быстро заканчивается. Прошлой осенью он закрутил с этой… Елизаветой Уэльской, и она переехала к нему. Они напивались и начинали ругаться, как я уже сказал. Потом Уилф выгнал эту бабу и запил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Нашего местного мясника арестовали, – сообщил мне Барак.
– И его тоже? – Я подозрительно посмотрел на помощника. – А ты, часом, не покупал мясо в Великий пост?
– Я бы и покупал, да Тамазин слишком осторожна для этого.
– У нее всегда была голова на плечах.
– Если правда, что Кэтрин Парр симпатизирует реформаторам, – поменял тему Барак, – она окажется в очень опасном положении, выйдя замуж за короля Генриха. Гардинер и Боннер станут следить за каждым ее шагом, вынюхивать, подслушивать, в надежде на то, что она допустит какое-нибудь крамольное, с точки зрения папистов, высказывание, которое они тут же передадут королю.
– С них станется. Но чтобы отвергнуть предложение короля о браке, тоже требуется немалое мужество.
Барак окинул взглядом болота.
– Как могут быть связаны с ней эти два убийства? Кому могло понадобиться сорвать матримониальные планы?
– Мотив может быть у Томаса Сеймура, – сказал я.
– Никогда не поверю, чтобы сэр Томас Сеймур целый день валялся на брюхе в холодном болоте! Он скорее удавится, чем согласится испортить свой шикарный наряд.
Барак говорил весело, и все же в его голосе угадывалось какое-то напряжение.
Теперь камыш окружал нас со всех сторон. Стали появляться домики, окруженные небольшими возделанными участками.
Дом Гиба – глинобитная избушка, как и остальные, – был пятым по счету. Из дыры в соломенной крыше вился дымок.
Гиб работал на своем участке, вскапывая жирную землю. Там же трудились – копали и что-то сеяли – его жена и семеро детей. Барак окликнул хозяина по имени, и тот подошел к нам. За ним гуськом потянулось все его семейство. Пока мы спешивались, они стояли вокруг нас. Детишки, разинув рты, смотрели на мой горб.
– Это мой адвокат, – с гордостью представил меня Гиб. – Ему нужна моя помощь в одном важном деле.
Его жена, худая женщина с уставшим лицом, сделала книксен и тепло улыбнулась.
– Мы так благодарны, сэр, за то, что вы для нас сделали! Вовек не забудем!
– Благодарю вас.
Как и все адвокаты, я был падок на похвалы. Их приходилось слышать так редко. Гиб хлопнул в ладоши.
– Мейзи, дети, за работу! У нас с мастером Шардлейком секретный разговор.
Барак хитро подмигнул мне.
Семейство коттера вернулось к работе, но детишки продолжали стрелять в мою сторону любопытными взглядами.
– Не хочу, чтобы они слушали все эти ужасы, – пояснил Гиб, сразу посерьезнев. – Привяжите своих лошадей к этому столбу и пойдемте в дом.
Мы вошли следом за ним в хибару, где пахло сыростью и дымом. Взгляду не на чем было остановиться. Из мебели тут стояло всего несколько жалких коек, а тепло шло от огня, горевшего в яме посередине пола. Единственное окно было без стекол, грубые ставни открыты. Из окна был виден огород, за которым простирались болота.
– Унылое местечко, – покивал головой Гиб.
– Зимой, когда все завалено снегом, здесь, наверное, очень одиноко?
– И не говорите, сэр! Одиноко и ужасно холодно. Сейчас хоть есть чем заняться. Вон, огород вскопать, и все такое. Присаживайтесь вон на ту скамейку.
Он принес слабое пиво и уселся на стул напротив нас.
– Вы хотели расспросить меня насчет бедного Уилфа Тапхольма?
– Так звали убитого?
– Да.
Он помолчал, вспоминая.
– Его нашли в январе. Его кокнула Елизавета Уэльская. Это кличка шлюхи из Бэнксайда, с которой он жил.
Гиб плюнул в огонь, а мы с Бараком переглянулись. Похоже, ложный след.
– Вы уверены, что это сделала именно она? – спросил я.
– Все в этом уверены, иначе не выдали бы ордер на ее арест. Они с Уилфом жили несколько месяцев, но постоянно собачились. Оба любили выпить. В декабре он ее выгнал, а через месяц его нашли мертвым. Коронер ищет ее, но другие шлюхи говорят, что она вернулась в Уэльс. Там она заляжет под корягу, и черта с два ее найдут.
– Но прямых доказательств того, что это ее рук дело, не было?
– Ну, кто бы это ни сотворил, он, должно быть, здорово ненавидел Уилфа.
Гиб хитро посмотрел на нас.
– А вы хотите сказать, что его отправила на тот свет не Елизавета, а кто-то другой?
– Мы ничего такого не говорим, – ответил я. – Мы не знаем. Это вы заявили в Вестминстере, что вашего друга, вероятно, убил землевладелец.
Гиб усмехнулся.
– Это я ляпнул просто так, чтобы позлить сэра Джеффри.
Он выжидательно смотрел на нас, но потом понял, что мы ему ничего интересного не расскажем.
– Что же все-таки произошло? – спросил Барак. – Ты говорил, что его убили каким-то жутким способом.
– Так оно и было. Я расскажу вам по дороге к его дому. Ключ у соседа. Я подумал, что вам будет любопытно взглянуть на его берлогу.
Гиб высунул голову в окно. Я посмотрел в ту же сторону и увидел, что его дочка, девочка лет десяти, без устали прохаживается взад-вперед мимо окна, делая вид, будто засевает грядку.
– У этих поросят слишком длинные уши, – проворчал отец семейства.
Я бросил взгляд на Барака. Тот пожал плечами. Все указывало на то, что это убийство не имело никакого отношения к нашему расследованию. Но почему бы не дослушать историю до конца?
– Что ж, пошли, – согласился я.
Гиб повел нас по дороге к восточной оконечности поселка. Почва становилась все более топкой, а дома малочисленными. Под нашими ногами хлюпала вода, по обе стороны дороги красовались огромные лужи, поросшие камышом. Высоко в небе резвилась пара ласточек – первые, встретившиеся мне в этом году.
– Что же случилось с Тапхольмом? – спросил Барак.
– Уилф был странным парнем, – стал рассказывать Гиб. – Он всегда был сварлив, в скверном настроении, и казалось, что ему нравится жить в одиночестве в самом дальнем доме. Мы видели его только на рынке. Пару лет назад он вдруг стал ревностным протестантом и твердил на каждом углу, что вот-вот наступит конец света, на людей обрушится чума, землетрясения и придет Христос, чтобы судить всех нас. Он говорил о радости спасения души, причем говорил с самодовольством, словно втайне радуясь тому, что сам он спасен, а остальные бедные коттеры – нет. Он ходил на тот берег реки, в какую-то протестантскую церковь. Но вы же знаете, как бывает с деревенщиной: у них все быстро заканчивается. Прошлой осенью он закрутил с этой… Елизаветой Уэльской, и она переехала к нему. Они напивались и начинали ругаться, как я уже сказал. Потом Уилф выгнал эту бабу и запил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166