В дверях я повернулся и сказал Кантреллу:
– Я поговорю со своим знакомым врачом и попрошу его принять вас.
Он не ответил, понуро сидя на стуле и глядя в пол.
Когда мы оказались на улице, Харснет снова сокрушенно покачал головой.
– Как ужасно пахнет в этом доме! А вы заметили, насколько грязная на нем одежда?
– Да, он находится в скверном состоянии. Бедняга.
– Судя по его виду, он движется в том же направлении, что и Адам Кайт.
– Я помогу ему, если смогу, – пообещал я.
– Вы готовы помогать всем сумасшедшим Лондона, – буркнул Барак. – Так недолго и самому сойти с ума.
– Мастер Шардлейк всего лишь хочет помочь бедолаге, – поддержал меня Харснет.
Он заметил, что я потер руку и невольно сморщился от боли.
– Совсем забыл спросить: как ваша рука?
– Гораздо лучше. Мне только что сняли швы. Надеюсь, что охранник знает свое дело. Не хотелось бы потерять еще и Кантрелла.
Харснет немного удивленно посмотрел на меня, видимо подумав, как и Барак, что я принимаю чрезмерное участие в судьбе молодого Кантрелла.
– Он последний из моих людей и вполне надежен. Если нам понадобится помощь, придется положиться на сэра Томаса Сеймура.
Коронер тяжело вздохнул.
– В конце концов все будет так, как пожелает Господь.
Харснет отправился в свою контору, а мы с Бараком поехали по Стрэнду, направляясь домой. Вечерело, тени становились длиннее.
– Что за дьявольщина происходила в таверне прошлой ночью? – задал вопрос Барак. – Если бы убийцей был Локли и убийство жены являлось частью его плана, он наверняка приберег бы ее напоследок, для седьмой чаши. Зачем ему было обнаруживать себя раньше времени?
– На меня он тоже не произвел впечатления убийцы. Ему для этого не хватает злобы, холодного ума, расчетливости. Разве что он хороший актер и умеет казаться не тем, кем является? По словам Гая, убийца должен притворяться постоянно, чтобы выглядеть обычным человеком.
Я почесал в затылке.
– Но откуда Локли может знать хоть что-то из юридической науки? А ведь это было необходимо, чтобы сочинить правдоподобное письмо Роджеру.
– Не знаю. По мне, так и Годдард тоже не подходит на роль убийцы. Ну не укладывается все как-то.
– Согласен. Доктор Годдард все больше и больше предстает перед нами как человек, которого больше волнуют деньги и положение, а вовсе не какие-то религиозные материи.
– В отличие от нашего безгрешного брата, коронера Харснета, – кисло усмехнулся Барак.
– Он не так уж плох. В нем есть и много хорошего.
– Он что, уже успел и вас обратить в свою веру? Вы тоже стали истинным праведником? – Барак фыркнул. – Как вообще можно верить в божественное всепрощение после того, что мы видели сегодня в таверне?
– В ответ на твой вопрос многие могли бы сказать, что Бог дарует человеку свободу выбора, и если он использует ее не во благо, а во зло, это вина его, а не Бога.
– Расскажите об этом миссис Бьюнс.
Когда мы свернули на Канцлер-лейн, я вспомнил о том, что согласился навестить Адама Кайта. А еще я должен был попросить Гая осмотреть Кантрелла. Мне был понятен страх этого молодого человека. А вдруг Гай и вправду скажет, что ему суждено окончательно ослепнуть?
Мы отвели лошадей в конюшню и вошли в дом. Как только я открыл дверь, ко мне метнулась Джоан.
– Приходила Маргарет, служанка Дороти Эллиард, с сообщением от хозяйки.
У меня оборвалось сердце.
– С ней что-то случилось?
– Нет, с ней все в порядке. Но в ее гостиной лежит мастер Билкнэп. Ему стало плохо, и он упал прямо у ее порога. Маргарет говорит, что он находится при последнем издыхании.
– Билкнэп? – переспросил я, не веря своим ушам. – Но они с Дороти почти не знакомы.
– Так сказала Маргарет. Она была здесь полчаса назад и просила, чтобы вы пришли сразу, как только вернетесь.
– Я пойду сейчас же.
Я распахнул дверь и торопливо зашагал по тропинке, ведущей к Линкольнс-Инн, окна которого с наступлением темноты осветились. Мне открыла Маргарет. На ее пухленьком лице читалось возбуждение.
– Что случилось? – с порога спросил я.
– Днем я услышала стук в дверь, а когда открыла, увидела мужчину в адвокатской мантии, лежавшего прямо у нашего порога. Хозяйка позвала повара и велела ему перетащить этого беднягу на кровать. Она говорит, что вы его знаете…
– Я здесь! – крикнула Дороти из гостиной.
– Пойду я, пожалуй, к нему, сэр, уж больно он плох, – сказала Маргарет и убежала, шурша юбками.
Я вошел в гостиную. Дороти сидела у огня и смотрела на поврежденный угол деревянного фриза.
– Нужно его отремонтировать, – проговорила она. – Теперь, когда я провожу тут так много времени, он меня раздражает.
Женщина была бледна, и я видел, что ей стоит больших трудов сохранять спокойствие.
– Спасибо, что пришел, Мэтью.
– Что произошло? Почему Билкнэп в твоем доме?
– Маргарет нашла его лежащим у нашего порога и позвала меня. Он хватал воздух ртом и был белый, как простыня.
Голос Дороти слегка дрожал, и я понял, что вид человека в адвокатской мантии, скорчившегося на земле, напомнил ей убитого Роджера, лежавшего у фонтана. Чертов Билкнэп!
– Маргарет сказала, что ты велела перенести его на кровать.
Дороти развела руками.
– А что мне оставалось делать? Он сказал, что умирает, и попросил помощи. Вот я и помогла, хотя едва знала его, да и отношусь к нему не лучше, чем ты.
– Он знал, что женщина не откажет ему в помощи. – Размышляя, я наморщил лоб. – Пойду-ка я к нему.
– Мэтью, прошу тебя, не будь слишком грубым, – попросила Дороти. – Мне кажется, он очень болен.
– Поглядим.
Билкнэпа уложили в спальне. Судя по маленькой – для школьника, не иначе – теннисной ракетке, лежавшей на сундуке, раньше это была комната Сэмюеля. Маргарет склонилась над Билкнэпом и пыталась напоить его чем-то из кружки. Мой давний недруг лежал на кровати, и я был потрясен его ужасным видом. В свете свечи, стоявшей на тумбочке, он был бледнее смерти, белее подушки, на которой покоилась его голова. Тем не менее Билкнэп был в сознании и смотрел на меня безумными, расширившимися от ужаса глазами.
Маргарет повернулась ко мне. Вид у нее был крайне расстроенный. Видимо, она тоже вспомнила мертвого Роджера.
– Я пытаюсь напоить его разбавленным вином.
– Оставь нас, – мягко попросил я.
Девушка поставила кружку и вышла из комнаты. Я посмотрел на Билкнэпа. Было странно видеть его вблизи да еще в столь жалком состоянии. Его растрепанные рыжеватые волосы уже начали редеть, а на макушке образовалась изрядная плешь. Немного вина, которым пыталась напоить его Маргарет, пролилось ему на подбородок. Он выглядел совершенно беспомощным и, судя по его одичалому взгляду, понимал это.
– Почему вы пришли сюда? – спросил я. – Вы же знаете, какое горе случилось в этом доме.
– Я знал, что… миссис Эллиард… пока здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Я поговорю со своим знакомым врачом и попрошу его принять вас.
Он не ответил, понуро сидя на стуле и глядя в пол.
Когда мы оказались на улице, Харснет снова сокрушенно покачал головой.
– Как ужасно пахнет в этом доме! А вы заметили, насколько грязная на нем одежда?
– Да, он находится в скверном состоянии. Бедняга.
– Судя по его виду, он движется в том же направлении, что и Адам Кайт.
– Я помогу ему, если смогу, – пообещал я.
– Вы готовы помогать всем сумасшедшим Лондона, – буркнул Барак. – Так недолго и самому сойти с ума.
– Мастер Шардлейк всего лишь хочет помочь бедолаге, – поддержал меня Харснет.
Он заметил, что я потер руку и невольно сморщился от боли.
– Совсем забыл спросить: как ваша рука?
– Гораздо лучше. Мне только что сняли швы. Надеюсь, что охранник знает свое дело. Не хотелось бы потерять еще и Кантрелла.
Харснет немного удивленно посмотрел на меня, видимо подумав, как и Барак, что я принимаю чрезмерное участие в судьбе молодого Кантрелла.
– Он последний из моих людей и вполне надежен. Если нам понадобится помощь, придется положиться на сэра Томаса Сеймура.
Коронер тяжело вздохнул.
– В конце концов все будет так, как пожелает Господь.
Харснет отправился в свою контору, а мы с Бараком поехали по Стрэнду, направляясь домой. Вечерело, тени становились длиннее.
– Что за дьявольщина происходила в таверне прошлой ночью? – задал вопрос Барак. – Если бы убийцей был Локли и убийство жены являлось частью его плана, он наверняка приберег бы ее напоследок, для седьмой чаши. Зачем ему было обнаруживать себя раньше времени?
– На меня он тоже не произвел впечатления убийцы. Ему для этого не хватает злобы, холодного ума, расчетливости. Разве что он хороший актер и умеет казаться не тем, кем является? По словам Гая, убийца должен притворяться постоянно, чтобы выглядеть обычным человеком.
Я почесал в затылке.
– Но откуда Локли может знать хоть что-то из юридической науки? А ведь это было необходимо, чтобы сочинить правдоподобное письмо Роджеру.
– Не знаю. По мне, так и Годдард тоже не подходит на роль убийцы. Ну не укладывается все как-то.
– Согласен. Доктор Годдард все больше и больше предстает перед нами как человек, которого больше волнуют деньги и положение, а вовсе не какие-то религиозные материи.
– В отличие от нашего безгрешного брата, коронера Харснета, – кисло усмехнулся Барак.
– Он не так уж плох. В нем есть и много хорошего.
– Он что, уже успел и вас обратить в свою веру? Вы тоже стали истинным праведником? – Барак фыркнул. – Как вообще можно верить в божественное всепрощение после того, что мы видели сегодня в таверне?
– В ответ на твой вопрос многие могли бы сказать, что Бог дарует человеку свободу выбора, и если он использует ее не во благо, а во зло, это вина его, а не Бога.
– Расскажите об этом миссис Бьюнс.
Когда мы свернули на Канцлер-лейн, я вспомнил о том, что согласился навестить Адама Кайта. А еще я должен был попросить Гая осмотреть Кантрелла. Мне был понятен страх этого молодого человека. А вдруг Гай и вправду скажет, что ему суждено окончательно ослепнуть?
Мы отвели лошадей в конюшню и вошли в дом. Как только я открыл дверь, ко мне метнулась Джоан.
– Приходила Маргарет, служанка Дороти Эллиард, с сообщением от хозяйки.
У меня оборвалось сердце.
– С ней что-то случилось?
– Нет, с ней все в порядке. Но в ее гостиной лежит мастер Билкнэп. Ему стало плохо, и он упал прямо у ее порога. Маргарет говорит, что он находится при последнем издыхании.
– Билкнэп? – переспросил я, не веря своим ушам. – Но они с Дороти почти не знакомы.
– Так сказала Маргарет. Она была здесь полчаса назад и просила, чтобы вы пришли сразу, как только вернетесь.
– Я пойду сейчас же.
Я распахнул дверь и торопливо зашагал по тропинке, ведущей к Линкольнс-Инн, окна которого с наступлением темноты осветились. Мне открыла Маргарет. На ее пухленьком лице читалось возбуждение.
– Что случилось? – с порога спросил я.
– Днем я услышала стук в дверь, а когда открыла, увидела мужчину в адвокатской мантии, лежавшего прямо у нашего порога. Хозяйка позвала повара и велела ему перетащить этого беднягу на кровать. Она говорит, что вы его знаете…
– Я здесь! – крикнула Дороти из гостиной.
– Пойду я, пожалуй, к нему, сэр, уж больно он плох, – сказала Маргарет и убежала, шурша юбками.
Я вошел в гостиную. Дороти сидела у огня и смотрела на поврежденный угол деревянного фриза.
– Нужно его отремонтировать, – проговорила она. – Теперь, когда я провожу тут так много времени, он меня раздражает.
Женщина была бледна, и я видел, что ей стоит больших трудов сохранять спокойствие.
– Спасибо, что пришел, Мэтью.
– Что произошло? Почему Билкнэп в твоем доме?
– Маргарет нашла его лежащим у нашего порога и позвала меня. Он хватал воздух ртом и был белый, как простыня.
Голос Дороти слегка дрожал, и я понял, что вид человека в адвокатской мантии, скорчившегося на земле, напомнил ей убитого Роджера, лежавшего у фонтана. Чертов Билкнэп!
– Маргарет сказала, что ты велела перенести его на кровать.
Дороти развела руками.
– А что мне оставалось делать? Он сказал, что умирает, и попросил помощи. Вот я и помогла, хотя едва знала его, да и отношусь к нему не лучше, чем ты.
– Он знал, что женщина не откажет ему в помощи. – Размышляя, я наморщил лоб. – Пойду-ка я к нему.
– Мэтью, прошу тебя, не будь слишком грубым, – попросила Дороти. – Мне кажется, он очень болен.
– Поглядим.
Билкнэпа уложили в спальне. Судя по маленькой – для школьника, не иначе – теннисной ракетке, лежавшей на сундуке, раньше это была комната Сэмюеля. Маргарет склонилась над Билкнэпом и пыталась напоить его чем-то из кружки. Мой давний недруг лежал на кровати, и я был потрясен его ужасным видом. В свете свечи, стоявшей на тумбочке, он был бледнее смерти, белее подушки, на которой покоилась его голова. Тем не менее Билкнэп был в сознании и смотрел на меня безумными, расширившимися от ужаса глазами.
Маргарет повернулась ко мне. Вид у нее был крайне расстроенный. Видимо, она тоже вспомнила мертвого Роджера.
– Я пытаюсь напоить его разбавленным вином.
– Оставь нас, – мягко попросил я.
Девушка поставила кружку и вышла из комнаты. Я посмотрел на Билкнэпа. Было странно видеть его вблизи да еще в столь жалком состоянии. Его растрепанные рыжеватые волосы уже начали редеть, а на макушке образовалась изрядная плешь. Немного вина, которым пыталась напоить его Маргарет, пролилось ему на подбородок. Он выглядел совершенно беспомощным и, судя по его одичалому взгляду, понимал это.
– Почему вы пришли сюда? – спросил я. – Вы же знаете, какое горе случилось в этом доме.
– Я знал, что… миссис Эллиард… пока здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166