Не удостоив его ответом, Тамазин повернулась ко мне.
– Джек сказал, что вам не удалось поймать его.
– Нет, не удалось, – ответил я, – но мы продолжаем поиски.
– Он убил уже восемь человек, – нетерпеливо сказал Барак. – А если умрет пострадавший при взрыве человек сэра Томаса, то девять. Причем семеро из них приняли страшную, мучительную смерть.
– Потому-то мы и должны продолжать то, что делали до сегодняшнего дня, – добавил я.
Тамазин села напротив мужа и посмотрела на него взглядом, в котором слились воедино злость и печаль.
– Меня злит не то, чем ты занимаешься сейчас, – выдала она, – а то, каким ты стал после смерти нашего ребенка.
Барак посмотрел на меня и перевел взгляд на жену.
– Ты не должна говорить об этом в присутствии постороннего человека, – заметил он. – Хотя мне известно, что ты это уже делала.
– Мне приходится, потому что, когда я говорю тебе одному, ты меня не слушаешь.
Голос Тамазин перерос в крик, и она яростно стукнула кулаком по столу, заставив нас вздрогнуть.
– А ты не задумывался о том, каково все это время приходилось мне? Нет того часа, чтобы я не вспомнила день, когда родился наш малыш. Но тебя тогда не было, ты пьянствовал в каком-то кабаке. Да, именно тогда все и началось…
– Тамазин! – Барак повысил голос, но женщина стала кричать еще громче.
– Боль. Страшная боль. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Ты не можешь себе представить, что испытывает женщина в такие минуты. А повитуха говорит, что ребеночек весь перекрутился в моей утробе, что вытащить его живым она не может и придется сломать его маленький череп. Звук был негромкий, но он до сих пор стоит у меня в ушах. А потом она вытащила его, и я сразу поняла, что он мертв. Это понял бы кто угодно. Но мне все равно так отчаянно хотелось услышать его крик. Его крик…
По лицу Тамазин катились слезы. Барак побелел и сидел не шевелясь.
– Ты никогда не рассказывала мне об этом, – пролепетал он.
– Я берегла тебя! – крикнула она. – А ты меня беречь не желаешь. Вечно приходишь пьяным и заводишь свою песню: мой сын, мой бедный сын… Это и мой сын!
– Я не думал, что все выглядело так, – оправдывался Барак. – Знал только, что он родился мертвым.
– А как, во имя всего святого, это могло выглядеть?
Барак тяжело сглотнул.
– Я слышал, что, когда дитя в утробе матери вот так поворачивается, она уже не может иметь других детей. Мы…
– Я не знаю, по этой ли причине у нас нет детей! – закричала Тамазин. – И это все, что тебя волнует? Все, что ты можешь мне сказать?
Барак поднял руку.
– Нет-нет, Тамми, я вовсе не это хотел сказать…
Ему следовало бы подойти к жене, обнять ее и успокоить, но он был слишком потрясен ее эмоциональным всплеском. Поднять руку – это все, на что его хватило.
Тамазин встала из-за стола, повернулась и вышла.
– Иди к ней, – велел я. – Иди к ней немедленно!
Но Барак продолжал сидеть, беспомощный и оглушенный.
– Давай же, – поторопил его я. – После всего, через что мы с тобой прошли, ты наверняка найдешь в себе силы собраться и успокоить жену.
Барак кивнул и поднялся, сморщившись от боли в ребрах.
– Бедная Тамазин, – прошептал он и направился за женой.
Но в этот момент хлопнула входная дверь, на пороге возникла Джоан и сообщила:
– Тамазин только что ушла. Я сказала ей, что она не должна выходить из дома одна, но она пропустила мои слова мимо ушей.
Барак выскочил на крыльцо, я – следом за ним. Тамазин нигде не было видно. Мы подошли к воротам и остановились, всматриваясь в оба конца улицы. В следующее мгновение мимо нас рысью проскакала лошадь Барака Сьюки. В седле боком сидела Тамазин. Барак окликнул ее, но она уже находилась в дальнем конце Канцлер-лейн, быстро удаляясь по направлению к Флит-стрит.
Двумя часами позже я привязывал Бытие во внутреннем дворе Бедлама. Барак отправился на поиски Тамазин, но она словно растворилась в людских толпах. Мы не имели представления о том, куда она могла направиться. Тамазин была сиротой, и, кроме Барака, у нее никого не было. Сохранились, правда, несколько подружек еще с тех времен, когда она являлась младшей служанкой у королевы Кэтрин Говард, но, по словам Барака, она виделась с ними крайне редко. Только сейчас я осознал, какое ужасное, щемящее одиночество она испытывала на протяжении всех этих месяцев.
Барак все же надеялся отыскать хотя бы какие-то следы ее прежних подруг. Похоже, эмоциональный взрыв Тамазин настолько потряс его, что он впервые понял, сколько бед наделал своим неправильным поведением, и был полон раскаяния. Я молился о том, чтобы, отыскав ее, он не замкнулся снова в своей защитной скорлупе. С этой задачей ему предстояло справиться в одиночку, поэтому я отправился проведать Адама.
Меня впустил Хоб Гибонс и отвел в кабинет Шоумса. Смотритель дал мне прочитать отчет, подготовленный им для суда. В бумаге говорилось, что Адам исправно получает питание, содержится под надежным присмотром и его регулярно посещает врач. У меня сразу вызвало подозрение то, что отчет был написан чрезвычайно гладко, на что сам Шоумс вряд ли был способен.
– Вам помог написать это смотритель Метвис? – напрямик спросил я.
Шоумс наградил меня кислым взглядом.
– Я не мастак в писанине, – сказал он. – Я ведь не из какого-нибудь там богатого и образованного семейства.
– Я хочу увидеть Адама. Если дело действительно обстоит так, как тут написано, я одобрю отчет.
После короткой паузы я спросил:
– Доктор Малтон приходил к нему?
– Его теперь отсюда не отвадишь.
– А сегодня должен прийти?
– Он приходит и уходит, когда ему угодно.
– А как Эллен? Надеюсь, вы больше ее не мучаете?
– О, она сейчас ведет себя как паинька. Хоб! – позвал он. – Посетитель к Адаму Кайту. У этого парня за месяц бывает больше посетителей, чем у иного пациента за пять лет.
Гибонс отвел меня в палату Адама. Тот был один и, как всегда, прикован к кольцу в полу. К моему удивлению, он стоял и смотрел в окно на задний двор.
– Адам, – негромко позвал я.
Он повернулся и, как только увидел меня, соскользнул по стене на пол, согнулся и начал молиться. Я подошел и присоединился к нему, несмотря на то что встать на колени оказалось непросто: болела спина.
– Ну же, Адам, это же я. Я не причиню тебе вреда. Ведь только что ты не молился.
Вдруг в голову мне пришла неожиданная мысль.
– Скажи, ты делаешь это специально, чтобы не разговаривать с людьми?
Он умолк и бросил на меня косой взгляд.
– Иногда. Люди пугают меня. Они выведывают про мои грехи.
Адам замешкался, но все же спросил:
– Вы не рассказывали моим родителям о том, что я делал с этой Иезавелью?
– Ты имеешь в виду девушку по имени Абигайль? Нет, ни я, ни Гай никому ничего не расскажем. Наши профессии обязывают нас хранить чужие секреты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166