– О да, сэр! Это было бы очень благородно с вашей стороны!
Они ушли, а я никак не мог понять, как Минни – мать! – могла ставить церковь превыше собственного сына. Если верить ее словам, сын рассердился на них. Значит, тому была причина. Но какая?
Впрочем, гадать было бесполезно. В последнее время все встало с ног на голову. На прошлой неделе арестовали священника. Его вина состояла в том, что во время причащения паствы он проткнул себе палец булавкой, чтобы кровь капнула на облатку. Таким способом он собирался доказать истину таинства превращения хлеба и вина в тело и кровь Христовы.
Я привязал Бытие к специально предназначенной для этого жерди, тянувшейся вдоль длинного, приземистого здания сумасшедшего дома и постучал в дверь. Открыл мне смотритель Шоумс. При виде меня он сначала скривился, а потом с усилием скроил нечто похожее на приветливую гримасу.
– А-а, мастер Шардлейк! – пробормотал он.
– Здравствуйте. Я договорился встретиться здесь с доктором Малтоном.
Смотритель отступил в сторону, позволяя мне пройти.
– Его еще нет, но с Адамом находится Эллен. Мы ухаживаем за Адамом как за родным.
Шоумс старался говорить уважительным тоном, но в его взгляде сквозила неприязнь.
– Хорошо. На этой неделе вы обязаны подать в суд первый отчет. Причем я желаю ознакомиться с его содержанием до того, как вы его отправите. Как Адам?
– Темнокожий лекарь утверждает, что он идет на поправку, хотя лично я этого не вижу. Эллен пытается привести его в гостиную, но его присутствие заставляет нервничать других пациентов.
– Надеюсь, вы ведете себя правильно.
Я уже с минуту назад слышал какой-то шум, раздававшийся неподалеку, теперь же дверь с грохотом распахнулась, и из нее появилась красная, запыхавшаяся рожа смотрителя Гибонса.
– Сэр, – залопотал он, обращаясь к Шоумсу, – его величество буянит! Требует, чтобы починили корону! Вы сможете его утихомирить?
С тяжелым вздохом Шоумс отпихнул Гибонса в сторону и пошел к палате разбушевавшегося безумца. Я последовал за ним. Умалишенный, считавший себя королем, восседал на стульчаке, облаченный в свою лоскутную «мантию». Бумажная корона на его голове действительно пострадала: у нее было оторвано несколько зубцов.
– Почините мою корону! – завопил он, завидев нас. – Вы мои верноподданные, и я вам повелеваю!
Шоумс сорвал с головы полоумного бумажную корону и скомкал ее в своем мясистом кулаке.
– Вот тебе твоя корона! – прорычал он. – Когда-нибудь договоришься до того, что потеряешь свой поганый язык! Заткнись или не получишь ужина!
Безумный старик словно усох, закрыл лицо руками и заплакал. Шоумс вышел из палаты, громко грохнув дверью.
– Это заткнет ему пасть! – удовлетворенно сообщил он Гибонсу и, обернувшись ко мне, добавил: – Вот видите, мастер Шардлейк, сколько у нас дел. Так что я оставлю вас, а вы отправляйтесь к Адаму Кайту.
Дверь палаты Адама была открыта. Эллен сидела на стуле напротив мальчика, закованного в цепи. Жестокая, но необходимая мера: случившееся на Лондонской стене не должно было повториться.
– Ну давай же, Адам, – мягко уговаривала Эллен, – возьми ложку и кушай. Не буду же я кормить тебя с ложечки как маленького! Агу-агу-агу, – пропела она детским голоском.
К моему удивлению, Адам отреагировал на это беззлобное подшучивание улыбкой, которая, впрочем, почти сразу исчезла с его лица. Он взял ложку, миску и под присмотром Эллен принялся есть похлебку.
– Молодец, Эллен! – восхищенно проговорил я. – Первый раз вижу, чтобы Адам улыбался!
Женщина покраснела, вскочила на ноги и сделала книксен.
– Простите, сэр, я не увидела, как вы вошли.
– У меня назначена здесь встреча с доктором Малтоном.
– Да, он должен скоро прийти. А я тем временем пытаюсь рассмешить Адама. Он пока не смеется, но улыбаться, как вы видели, уже начал.
Адам быстро поглощал похлебку, не обращая на меня никакого внимания.
– Я слышала, король внес в парламент законопроект, который запретит женщинам читать Библию? – спросила Эллен.
– Да, женщинам и необразованным простолюдинам.
Она грустно улыбнулась.
– Все возвращается на круги своя. Что ж, может, так тому и быть. Ведь именно в результате нововведений Адам и рехнулся. Его рассудок не вынес их.
Я подумал: «А может, она инакомыслящая и запрет покидать пределы Бедлама вызван именно этим?»
Однако Эллен говорила без всякого фанатизма, даже с некоторой отчужденностью. Я посмотрел на закованную в цепь ногу Адама.
– Эллен, я не знаю, почему вам не разрешено покидать этих стен, но если я хоть чем-то могу помочь, я с радостью сделаю это.
Она вымученно улыбнулась.
– Спасибо, сэр, но я всем довольна.
Выражение ее лица, впрочем, говорило об обратном. Да и как столь умная женщина может довольствоваться жалким существованием в этой убогой обители, куда и новости-то доходят лишь по прошествии многих дней?
Адам доел, встал на колени и принялся молиться:
– Отец небесный, прости меня, ибо я согрешил против Света! – зашептал он. – Я греховен…
– Теперь, когда он сыт, пускай немного помолится, – сказала Эллен. – По крайней мере, до прихода доктора Малтона. Это, кстати, тоже его идея – наладить отношения с Адамом вроде как по договоренности: ему разрешают молиться, а он за это делает то, что положено.
– Вы замечаете в нем какие-то перемены? – спросил я.
– Мне кажется, да. Но Адам – тяжелый случай. Вчера он проснулся, за окном щебетали птицы, а он заявил, что они оплакивают его грехи.
– Вы выполняете тяжелую работу, Эллен. Тяжелую не только для женщины. Лично я не смог бы ее делать. Представляю, насколько трудно вам все время находиться рядом с этими несчастными. Общение с любым из них – это настоящий подвиг.
– А разве в этом мире что-нибудь дается легко? – философски спросила она, но я понял, что мои слова задели ее.
Чтобы сгладить неловкий момент, я сказал:
– Только что встретил родителей Адама. По их мнению, у мальчика налицо улучшение.
– Мне тяжело смотреть на его отца. Большой, сильный человек, он чувствует себя совершенно беспомощным!
– Со смотрителем Шоумсом проблем больше не возникало?
Эллен снова улыбнулась.
– Нет, сэр. Благодаря вам. Он даже разрешает мне приводить Адама в гостиную, чтобы мальчик находился в компании других пациентов. Доктор Малтон говорит, что это важно для Адама – оказываться в обществе других людей, вырываясь хотя бы изредка из того скорбного мира, который он для себя создал.
– По словам Шоумса, Адам нервирует других пациентов.
– Но уже меньше, чем раньше. Они просят его перестать молиться и молчать. Это тоже неплохо для него. Тут каждый может помочь другому. Но к сожалению, не себе.
– Это не совсем так, – послышался голос от двери, и в комнату вошел Гай.
Я с удивлением увидел в его руке Новый Завет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166