Повторный брак с кем бы то ни было стал бы лишь слабым подобием первого, и это не пошло бы на пользу никому.
Прости меня и когда-нибудь приезжай в гости».
Я не просил ее выйти за меня замуж, хотя и собирался это сделать, и она предугадала это. Ехать в Бристоль, чтобы проведать ее, я не хотел, по крайней мере в обозримом будущем. Это было бы слишком мучительно для меня.
Мы проехали верхнюю часть Баклсбери, и я подумал о Гае, сидящем в своей лавке. Наша дружба возобновилась, но временами я ощущал в нем некоторую замкнутость и задумывался над тем, сможет ли он снова в полной мере доверять мне, как доверял в прошлом.
– Удалось получить новые пожертвования на больницу? – поинтересовался Барак.
– Немного. Дело пошло бы более споро, если бы казначей Роуленд в большей степени поддерживал меня. Он так и не простил меня за то, как резко я обошелся с ним, когда в тот злополучный день он помешал тебе поймать Кантрелла. Очень жаль. Если бы он разослал членам адвокатского братства послание с призывом жертвовать на благое дело, они сразу бы раскошелились, и при этом каждый, желая выглядеть более щедрым, нежели его собратья по цеху, жертвовал бы немало.
Барак покачал головой.
– Значит, бедняки должны страдать только потому, что какая-то старая надутая задница обиделась на то, что с ней обошлись недостаточно почтительно. Что ж, в этом мире ничего не меняется.
– Боюсь, что ты прав.
– Наступит день, когда беднота устанет терпеть и распорядится по-своему, – мрачно предрек он и, усмехнувшись, спросил: – А у Билкнэпа вы денег не просили?
Мы оба рассмеялись. С тех пор как я вернулся в Линкольнс-Инн, Билкнэп усердно избегал меня. При моем появлении он выскальзывал из комнаты или прятался за углом. Его здоровье полностью восстановилось, и он вновь стал прежним. Денег Дороти он, разумеется, не послал и даже не заплатил Гаю за лечение, с помощью которого была спасена его жалкая, никчемная жизнь. И все же его нежелание встречаться со мной говорило о том, что он, возможно, испытывал некое чувство вины. В Линкольнс-Инн уже стало расхожей шуткой, что Билкнэп боится брата Шардлейка, как черт ладана. Он мог бы исправить положение в любой момент, явившись ко мне с некоторой суммой денег для возмещения расходов Дороти и оплаты гонорара Гая, но Билкнэп был готов стерпеть любое унижение, лишь бы не расстаться даже с малой толикой золота, которое без всякой пользы хранилось в его сундуке. Вот за это его действительно можно было пожалеть. Мы миновали Бишопсгейтский мост.
– Ну вот мы и приехали, – с сомнением в голосе сказал Барак. – Уж не знаю, как визит сюда поможет поднять нам настроение.
– Не спеши, сам увидишь, – ответил я, въезжая через ворота Бедлама на территорию лечебницы.
Мы привязали лошадей, и я постучал в дверь. Барак опасливо оглядел здание, словно боясь, что какой-нибудь псих может выпрыгнуть из окна и наброситься на него. Но в этот день здесь царило спокойствие. Нам открыл огромный смотритель Гибонс. Увидев меня, он поклонился. После нашей стычки с Шоумсом из-за того, что тот издевался над Эллен, выгнав ее за порог, Гибонс, похоже, проникся ко мне уважением.
– Мастер Кайт и его жена все еще здесь? – спросил я.
– Да, сэр, они здесь и находятся в гостиной вместе с Эллен.
– Идем, Барак, это именно то, что я хотел тебе показать.
Я провел его в гостиную. Сцена, которую мы там застали, словно была взята из образцовой семейной жизни. Адам с отцом сидели за столом и играли в шахматы, а Минни наблюдала за ними с таким счастливым видом, какого я никогда прежде не видел на ее лице. Рядом, занятая вышиванием, устроилась Эллен, и ее продолговатое чувственное лицо светилось гордостью. Старуха Сисси тоже шила. Иногда она замирала и с невыразимой грустью смотрела в пространство, словно видела что-то, недоступное взглядам других.
– Молодец, Адам! – радостно рассмеялась Минни и захлопала в ладоши, потому что ее сын сделал заключительный ход, объявив отцу шах и мат.
Когда мы вошли, все попытались встать, чтобы приветствовать нас, но я попросил их не делать этого.
– Я привел своего помощника, чтобы ты смог познакомиться с ним. Возможно, ты помнишь его по судебному заседанию, на котором решалась твоя судьба. Это мастер Барак. Он помогал мне вести твое дело.
Барак поклонился присутствующим.
– Я победил отца в шахматы уже в третий раз, – с гордостью сообщил Адам.
Он помолчал несколько секунд, обратил взгляд на Эллен и спросил:
– Я получаю от этого удовольствие, но, наверное, это грех?
– Нет-нет, Адам! Сколько раз мы говорили тебе, что нет ничего греховного в том, чтобы получать удовольствие от невинных развлечений, которые подарил нам Господь в этом жестоком мире.
Адам удовлетворенно кивнул. Его все еще беспокоило, является он грешником или нет, но он принял мысль о том, что решать, кто будет проклят, а кто – спасен, должен исключительно Господь Бог. Родители боялись, какой будет его реакция после того, как, выйдя из Бедлама, он узнает о страшной участи, постигшей Ярингтона, вину за которую прихожане дружно возложили на фанатиков католической веры. Но Гай твердо верил, что вскоре Адам вернется в нормальной жизни и привыкнет к реалиям окружающего мира. Дэниел и Минни оставались верны своим радикальным религиозным воззрениям, но из-за любви к сыну согласились в общении с ним соблюдать крайнюю осторожность во всем, что так или иначе связано с религией. Развернув нынешней весной преследования радикалистов, епископ Боннер невольно сослужил этой семье хорошую службу. Преподобный Мифон покинул Лондон в мае, переехав на жительство в Норвик. Вместо него был назначен новый викарий, безобидный и не слишком верующий человек.
Дэниел Кайт поднялся из-за стола.
– Ну что, сынок, может, прогуляемся? Я думаю, сегодня мы можем дойти аж до Бишопсгейта.
– Хорошо, – ответил Адам и тоже встал.
Минни подошла к сыну и взяла его под руку. Адам повернулся ко мне с робкой улыбкой на губах.
– Мастер Шардлейк, когда мы вернемся, не расскажете ли вы мне что-нибудь о том, как живут адвокаты?
– С превеликим удовольствием.
Во время двух моих последних посещений Адам проявил живой интерес к своему юридическому статусу и даже выразил некоторые признаки возмущения, когда я сообщил ему, что его не могли кормить без разрешения Тайного совета. Для него это был совершенно новый мир по сравнению с тем, в котором он вел отчаянную борьбу со Всевышним.
Адам подошел к Бараку и, слегка покраснев, проговорил:
– Я помню вас, сэр. Я видел вас в зале суда.
– Точно.
– Но я тогда был очень плох, – тихо добавил мальчик.
– И это верно.
Барак улыбнулся, хотя я видел, что ему неуютно находиться в этом месте и разговаривать с Адамом.
Через открытую дверь мы наблюдали за тем, как отец, мать и сын, беседуя, неторопливо идут через больничный двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Прости меня и когда-нибудь приезжай в гости».
Я не просил ее выйти за меня замуж, хотя и собирался это сделать, и она предугадала это. Ехать в Бристоль, чтобы проведать ее, я не хотел, по крайней мере в обозримом будущем. Это было бы слишком мучительно для меня.
Мы проехали верхнюю часть Баклсбери, и я подумал о Гае, сидящем в своей лавке. Наша дружба возобновилась, но временами я ощущал в нем некоторую замкнутость и задумывался над тем, сможет ли он снова в полной мере доверять мне, как доверял в прошлом.
– Удалось получить новые пожертвования на больницу? – поинтересовался Барак.
– Немного. Дело пошло бы более споро, если бы казначей Роуленд в большей степени поддерживал меня. Он так и не простил меня за то, как резко я обошелся с ним, когда в тот злополучный день он помешал тебе поймать Кантрелла. Очень жаль. Если бы он разослал членам адвокатского братства послание с призывом жертвовать на благое дело, они сразу бы раскошелились, и при этом каждый, желая выглядеть более щедрым, нежели его собратья по цеху, жертвовал бы немало.
Барак покачал головой.
– Значит, бедняки должны страдать только потому, что какая-то старая надутая задница обиделась на то, что с ней обошлись недостаточно почтительно. Что ж, в этом мире ничего не меняется.
– Боюсь, что ты прав.
– Наступит день, когда беднота устанет терпеть и распорядится по-своему, – мрачно предрек он и, усмехнувшись, спросил: – А у Билкнэпа вы денег не просили?
Мы оба рассмеялись. С тех пор как я вернулся в Линкольнс-Инн, Билкнэп усердно избегал меня. При моем появлении он выскальзывал из комнаты или прятался за углом. Его здоровье полностью восстановилось, и он вновь стал прежним. Денег Дороти он, разумеется, не послал и даже не заплатил Гаю за лечение, с помощью которого была спасена его жалкая, никчемная жизнь. И все же его нежелание встречаться со мной говорило о том, что он, возможно, испытывал некое чувство вины. В Линкольнс-Инн уже стало расхожей шуткой, что Билкнэп боится брата Шардлейка, как черт ладана. Он мог бы исправить положение в любой момент, явившись ко мне с некоторой суммой денег для возмещения расходов Дороти и оплаты гонорара Гая, но Билкнэп был готов стерпеть любое унижение, лишь бы не расстаться даже с малой толикой золота, которое без всякой пользы хранилось в его сундуке. Вот за это его действительно можно было пожалеть. Мы миновали Бишопсгейтский мост.
– Ну вот мы и приехали, – с сомнением в голосе сказал Барак. – Уж не знаю, как визит сюда поможет поднять нам настроение.
– Не спеши, сам увидишь, – ответил я, въезжая через ворота Бедлама на территорию лечебницы.
Мы привязали лошадей, и я постучал в дверь. Барак опасливо оглядел здание, словно боясь, что какой-нибудь псих может выпрыгнуть из окна и наброситься на него. Но в этот день здесь царило спокойствие. Нам открыл огромный смотритель Гибонс. Увидев меня, он поклонился. После нашей стычки с Шоумсом из-за того, что тот издевался над Эллен, выгнав ее за порог, Гибонс, похоже, проникся ко мне уважением.
– Мастер Кайт и его жена все еще здесь? – спросил я.
– Да, сэр, они здесь и находятся в гостиной вместе с Эллен.
– Идем, Барак, это именно то, что я хотел тебе показать.
Я провел его в гостиную. Сцена, которую мы там застали, словно была взята из образцовой семейной жизни. Адам с отцом сидели за столом и играли в шахматы, а Минни наблюдала за ними с таким счастливым видом, какого я никогда прежде не видел на ее лице. Рядом, занятая вышиванием, устроилась Эллен, и ее продолговатое чувственное лицо светилось гордостью. Старуха Сисси тоже шила. Иногда она замирала и с невыразимой грустью смотрела в пространство, словно видела что-то, недоступное взглядам других.
– Молодец, Адам! – радостно рассмеялась Минни и захлопала в ладоши, потому что ее сын сделал заключительный ход, объявив отцу шах и мат.
Когда мы вошли, все попытались встать, чтобы приветствовать нас, но я попросил их не делать этого.
– Я привел своего помощника, чтобы ты смог познакомиться с ним. Возможно, ты помнишь его по судебному заседанию, на котором решалась твоя судьба. Это мастер Барак. Он помогал мне вести твое дело.
Барак поклонился присутствующим.
– Я победил отца в шахматы уже в третий раз, – с гордостью сообщил Адам.
Он помолчал несколько секунд, обратил взгляд на Эллен и спросил:
– Я получаю от этого удовольствие, но, наверное, это грех?
– Нет-нет, Адам! Сколько раз мы говорили тебе, что нет ничего греховного в том, чтобы получать удовольствие от невинных развлечений, которые подарил нам Господь в этом жестоком мире.
Адам удовлетворенно кивнул. Его все еще беспокоило, является он грешником или нет, но он принял мысль о том, что решать, кто будет проклят, а кто – спасен, должен исключительно Господь Бог. Родители боялись, какой будет его реакция после того, как, выйдя из Бедлама, он узнает о страшной участи, постигшей Ярингтона, вину за которую прихожане дружно возложили на фанатиков католической веры. Но Гай твердо верил, что вскоре Адам вернется в нормальной жизни и привыкнет к реалиям окружающего мира. Дэниел и Минни оставались верны своим радикальным религиозным воззрениям, но из-за любви к сыну согласились в общении с ним соблюдать крайнюю осторожность во всем, что так или иначе связано с религией. Развернув нынешней весной преследования радикалистов, епископ Боннер невольно сослужил этой семье хорошую службу. Преподобный Мифон покинул Лондон в мае, переехав на жительство в Норвик. Вместо него был назначен новый викарий, безобидный и не слишком верующий человек.
Дэниел Кайт поднялся из-за стола.
– Ну что, сынок, может, прогуляемся? Я думаю, сегодня мы можем дойти аж до Бишопсгейта.
– Хорошо, – ответил Адам и тоже встал.
Минни подошла к сыну и взяла его под руку. Адам повернулся ко мне с робкой улыбкой на губах.
– Мастер Шардлейк, когда мы вернемся, не расскажете ли вы мне что-нибудь о том, как живут адвокаты?
– С превеликим удовольствием.
Во время двух моих последних посещений Адам проявил живой интерес к своему юридическому статусу и даже выразил некоторые признаки возмущения, когда я сообщил ему, что его не могли кормить без разрешения Тайного совета. Для него это был совершенно новый мир по сравнению с тем, в котором он вел отчаянную борьбу со Всевышним.
Адам подошел к Бараку и, слегка покраснев, проговорил:
– Я помню вас, сэр. Я видел вас в зале суда.
– Точно.
– Но я тогда был очень плох, – тихо добавил мальчик.
– И это верно.
Барак улыбнулся, хотя я видел, что ему неуютно находиться в этом месте и разговаривать с Адамом.
Через открытую дверь мы наблюдали за тем, как отец, мать и сын, беседуя, неторопливо идут через больничный двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166