— Не они, а вы виноваты, потому что настаиваете на том, чтобы камеры открывались каждая по очереди.
— Короче, вы примите или нет ваши порции?
— Мы не станем обедать, пока не побываем в умывальне. Мы не мылись и не оправились. Параши переполнены, питьевую воду не меняли, помещения не убраны. Все это — нарушение распорядка. Если сейчас пройдет какой-нибудь офицер, ему достаточно только посмотреть, и он поймет, что вы не справляетесь с работой.
Абдель Гаффар некоторое время молча смотрел на Азиза. Потом запер дверь и подошел к следующей камере. Открыл ее и объявил об обеде. Никто не вышел. Он повторил, и тогда к двери подошел один из заключенных.
— Мы не хотим брать еду.
— Почему?
— Потому что еще не были в туалете.
Он запер дверь. Ему стало ясно, что все повторится и в остальных двадцати девяти камерах. Однако он по обязанности открыл каждую из них, чтобы услышать одну и ту же фразу: "Мы не возьмем еду. Мы еще не были в туалете". Правила есть правила, и надо было их соблюдать.
Принятие пищи в тюрьме было священным ритуалом. Никто не объявлял голодовку. Все настаивали лишь на необходимости сходить в туалет и помыться перед едой. Абдель Гаффар был озадачен. Он обслужил только шесть камер, а тридцать так и остались ни с чем. А ведь надо было еще убирать помещения. И как некстати это утреннее происшествие, когда он бил их палкой. Как дружно они стояли перед ним. Ни один не пошевельнулся, не убежал, как это делали те, с кем он раньше имел дело. И все видели это, весь блок: пятеро стоят с гордо поднятыми головами. Они словно наэлектризовали всю обстановку в тюрьме. В этом таилась опасность для самого надзирателя. И все из-за того, что он не открыл сразу все двери утром. К чему это приведет? И что дальше делать? Сообщить начальству? Неудобно. Первый день на новой должности — и не смог справиться с такой ерундой. О своей репутации тоже стоит подумать. Как-никак, а его всегда боялись. А тут станет посмешищем для всей тюрьмы.
Абдель Гаффар сел за свой серый стол и задумался. Что же теперь делать? Спустя немного времени позвал одного из помощников.
— Послушай, — сказал он торопливо. — Ты этих людей хорошо знаешь?
-Да.
— Кто у них главный?
— Да мы точно не знаем.
— Ну хотя бы... кого они там особо уважают, что ли?
— Не знаем мы. Они все сообща делают.
— Как это так?
— Договариваются, прежде чем что-то делать, а дальше — все как один. У них и деньги поровну, и еда, и табак, и чай, все, что есть.
— Ну а с кем из них можно поговорить?
— Есть у них один, которого они назьюают "представителем для администрации".
— Представителем для администрации? -Да.
— А что он делает?
— Обсуждает с администрацией их дела.
— Как его зовут?
— Доктор Азиз.
— Доктор?
— Ну да. Врач настоящий.
— В какой он камере?
— В пятьдесят третьей.
Абдель Гаффар поднялся и снял ключ с кольца, висевшего на широком кожаном поясе. Медленно и тяжело зашагал вдоль коридора, сопровождаемый сзади небольшой группой помощников. Им было любопьдно, что сейчас произойдет. Он отомкнул дверь и остановился на пороге, удивленный представшей перед ним картиной. Заключенные сидели вокруг начерченного мелом па асфальте квадрата. Сосредоточенно смотрели на расставленные по квадрату мелкие фигуры. Хильми переставил одну фигуру. Услышав звук открывающейся двери, они обернулись к вошедшему надзирателю, из-за спины которого выглядывали любопытные лица арестантов-помощников.
Хильми подвинул пальцем фигуру и поднялся.
— Добро пожаловать, дядюшка Абдель Гаффар, — сказал он мягким баритоном. — Заходите.
Надзиратель не ответил на приветствие. Он всматривался в фигурки на полу.
— Что это такое?
— Шахматы, дядюшка Абдель Гаффар. — Хильми поднял белого и черного коней, белого короля и несколько пешек. Протянул ему короля. — Вот этому королю скоро мат. Как и всем королям. — Он улыбнулся, белые зубы сверкнули на темном лице, в глазах озорной огонек. — Посмотрите-ка, как сделан конь. Тонкая работа. А знаете, из чего мы сделали эти фигуры?
Абдель Гаффар заколебался, он не был уверен, стоит ли продолжать этот разговор. Все же полюбопытствовал:
— Из чего?
— Из хлеба господ офицеров.
— Начальства?
— Да. Потому что он белый.
— А как же вы его добыли?
— От одного из надзирателей.
— Вот как? Понятно. Подмазывали, значит, взяткой. — Глазки хитро сузились.
— Нет. Просто у нас хорошие отношения с ним.
— Значит, украли?
На лицах появились иронические улыбки. Все поднялись со своих мест и окружили надзирателя. Высокий молодой парень, глядя ему прямо в глаза, спросил:
— Я относительно пшеничной муки. Ее разве не крадут из рациона заключенных?
Старый тюремщик молчал, подыскивая ответ. Не найдя ничего подходящего, сказал:
— Шахматы запрещены.
Азиз наклонился, сгреб фигурки на полу, завернул их в тряпицу, служившую носовым платком, и протянул маленький узелок Абдель Гаффару:
— Возьмите. И напишите в рапорте, что нашли их во время обыска наших камер.
Надзиратель пристально уставился на него. Краска медленно заливала его лицо. Знакомый Азизу симптом. Крепкое, коренастое тело, красное лицо — тип, склонный к гипертонии. Жизнь здесь награждает человека всякой дрянью. Подумал с горечью: почему его мозг вечно начеку? Почему обращает внимание на всякие мелочи, не может от всего отвлечься? Мысли его прервал резкий голос:
— Как ваша фамилия, заключенный?
Их взгляды скрестились в мимолетном поединке.
— Фамилия? Фамилия — доктор Азиз.
— Пройдемте со мной. -Куда?
— Что за вопрос? Боитесь? Азиз пожал плечами.
— Пойдемте. Пойдешь с нами? — обернулся он к Хильми.
— Почему бы нет? С вашего позволения, сержант.
Абдель Гаффар ничего не сказал. Повернувшись в двери, увидел группу глазеющих арестантов. Рыкнул на них:
— А вы почему здесь? А ну, все на работу — марш!
Они моментально скрылись. Абдель Гаффар посторонился, пропуская Азиза и Хильми, потом запер дверь. Молодой парень ухватился за решетку над даерью, подтянулся и проследил за ними, пока они не скрылись из виду. Опустился на пол и повернулся к двум товарищам:
— Что там будет, интересно?
Никто не ответил. Они уселись на пол. Один из них, ероша пальцами седые волосы, сказал:
— Молодежь... — Вздохнул, припоминая что-то с сожалением. — Всегда нетерпеливые. А куда торопиться? Скоро все узнаем.
На площадке Абдель Гаффар уселся за свой стол, наклонился, чтобы завязать шнурки на тяжелых башмаках. Выпрямившись, он осмотрел стоявших перед ним двух людей и сказал:
— Сколько вы еще будете это продолжать? Наживете себе неприятностей, вот увидите.
— Каких неприятностей?
— Я доложу начальству, что тут происходит. Азиз, не сводя глаз с лица надзирателя, ответил:
— А мы слышали, что Абдель Гаффар никогда не зовет начальство на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107