В ответ раздался короткий смешок. Грузное тело начальника тюрьмы нервно заерзало в кресле.
— Доктор Азиз, — сказал он вкрадчиво. — Зря вы взвалили на себя все это. Вы же выходец из хорошей семьи, и, поверьте, мы очень хотели бы облегчить ваше пребывание в тюрьме.
— Я не собираюсь обсуждать с вами подобные вопросы.
— Так что же вам надо?
— Если мы добьемся удовлетворения некоторых требований, из-за которых началась голодовка, я, возможно, смогу убедить своих товарищей прекратить ее.
— Вы договорились об этом между собой?
— Нет.
— Значит, вы не представляете их волю?
— Я их представитель.
— Какой же вы представитель, если они не договорились с вами о том, какие условия они готовы принять?
— Мне предоставили широкие полномочия.
— Широкие полномочия? Но где гарантия того, что моя договоренность с вами будет ими принята?
— После того как мы договоримся, я вернусь к своим товарищам.
— Ну вот. Об этом я и говорил. Никаких гарантий, что они примут нашу договоренность.
— Если мы выработаем приемлемые условия, я смогу убедить своих товарищей.
Начальник тюрьмы бросил на Азиза испытующий взгляд, как бы стараясь определить, насколько серьезно можно относиться к этим словам,
— Так чего же вы просите?
— Мы настаиваем на удовлетворении наших требов
— Всех?
— Нет. Но большинства из них.
— Это невозможно.
— Почему невозможно? Тогда скажите, что вы считаете возможным?
— Каждому - по дополнительному одеялу и куску мяса.
— А остальные требования?
— Они для нас неприемлемы.
— Добавьте к рациону молоко и сыр.
— Ну и публика! С вами просто невозможно иметь дело. Вы хотите всего сразу.
— А почему бы и нет?
— Здесь вам не отель.
— Мы понимаем. Но голодом нас морить тоже недопустимо.
Начальник тюрьмы задумался. Увеличение рациона его» устраивало: чем больше продуктов он будет заказывать поставщикам, тем больше будет навар и, следовательно, возможность потуже набить карман.
— Ну ладно, — сказал он, смягчаясь. — На том и договорились. — Он широко развел руками, словно добрый отец, не устоявший перед капризами детей. Азиз вновь ощутил подкатывающую к горлу тошноту.
— А другие требования?
— Забудьте о них.
— Давайте условимся о компромиссе.
— Что вы имеете в виду? Кто вы такой, чтобы я с вами шел на компромисс?
Азиз чувствовал, что его покидают остатки сил. Голова кружилась, хотелось опереться ладонью о стол. Он до предела напряг все мышцы. Ничего... Дай ему выговориться, сгладить О0б< гвенное отступление. Не позволяй отвлечь себя на второ-ОТбПенные разговоры... Держись за самое главное... конец,
I 1/К01СЯ, блИЗОК...
— Почему бы вам не включать по ночам электричество?
— По инструкции не положено.
— Инструкция позволяет это, если мы будем отчислять по десять пиастров на каждую лампочку. А вы всегда можете скачать, что так вам удобней наблюдать за заключенными.
Начальник тюрьмы раздумывал. Почувствовав, что он ко-|< >&Iстся, Азиз усилил нажим:
-Так что вы скажете? Мы готовы платить по десять пиаст-|н>и с камеры.
— Ладно. При таком условии я согласен. Но это последняя \* Iупка с моей стороны.
Нет. Осталась одна-единственная вещь. Она очень простая и никакой проблемы для вас не составит.
— Газеты.
— С ума вы, что ли, посходили? Газеты! Это абсолютно исключено. Я уж и так сделал вам кучу поблажек, но это уж слишком. Власти никогда не позволят такого.
— При чем тут власти?
— Я, знаете ли, не собираюсь тут шутки с вами шутить. Не забывайте, где вы находитесь, и держитесь в рамках. Это вы там, на воле, врач, а здесь вы просто заключенный.
Но Азиз не собирался сдаваться.
— Я говорю серьезно, — сказал он. — Это не шутка.
— Как же вы предлагаете это осуществить?
— Администрация тюрьмы вполне может закрыть глаза на тот факт, что к нам поступают газеты.
— Я без колебания отправлю в карцер любого, кого застукают за чтением газет, да еще прикажу всыпать ему полдюжины плетей.
— А как власти?
— Что власти? Что?!
— Я слыхал, что паша разъярился, когда узнал, что нам удалось добывать газеты.
— Вам больше не удастся их раздобыть!
— Но ведь уже несколько раз надзиратели находили газеты при обыске камер и несколько моих товарищей понесли за это наказание.
Начальник тюрьмы снова задумался.
— Чего же вы хотите? — спросил он неуверенным тоном.
— Оставьте нас в покое с газетами. Мы будем получать их своими путями, а если они будут обнаружены, мы просим не регистрировать нарушений и воздерживаться от наказания людей.
Начальник тюрьмы молчал.
— Взамен, — продолжил Азиз, — мы обещаем не петь революционных песен по ночам. Это избавит вас от замечаний вышестоящих властей.
Маленькие глазки начальника тюрьмы прищурились в напряженном раздумье. В его голове шла быстрая работа, взвешивались все "за" и "против". Синяя муха села на его нос, и он раздраженно отмахнулся.
— А мне-то какое до этого дело?
— Вы скажете, что вам удалось взять под контроль политзаключенных в вашей тюрьме, навести полный порядок. Разве нет?
— И забастовка ваша прекратится немедленно?
— Как только вы подготовите письменное соглашение с нами.
Начальник тюрьмы нажал белую кнопку на стене возле стола. Вошел охранник. Махнув рукой, он сказал охраннику:
— Отведите его в блок "А".
Медленно волоча ноги, Азиз шел через тюремный двор, освещенный неярким солнцем. Ему хотелось петь, кричать от радости. Он чувствовал неожиданный прилив сил. Его босые ноги шлепали по каменным плитам, потом по железным ступенькам, рука скользила по перилам. Осталось совсем немного. Он вдруг не выдержал, чуть ли не бегом бросился к первой камере. Хильми, Сайед и еще двое заключенных сидели, прислонившись к стене. Четыре пары ввалившихся, обведенных тем« ными кругами глаз смотрели на него с тревогой и надеждой. До него донесся слабый голос Хильми:
— Ну вот и началось все... Шестая камера требует немедленно прекратить голодовку...
Азиз улыбнулся:
— А голодовка и так уже завершилась. Одним голосом выдохнули:
— Как?!
— В рацион добавлено мясо, сыр, молоко. Каждый получит по одеялу, электрический свет будет гореть в каждой камере. А еще — мы будем читать газеты»
Они бросились его обнимать. Слезы текли по их небритым щекам — нелегко им далась эта победа.
Еще один день подходил к концу, медленно отступая перед надвигавшимся ночным мраком. Азиз сидел на табуретке, прислонившись спиной к стене, в руке он держал обрывок газеты. В левом верхнем углу газетного листа он прочитал название и дату: "Аль-Альхрам", 1 мая..." Год был оторван. Он попытался определить, какое сегодня число. Поднявшись, подошел к стене, стал считать крошечные дырочки, которые проковырял булавкой: каждая дырочка — неделя.
Сумерки, когда день встречался с ночью, обезличивая окружающий мир, лишали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107