Речь плавно лилась, но в ней слышалась скрытая угроза.
— Именем аллаха милостивого, милосердного... Мы не должны идти на поводу у группы демагогов, ослепленных жаждой разрушения и бунтарства, против древних традиций наших праотцев, которые мы передавали из поколенья в поколенье. Я призьюаю всех проявить благоразумие и дальновидность. Вы должны дать возможность тем, кто печется о наших делах, подготовиться и провести переговоры с английскими властями о путях восстановления наших прав.
Послышались одобрительные возгласы со стороны небольшой группы студентов, стоявших возле двери:
— Нет бога, кроме аллаха... Аллах велик... — Бормотанье перешло во всеобщий гвалт, от которого заболели уши. Даже тонкие стены дрожали, словно громадный зверь пытался вырваться наружу. Хусейн вскочил с места, приподнялся на цыпочках, чтобы его коренастая фигура выглядела выше, и замахал руками.
— Товарищи! Товарищи, успокойтесь! Успокойтесь! Нам нужно соблюдать спокойствие, чтобы хладнокровно обсудить ситуацию. — Опять вереница слов и фраз. Произносил он их слегка в нос и на высоких, пронзительных тонах. Снова набившие оскомину фразы донеслись до Азиза как будто издалека:
— Долой переговоры... Мы кровью заплатим за вывод английских войск...
Многие вокруг него заразились энтузиазмом оратора, а он по-прежнему оставался равнодушным. Теперь студенты слушали молча, с застывшими лицами, завороженные потоком слов. В какой-то момент вся масса разразилась криками и вновь быстро затихла и замерла, как единое тело, контролируемое единой волей. Хусейн стоял прямо, слегка напрягшись. Лицо пылало от волнения. Он обращался ко всем одновременно и к каждому в отдельности. Он апеллировал к их сердцу, будил в нем прекрасную мечту, которая взмьюала высоко на крыльях воображения, поднимаясь над повседневными мелочами. Мечта была туманной и неопределенной, а путь к ее осуществлению чреват опасностями. Но людям, слушавшим его, она казалась простой, ясной и легко достижимой.
Да, вся эта масса людей дерзнула совершить полет на крыльях надежды. Глаза сияли, дыхание учащалось, быстрее пульсировала кровь, сгоняя бледность с их лиц. Дрожь почти религиозного экстаза пробегала по толпе, а может быть, дрожь предвкушения грядущих событий, осуществления этой смелой мечты. Внезапно речь закончилась, и наступила тишина. Все сидели или стояли не шелохнувшись, размышляя об услышанном. Кровь сбежала с лиц, и они казались еще более бледными, чем прежде.
Наконец из хранившей молчание толпы поднялся юноша ничем не примечательной внешностью: та же бледность, то же напряженное ожидание в глазах. Но было в нем и что-то свое, характерное. Это было лицо человека, с детства познавшего тяготы жизни и оттого раньше времени возмужавшего. Спокойным голосом он начал читать отрывок из известного стихотворения тунисского поэта Абуль Касема Шаби:
Если однажды народ отринет страх, То судьба непременно ответит ему. И тогда гнету придет конец И оковы цепей рассыплются в прах...
Неожиданно для себя Азиз почувствовал, как сердце его откликается на эти простые слова, в которых не было ни громкой риторики, ни барабанного боя, ни искусственного энтузиазма. Слова были словно потоком наэлектризованных частиц, которые взбудоражили гладь его внешнего спокойствия, вызвали множество смутных вопросов.
— Мир поделен на два блока. Империалистический блок, возглавляемый Америкой, — наш самый сильный и жестокий враг. А вот Советский Союз поддерживает борьбу всех народов за национальное освобождение, социализм и мир. Теперь наш долг во всем разобраться и решить, кто наши друзья и кто наши враги. Наши враги — англичане и их союзники в самом Египте — феодальные землевладельцы и крупные капиталисты. Английские войска не покинут нашу землю добровольно. Кровопролитие неизбежно, и мы должны подготовиться к вооруженной борьбе. Мы хотим положить конец их присутствию, как военному, так экономическому и политическому. Наш народ должен выступить единым фронтом союза рабочих, крестьян, интеллигенции и национальной буржуазии. Судан — наш соратник в борьбе против колониализма, и он должен получить право на самоопределение.
Азиз видел, с каким напряженным вниманием все слушали. Глаза следили за губами, произносившими слова, которых до этого, кажется, никто не слышал. Слова простые и понятные. Люди жадно тянулись к ним, боясь упустить что-то важное.
— Мысль и дело должны быть нераздельны. Лозунги и идеи не могут обрести силу без организации — организации масс. Нам следует создать подготовительный комитет из представителей всех факультетов университета. Затем нужно провести общее собрание на медицинском факультете, где зародилось наше движение. Каждый представитель должен организовать выборы в исполнительный комитет своего факультета.
...Длинное узкое помещение постепенно освобождалось от плотной толпы. Студенты вереницей выходили через боковую дверь, щурились от солнца, которое висело уже низко над горизонтом. Они напоминали обитателей глубоких пещер или шахтеров, которые, закончив трудовой день, поднялись из недр земли к дневному свету. Вереница распадалась на небольшие группы. Шли торопливо, молча и сосредоточенно пересекая зеленую лужайку, будто всех ждали какие-то срочные дела. Через несколько минут дом опустел. В спертом воздухе помещения пахло потом и табачным дымом, который неподвижно висел под потолком. На грязном полу валялись спортивные тапочки. Безмолвно и торжественно стояли высокие шкафы. Через три оконца медленно вползали сумерки угасающего дня.
Азиз шел в одиночестве в сумерках. На душе у него было легко, и он чувствовал прилив новой энергии.
Часы на университетской башне пробили пять раз. Их звон разнесся музыкой над Нилом, который величественно и торжественно катил свои воды мимо берегов, — гигант, о котором слагались мифы, свидетель многовековой истории, исполненный глубокой мудрости, силы и спокойствия. Звон курантов полетел к другому берегу и затерялся среди белых построек и садов острова Роды.
Он не спеша шел к университету. Хотелось растянуть эту прогулку, полюбоваться красотой уходящего дня. Вдали виднелась в розоватой пыльной дымке гора Мукаттам. В небе уже мерцала первая звездочка — крохотная жемчужинка, бегущая в страхе от надвигающегося мрака ночи. Небо было как прозрачное синее море, по которому темные облака плыли словно корабли, направляющиеся в неведомые края.
Купол университета возвышался прямо перед ним безмолвной массой. За ним полыхал шар расплавленного золота, рассылая веером длинные лучи — волшебные палочки: там тронут кромку облаков, тут — вершины деревьев и стены зданий, обволакивая все в цвета и тени, постепенно меняющие свои оттенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Именем аллаха милостивого, милосердного... Мы не должны идти на поводу у группы демагогов, ослепленных жаждой разрушения и бунтарства, против древних традиций наших праотцев, которые мы передавали из поколенья в поколенье. Я призьюаю всех проявить благоразумие и дальновидность. Вы должны дать возможность тем, кто печется о наших делах, подготовиться и провести переговоры с английскими властями о путях восстановления наших прав.
Послышались одобрительные возгласы со стороны небольшой группы студентов, стоявших возле двери:
— Нет бога, кроме аллаха... Аллах велик... — Бормотанье перешло во всеобщий гвалт, от которого заболели уши. Даже тонкие стены дрожали, словно громадный зверь пытался вырваться наружу. Хусейн вскочил с места, приподнялся на цыпочках, чтобы его коренастая фигура выглядела выше, и замахал руками.
— Товарищи! Товарищи, успокойтесь! Успокойтесь! Нам нужно соблюдать спокойствие, чтобы хладнокровно обсудить ситуацию. — Опять вереница слов и фраз. Произносил он их слегка в нос и на высоких, пронзительных тонах. Снова набившие оскомину фразы донеслись до Азиза как будто издалека:
— Долой переговоры... Мы кровью заплатим за вывод английских войск...
Многие вокруг него заразились энтузиазмом оратора, а он по-прежнему оставался равнодушным. Теперь студенты слушали молча, с застывшими лицами, завороженные потоком слов. В какой-то момент вся масса разразилась криками и вновь быстро затихла и замерла, как единое тело, контролируемое единой волей. Хусейн стоял прямо, слегка напрягшись. Лицо пылало от волнения. Он обращался ко всем одновременно и к каждому в отдельности. Он апеллировал к их сердцу, будил в нем прекрасную мечту, которая взмьюала высоко на крыльях воображения, поднимаясь над повседневными мелочами. Мечта была туманной и неопределенной, а путь к ее осуществлению чреват опасностями. Но людям, слушавшим его, она казалась простой, ясной и легко достижимой.
Да, вся эта масса людей дерзнула совершить полет на крыльях надежды. Глаза сияли, дыхание учащалось, быстрее пульсировала кровь, сгоняя бледность с их лиц. Дрожь почти религиозного экстаза пробегала по толпе, а может быть, дрожь предвкушения грядущих событий, осуществления этой смелой мечты. Внезапно речь закончилась, и наступила тишина. Все сидели или стояли не шелохнувшись, размышляя об услышанном. Кровь сбежала с лиц, и они казались еще более бледными, чем прежде.
Наконец из хранившей молчание толпы поднялся юноша ничем не примечательной внешностью: та же бледность, то же напряженное ожидание в глазах. Но было в нем и что-то свое, характерное. Это было лицо человека, с детства познавшего тяготы жизни и оттого раньше времени возмужавшего. Спокойным голосом он начал читать отрывок из известного стихотворения тунисского поэта Абуль Касема Шаби:
Если однажды народ отринет страх, То судьба непременно ответит ему. И тогда гнету придет конец И оковы цепей рассыплются в прах...
Неожиданно для себя Азиз почувствовал, как сердце его откликается на эти простые слова, в которых не было ни громкой риторики, ни барабанного боя, ни искусственного энтузиазма. Слова были словно потоком наэлектризованных частиц, которые взбудоражили гладь его внешнего спокойствия, вызвали множество смутных вопросов.
— Мир поделен на два блока. Империалистический блок, возглавляемый Америкой, — наш самый сильный и жестокий враг. А вот Советский Союз поддерживает борьбу всех народов за национальное освобождение, социализм и мир. Теперь наш долг во всем разобраться и решить, кто наши друзья и кто наши враги. Наши враги — англичане и их союзники в самом Египте — феодальные землевладельцы и крупные капиталисты. Английские войска не покинут нашу землю добровольно. Кровопролитие неизбежно, и мы должны подготовиться к вооруженной борьбе. Мы хотим положить конец их присутствию, как военному, так экономическому и политическому. Наш народ должен выступить единым фронтом союза рабочих, крестьян, интеллигенции и национальной буржуазии. Судан — наш соратник в борьбе против колониализма, и он должен получить право на самоопределение.
Азиз видел, с каким напряженным вниманием все слушали. Глаза следили за губами, произносившими слова, которых до этого, кажется, никто не слышал. Слова простые и понятные. Люди жадно тянулись к ним, боясь упустить что-то важное.
— Мысль и дело должны быть нераздельны. Лозунги и идеи не могут обрести силу без организации — организации масс. Нам следует создать подготовительный комитет из представителей всех факультетов университета. Затем нужно провести общее собрание на медицинском факультете, где зародилось наше движение. Каждый представитель должен организовать выборы в исполнительный комитет своего факультета.
...Длинное узкое помещение постепенно освобождалось от плотной толпы. Студенты вереницей выходили через боковую дверь, щурились от солнца, которое висело уже низко над горизонтом. Они напоминали обитателей глубоких пещер или шахтеров, которые, закончив трудовой день, поднялись из недр земли к дневному свету. Вереница распадалась на небольшие группы. Шли торопливо, молча и сосредоточенно пересекая зеленую лужайку, будто всех ждали какие-то срочные дела. Через несколько минут дом опустел. В спертом воздухе помещения пахло потом и табачным дымом, который неподвижно висел под потолком. На грязном полу валялись спортивные тапочки. Безмолвно и торжественно стояли высокие шкафы. Через три оконца медленно вползали сумерки угасающего дня.
Азиз шел в одиночестве в сумерках. На душе у него было легко, и он чувствовал прилив новой энергии.
Часы на университетской башне пробили пять раз. Их звон разнесся музыкой над Нилом, который величественно и торжественно катил свои воды мимо берегов, — гигант, о котором слагались мифы, свидетель многовековой истории, исполненный глубокой мудрости, силы и спокойствия. Звон курантов полетел к другому берегу и затерялся среди белых построек и садов острова Роды.
Он не спеша шел к университету. Хотелось растянуть эту прогулку, полюбоваться красотой уходящего дня. Вдали виднелась в розоватой пыльной дымке гора Мукаттам. В небе уже мерцала первая звездочка — крохотная жемчужинка, бегущая в страхе от надвигающегося мрака ночи. Небо было как прозрачное синее море, по которому темные облака плыли словно корабли, направляющиеся в неведомые края.
Купол университета возвышался прямо перед ним безмолвной массой. За ним полыхал шар расплавленного золота, рассылая веером длинные лучи — волшебные палочки: там тронут кромку облаков, тут — вершины деревьев и стены зданий, обволакивая все в цвета и тени, постепенно меняющие свои оттенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107