Там человек в белом халате преградил им путь.
— Вы куда?
— Эта женщина — мать того студента, который скончался. Она хочет увидеть его.
Они вошли в холодную комнату с голыми стенами, длинными белыми ваннами и рядами кранов. Посредине на мраморном столе с железными ножками лежало тело, накрытое белой простыней. Азиз увидел две босые ступни, торчащие над краем стола. Он приподнял край простыни. Мать некоторое время вглядывалась в лицо Асада, потом опустила голову и заплакала.
Никогда он не слышал, чтобы так плакали...
Машина везла их по темным улицам обратно, к ее дому. Все четверо молчали. Лишь когда остановились у подъезда, Надия спросила:
— У вас есть родственники?
— Не здесь. Мы их оставили в Ливане.
— Так вы совсем одна?
— Да, совсем одна. Я теперь совсем одна.
— Я останусь с вами до утра.
Несчастная женщина ничего не ответила, словно ей теперь все было безразлично. Азиз заговорил:
— Не знаю, матушка, что и сказать вам... Помните, мы всегда будем с вами.
Он взял ее за руку, наклонился и поцеловал в лоб, потом повернулся к Нации:
— Так вы останетесь здесь? -Да.
— Ну, я тогда поеду. Надо еще сделать кое-какие дела. Завтра похороны... Здесь в квартире есть телефон. Я позвоню вам откуда-нибудь. Ночевать буду не дома. Может, вашим родителям что-нибудь передать?
— Мустафа об этом позаботится, — сказала Надия. Она протянула Азизу руку и добавила: — Счастливо вам. До встречи. — Обратилась к шоферу, попросила: — Мустафа, загляни, пожалуйста, домой, успокой родителей.
Мустафа слегка поклонился матери Асада и Нации, вернулся к машине, сел за руль. Азиз подожцал, пока они скрылись в подъезце цома, и сел ряцом с Мустафой.
— Куца? — спросил Мустафа.
— На площадь Атаба.
Машина помчалась по пустынному Каиру к началу улицы Фарука и цалыие, к площади Атаба. Оба молчали, погруженные в свои мысли. Когда добрались цо места, Азиз попросил:
— Пожалуйста, возле почты. — Потом добавил: — Мы не прецставились цруг цругу. Я — Азиз, стуцент последнего курса медицинского факультета.
— А я — Мустафа, двоюродный брат Нации, стуцент юридического.
— Спасибо тебе большое за все. Я нацеюсь, мы еще увидимся.
— Не за что. Счастливо тебе.
Азиз пожал ему руку, вылез из машины, захлопнул за собой дверцу. Потом пошел по тротуару, постепенно ускоряя шаг. Жизненная энергия возвращалась к нему. Пройдя по улице Абцель Азиза, он свернул на улицу Саха, пересек ее напротив редакции газеты "Аль-Ахрам" и вошел через главный вхоц.
Через некоторое время он вышел в ту же цверь, сбежал по лестнице на улицу, сел в первое попавшееся такси и поехал в направлении Медицинской ассоциации. Там он отпустил такси, подошел к небольшому магазину с вывеской: "Похоронное обслуживание в любое время дня и ночи". Разговор с высоким тощим человеком, напоминавшим высохшее дерево, занял около десяти минут. После короткого спора с выразительной жестикуляцией они ударили по рукам.
В тот вечер Сидки-паша арестовал большое число членов Национального комитета рабочих и студентов. Азиз решил не заходить ни к кому из товарищей, пока не выяснит толком, что же в действительности произошло. К двум часам ночи ему удалось добыть полный список арестованных. Пришлось немало покрутиться по городу в поисках информации. В редакции "Аль-Ахрам" он передал список одному из друзей.
Шагая по ночным улицам, он впервые за целый день по-настоящему пришел в себя, осознал, что живет и двигается. Глубока, всей грудью вдохнул прохладный влажный воздух и вдруг вспомнил, что не позвонил Надии. Он тотчас заторопился к центральной телефонной станции, находившейся на площади Атаба. Оператор спал глубоким сном, положив голову на руки. С трудом удалось его разбудить. Он щурил покрасневшие глаза, с недовольством и одновременно с любопытством разглядывал Азиза, бормотал что-то насчет некоторых господ, которые проводят ночи на улицах. Азиз вручил ему монетку в один пиастр, и оператор, порывшись в выдвижном ящике, протянул ему медный жетон. Азиз зашел в кабину и застывшими от холода пальцами набрал номер 7-37-51. В трубке три раза прогудело, прежде чем на другом конце тихий женский голос сказал:
-Алло.
— Это Азиз, — отозвался он.
— Азиз, это Надия. Ну как вы там? Где вы сейчас? — Он уловил в ее голосе оттенок беспокойства.
— Я звоню с Атабы. Все в порядке. А вы как?
— Я тут сижу с тех пор, как вы ушли. Приготовила ей кофе с корицей. Она попила и ушла к себе в комнату. Я как раз собиралась зайти к ней, когда зазвонил телефон.
— Ну а она как?
— В шоке. Кажется, не осознает, что произошло.
— Не оставляйте ее. Будьте с ней рядом, а я утром подъеду.
— А куда вы собираетесь?
— Переночую тут на Атабе у одного знакомого.
— Какие-нибудь новости есть?
— Да. Арестованы двадцать членов комитета. Но завтра же во всех газетах будет заявление комитета.
— А когда вас ждать завтра?
— Около девяти. Что-нибудь принести?
Недолгая пауза, потом она сказала:
— Нет. Я вас подожду.
— Прекрасно. Тогда пока все. Спокойной ночи. — Он уже собрался положить трубку, когда она неуверенно сказала:
— Азиз... -Да?
— Берегите себя.
Он держал трубку, не зная, что ответить. Прежде чем надумал, что сказать, в трубке послышались гудки.
Он вышел из кабины. Оператор по-прежнему спал глубоким сном. Его лысина поблескивала в тусклом свете. Азиз двинулся по безлюдной улице, неторопливо пересек площадь.
Быстрым шагом Азиз миновал университетский городок, пересек пустырь, протянувшийся до кварталов Харты. В домах уже горели лампы. Окна были наглухо закрыты, чтобы сберечь тепло. С наступлением темноты лампочки загорались повсюду чуть ли не одновременно, словно ими управляла неведомая рука с единого пульта. Ночь не могла застать людей врасплох.
Он шел, не сбавляя темпа, ловко обходя разбросанные булыжники, кучи песка, колючие кактусы. Он так часто ходил этим путем, что, наверное, мог бы пройти по нему с завязанными глазами. Вот овощная лавка. В сумраке гладкие круглые помидоры казались темно-алыми, как кровь на асфальте. Он внутренне содрогнулся от такого сравнения — ведь и сам он совсем недавно был на волосок от смерти.
Подойдя к лестнице, он вздохнул с облегчением. Вспомнил вдруг, что с утра ничего не ел. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал наверх, трижды постучал в дверь.
— Кто там? — послышался женский голос.
— Тетя, это я, Азиз.
Дверь открылась. Тетка всматривалась в него слабыми старческими глазами, пораженными катарактой.
— Откуда ты взялся? Заходи, заходи...
— Я приехал с Атабы.
— Вот как? А что с Эмадом? Почему его забрали? Что с ним будет? Боже мой, пожалей ты меня. Я больше не могу, заждалась, сил моих нет...
Говорила она торопливо, без пауз. Долго копились эти слова, эти вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Вы куда?
— Эта женщина — мать того студента, который скончался. Она хочет увидеть его.
Они вошли в холодную комнату с голыми стенами, длинными белыми ваннами и рядами кранов. Посредине на мраморном столе с железными ножками лежало тело, накрытое белой простыней. Азиз увидел две босые ступни, торчащие над краем стола. Он приподнял край простыни. Мать некоторое время вглядывалась в лицо Асада, потом опустила голову и заплакала.
Никогда он не слышал, чтобы так плакали...
Машина везла их по темным улицам обратно, к ее дому. Все четверо молчали. Лишь когда остановились у подъезда, Надия спросила:
— У вас есть родственники?
— Не здесь. Мы их оставили в Ливане.
— Так вы совсем одна?
— Да, совсем одна. Я теперь совсем одна.
— Я останусь с вами до утра.
Несчастная женщина ничего не ответила, словно ей теперь все было безразлично. Азиз заговорил:
— Не знаю, матушка, что и сказать вам... Помните, мы всегда будем с вами.
Он взял ее за руку, наклонился и поцеловал в лоб, потом повернулся к Нации:
— Так вы останетесь здесь? -Да.
— Ну, я тогда поеду. Надо еще сделать кое-какие дела. Завтра похороны... Здесь в квартире есть телефон. Я позвоню вам откуда-нибудь. Ночевать буду не дома. Может, вашим родителям что-нибудь передать?
— Мустафа об этом позаботится, — сказала Надия. Она протянула Азизу руку и добавила: — Счастливо вам. До встречи. — Обратилась к шоферу, попросила: — Мустафа, загляни, пожалуйста, домой, успокой родителей.
Мустафа слегка поклонился матери Асада и Нации, вернулся к машине, сел за руль. Азиз подожцал, пока они скрылись в подъезце цома, и сел ряцом с Мустафой.
— Куца? — спросил Мустафа.
— На площадь Атаба.
Машина помчалась по пустынному Каиру к началу улицы Фарука и цалыие, к площади Атаба. Оба молчали, погруженные в свои мысли. Когда добрались цо места, Азиз попросил:
— Пожалуйста, возле почты. — Потом добавил: — Мы не прецставились цруг цругу. Я — Азиз, стуцент последнего курса медицинского факультета.
— А я — Мустафа, двоюродный брат Нации, стуцент юридического.
— Спасибо тебе большое за все. Я нацеюсь, мы еще увидимся.
— Не за что. Счастливо тебе.
Азиз пожал ему руку, вылез из машины, захлопнул за собой дверцу. Потом пошел по тротуару, постепенно ускоряя шаг. Жизненная энергия возвращалась к нему. Пройдя по улице Абцель Азиза, он свернул на улицу Саха, пересек ее напротив редакции газеты "Аль-Ахрам" и вошел через главный вхоц.
Через некоторое время он вышел в ту же цверь, сбежал по лестнице на улицу, сел в первое попавшееся такси и поехал в направлении Медицинской ассоциации. Там он отпустил такси, подошел к небольшому магазину с вывеской: "Похоронное обслуживание в любое время дня и ночи". Разговор с высоким тощим человеком, напоминавшим высохшее дерево, занял около десяти минут. После короткого спора с выразительной жестикуляцией они ударили по рукам.
В тот вечер Сидки-паша арестовал большое число членов Национального комитета рабочих и студентов. Азиз решил не заходить ни к кому из товарищей, пока не выяснит толком, что же в действительности произошло. К двум часам ночи ему удалось добыть полный список арестованных. Пришлось немало покрутиться по городу в поисках информации. В редакции "Аль-Ахрам" он передал список одному из друзей.
Шагая по ночным улицам, он впервые за целый день по-настоящему пришел в себя, осознал, что живет и двигается. Глубока, всей грудью вдохнул прохладный влажный воздух и вдруг вспомнил, что не позвонил Надии. Он тотчас заторопился к центральной телефонной станции, находившейся на площади Атаба. Оператор спал глубоким сном, положив голову на руки. С трудом удалось его разбудить. Он щурил покрасневшие глаза, с недовольством и одновременно с любопытством разглядывал Азиза, бормотал что-то насчет некоторых господ, которые проводят ночи на улицах. Азиз вручил ему монетку в один пиастр, и оператор, порывшись в выдвижном ящике, протянул ему медный жетон. Азиз зашел в кабину и застывшими от холода пальцами набрал номер 7-37-51. В трубке три раза прогудело, прежде чем на другом конце тихий женский голос сказал:
-Алло.
— Это Азиз, — отозвался он.
— Азиз, это Надия. Ну как вы там? Где вы сейчас? — Он уловил в ее голосе оттенок беспокойства.
— Я звоню с Атабы. Все в порядке. А вы как?
— Я тут сижу с тех пор, как вы ушли. Приготовила ей кофе с корицей. Она попила и ушла к себе в комнату. Я как раз собиралась зайти к ней, когда зазвонил телефон.
— Ну а она как?
— В шоке. Кажется, не осознает, что произошло.
— Не оставляйте ее. Будьте с ней рядом, а я утром подъеду.
— А куда вы собираетесь?
— Переночую тут на Атабе у одного знакомого.
— Какие-нибудь новости есть?
— Да. Арестованы двадцать членов комитета. Но завтра же во всех газетах будет заявление комитета.
— А когда вас ждать завтра?
— Около девяти. Что-нибудь принести?
Недолгая пауза, потом она сказала:
— Нет. Я вас подожду.
— Прекрасно. Тогда пока все. Спокойной ночи. — Он уже собрался положить трубку, когда она неуверенно сказала:
— Азиз... -Да?
— Берегите себя.
Он держал трубку, не зная, что ответить. Прежде чем надумал, что сказать, в трубке послышались гудки.
Он вышел из кабины. Оператор по-прежнему спал глубоким сном. Его лысина поблескивала в тусклом свете. Азиз двинулся по безлюдной улице, неторопливо пересек площадь.
Быстрым шагом Азиз миновал университетский городок, пересек пустырь, протянувшийся до кварталов Харты. В домах уже горели лампы. Окна были наглухо закрыты, чтобы сберечь тепло. С наступлением темноты лампочки загорались повсюду чуть ли не одновременно, словно ими управляла неведомая рука с единого пульта. Ночь не могла застать людей врасплох.
Он шел, не сбавляя темпа, ловко обходя разбросанные булыжники, кучи песка, колючие кактусы. Он так часто ходил этим путем, что, наверное, мог бы пройти по нему с завязанными глазами. Вот овощная лавка. В сумраке гладкие круглые помидоры казались темно-алыми, как кровь на асфальте. Он внутренне содрогнулся от такого сравнения — ведь и сам он совсем недавно был на волосок от смерти.
Подойдя к лестнице, он вздохнул с облегчением. Вспомнил вдруг, что с утра ничего не ел. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал наверх, трижды постучал в дверь.
— Кто там? — послышался женский голос.
— Тетя, это я, Азиз.
Дверь открылась. Тетка всматривалась в него слабыми старческими глазами, пораженными катарактой.
— Откуда ты взялся? Заходи, заходи...
— Я приехал с Атабы.
— Вот как? А что с Эмадом? Почему его забрали? Что с ним будет? Боже мой, пожалей ты меня. Я больше не могу, заждалась, сил моих нет...
Говорила она торопливо, без пауз. Долго копились эти слова, эти вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107