..
— Ладно, оставим это, — сказал Хильми мрачно. — Что дальше будем делать?
Некоторое время они молчали. Сайед пальцем чертил на одеяле какие-то цифры. Рука у него была белая как мел. Что-то подсчитав в уме, он решительно заявил:
— Кончать надо голодовку. Что ты скажешь, Азиз?
— Не согласен.
— Ясное дело, ты еще не дошел до ручки. Но ведь ты тут не один.
— Отступить после всего, что мы сделали? — воскликнул Азиз.
— Да, именно так. Если мы не сделаем этого сами, нас заставят это сделать другие. Не завтра, так послезавтра. Заставят те, кто надломился, дошел до предела.
— А остальные пусть продолжают.
— Если хоть один прекратит голодовку, считай, что все пропало.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Такое уже случалось раньше. Лучше самим организованно отступить, чем потерпеть провал. Иногда надо уметь признавать поражение.
— А почему бы не научиться побеждать?
— Победа не зависит от одного человека и даже от группы товарищей.
Азиз был расстроен. Положив руку на плечо Сайеда, тихо спросил:
— Что с тобой происходит?
— Не знаю, — ответил Сайед. — Я уже на пределе. Иногда плакать хочется...
— Ну так и плачь, если от этого станет легче. Но только слезы ничего не решают.
Хильми внезапно вмешался в разговор:
— Что с вами обоими? О чем вы спорите? Я полностью согласен с Сайедом. Надо думать об отступлении.
— Значит, вы оба так решили? Они кивнули,
— Двое против одного. Ну что ж, пусть так. Но у меня есть одно предложение.
— Какое? — встрепенулся Хильми.
— Дайте мне еще один шанс.
— Шанс для чего?
— Связаться с администрацией. Последняя попытка достигнуть соглашения. Мы должны добиться от них хоть чего-нибудь. Пусть это будет кусок мяса, или дополнительное одеяло, или электрическое освещение.
Они ответили одновременно:
— Согласны.
Азиз поднялся и вышел из камеры. В коридоре он подошел к надзирателю.
— Я хочу встретиться с начальником тюрьмы.
— Для чего?
— Передайте ему, что я хочу с ним встретиться.
— Хорошо. Пойдемте вместе вниз. Вы подождете снаружи, чтобы мне взад-вперед по лестнице не ходить.
Он задвинул ящик своего стола и поднялся. Они пошли по коридору к железной лестнице. Надзиратель шагал упруго, уверенно, и Азиз едва поспевал за ним, с трудом двигая ватными ногами. Оставив его в приемной, надзиратель вошел в кабинет начальника тюрьмы. Через некоторое время Азиза пригласили в кабинет. За огромным письменным столом возле окна сидел, небрежно развалясь в кресле, полный мужчина с невыразительными, скучными глазами.
— Что вам надо? — спросил он холодно, не меняя позы.
— Я хотел бы обсудить с вами сложившуюся ситуацию.
— Что за ситуацию? — Во взгляде начальника тюрьмы мелькнуло удивление. Он словно и представить себе не мог, что побудило этого полуживого арестанта с бритой головой и босыми ногами просить у него аудиенции.
— Речь идет о голодовке, — сказал Азиз спокойно.
— Понятно. А что вы тут хотите обсуждать? И вообще, кто вы такой, чтобы вмешиваться в эти дела? Вы можете прекратить голодовку, когда вам заблагорассудится.
— Я не об этом пришел говорить.
— А о чем в таком случае?
— Я пришел обсудить с вами наши условия,
— А кто вы такой?
— Я представляю тех, кто объявил голодовку.
— Никаких представителей здесь не может быть. Каждый отвечает только за себя.
— Вы что же, будете вести переговоры с каждым в отдельности? С каждым из пятисот человек?
— Зачем же? Я соберу их в блоке "А" и поговорю со всеми вместе.
— Вас не станут слушать.
— Вы так уверены? А я думаю, что теперь как раз они и будут слушать. — Он сделал ударение на слове "теперь".
— Что ж, попытайтесь. — Азиз произнес эти слова с вызовом. А тем временем комната перед его глазами медленно и
волнообразно покачивалась. Он до боли сжал кулаки, пытаясь усилием воли преодолеть внезапное головокружение. Толстяк выпрямился в кресле, глянул на него с любопытством.
— По вас не видно, что вы голодаете. Я думаю, все вы тайком подкармливаетесь.
— Вы прекрасно знаете, что никто не притрагивается к еде.
— Откуда мне знать? - Он пожал плечами.
— Ну, у вас-то есть источники информации. И довольно много, не правда ли?
Начальник тюрьмы самодовольно осклабился, постукивая пухлыми пальцами по столу, спросил:
— Когда же вы намерены прекратить голодовку?
— Как только удовлетворят наши требования.
— Ваши требования неприемлемы. Мы оставим вас подыхать как собак. — Последнюю фразу он произнес отчетливо, с нескрываемой ненавистью.
Кровь ударила в голову Азизу, но не один мускул не дрогнул на его лице. Соблюдать спокойствие, приказал он себе. Соблюдать спокойствие. Эта свинья пытается спровоцировать тебя. Сейчас не время для мелких стычек. Некоторое время он молчал, стараясь успокоиться; когда заговорил, тон его был спокойным и жестким:
— В таком случае голодовка будет продолжаться.
Жирное тело откинулось на спинку стула, знаки отличия блеснули золотом на плече.
— Никакого бунта мы не потерпим.
— Это не бунт. Мы требуем удовлетворения наших элементарных прав.
— Прав? У вас их нет. Мы тут решаем, как с вами поступать. Зарубите себе это на носу. Вы — жалкая кучка подрывных элементов, которые ни перед чем не остановятся, чтобы добиться своего.
— Мы боремся за свои идеалы.
— Идеалы! — воскликнул начальник тюрьмы злобно. — Вы наемники, иностранные агенты, марионетки в чужих руках.
Азиз смотрел на него, с трудом скрывая ярость, которая подкатывала волнами. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на него с кулаками. Но надо было держать себя в руках. Он вспомнил о товарищах, которые с нетерпением ждали его возвращения в блоке "А". Сколько раз в жизни ему приходилось молча проглатывать оскорбления ради того, чтобы не поддаться на провокацию.
— Я отказываюсь иметь с вами дело как с организованной группой, — сказал начальник тюрьмы.
— Мы знаем, что вы не можете решить многого, — ответил Азиз, не обращая внимания на его слова. - Все инструкции вы получаете сверху, от сильных мира сего. И в этой связи я советую вам задуматься вот о чем: если в тюрьме произойдет что-либо непоправимое, никто из них под защиту вас не возьмет,
Азиз чувствовал, что его угроза достигла цели. Самоуверенность начальника тюрьмы была явно поколеблена.
— Все равно вы ничего голодовкой не добьетесь...
— Добьемся. Мы ведь отлично знаем о том, что происходит за этими стенами.
— Ничего там не происходит. Это ваши фантазии.
— О нет! Там многое происходит. Каждый день вам звонят из министерства и спрашивают о голодовке.
— Богатое же у вас воображение!
— Ничуть. Нам хорошо все известно.
— Откуда это вы можете все знать, интересно?
— Неважно. Главное, что знаем. Наша голодовка приведет к самым серьезным последствиям, и вас это очень беспокоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Ладно, оставим это, — сказал Хильми мрачно. — Что дальше будем делать?
Некоторое время они молчали. Сайед пальцем чертил на одеяле какие-то цифры. Рука у него была белая как мел. Что-то подсчитав в уме, он решительно заявил:
— Кончать надо голодовку. Что ты скажешь, Азиз?
— Не согласен.
— Ясное дело, ты еще не дошел до ручки. Но ведь ты тут не один.
— Отступить после всего, что мы сделали? — воскликнул Азиз.
— Да, именно так. Если мы не сделаем этого сами, нас заставят это сделать другие. Не завтра, так послезавтра. Заставят те, кто надломился, дошел до предела.
— А остальные пусть продолжают.
— Если хоть один прекратит голодовку, считай, что все пропало.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Такое уже случалось раньше. Лучше самим организованно отступить, чем потерпеть провал. Иногда надо уметь признавать поражение.
— А почему бы не научиться побеждать?
— Победа не зависит от одного человека и даже от группы товарищей.
Азиз был расстроен. Положив руку на плечо Сайеда, тихо спросил:
— Что с тобой происходит?
— Не знаю, — ответил Сайед. — Я уже на пределе. Иногда плакать хочется...
— Ну так и плачь, если от этого станет легче. Но только слезы ничего не решают.
Хильми внезапно вмешался в разговор:
— Что с вами обоими? О чем вы спорите? Я полностью согласен с Сайедом. Надо думать об отступлении.
— Значит, вы оба так решили? Они кивнули,
— Двое против одного. Ну что ж, пусть так. Но у меня есть одно предложение.
— Какое? — встрепенулся Хильми.
— Дайте мне еще один шанс.
— Шанс для чего?
— Связаться с администрацией. Последняя попытка достигнуть соглашения. Мы должны добиться от них хоть чего-нибудь. Пусть это будет кусок мяса, или дополнительное одеяло, или электрическое освещение.
Они ответили одновременно:
— Согласны.
Азиз поднялся и вышел из камеры. В коридоре он подошел к надзирателю.
— Я хочу встретиться с начальником тюрьмы.
— Для чего?
— Передайте ему, что я хочу с ним встретиться.
— Хорошо. Пойдемте вместе вниз. Вы подождете снаружи, чтобы мне взад-вперед по лестнице не ходить.
Он задвинул ящик своего стола и поднялся. Они пошли по коридору к железной лестнице. Надзиратель шагал упруго, уверенно, и Азиз едва поспевал за ним, с трудом двигая ватными ногами. Оставив его в приемной, надзиратель вошел в кабинет начальника тюрьмы. Через некоторое время Азиза пригласили в кабинет. За огромным письменным столом возле окна сидел, небрежно развалясь в кресле, полный мужчина с невыразительными, скучными глазами.
— Что вам надо? — спросил он холодно, не меняя позы.
— Я хотел бы обсудить с вами сложившуюся ситуацию.
— Что за ситуацию? — Во взгляде начальника тюрьмы мелькнуло удивление. Он словно и представить себе не мог, что побудило этого полуживого арестанта с бритой головой и босыми ногами просить у него аудиенции.
— Речь идет о голодовке, — сказал Азиз спокойно.
— Понятно. А что вы тут хотите обсуждать? И вообще, кто вы такой, чтобы вмешиваться в эти дела? Вы можете прекратить голодовку, когда вам заблагорассудится.
— Я не об этом пришел говорить.
— А о чем в таком случае?
— Я пришел обсудить с вами наши условия,
— А кто вы такой?
— Я представляю тех, кто объявил голодовку.
— Никаких представителей здесь не может быть. Каждый отвечает только за себя.
— Вы что же, будете вести переговоры с каждым в отдельности? С каждым из пятисот человек?
— Зачем же? Я соберу их в блоке "А" и поговорю со всеми вместе.
— Вас не станут слушать.
— Вы так уверены? А я думаю, что теперь как раз они и будут слушать. — Он сделал ударение на слове "теперь".
— Что ж, попытайтесь. — Азиз произнес эти слова с вызовом. А тем временем комната перед его глазами медленно и
волнообразно покачивалась. Он до боли сжал кулаки, пытаясь усилием воли преодолеть внезапное головокружение. Толстяк выпрямился в кресле, глянул на него с любопытством.
— По вас не видно, что вы голодаете. Я думаю, все вы тайком подкармливаетесь.
— Вы прекрасно знаете, что никто не притрагивается к еде.
— Откуда мне знать? - Он пожал плечами.
— Ну, у вас-то есть источники информации. И довольно много, не правда ли?
Начальник тюрьмы самодовольно осклабился, постукивая пухлыми пальцами по столу, спросил:
— Когда же вы намерены прекратить голодовку?
— Как только удовлетворят наши требования.
— Ваши требования неприемлемы. Мы оставим вас подыхать как собак. — Последнюю фразу он произнес отчетливо, с нескрываемой ненавистью.
Кровь ударила в голову Азизу, но не один мускул не дрогнул на его лице. Соблюдать спокойствие, приказал он себе. Соблюдать спокойствие. Эта свинья пытается спровоцировать тебя. Сейчас не время для мелких стычек. Некоторое время он молчал, стараясь успокоиться; когда заговорил, тон его был спокойным и жестким:
— В таком случае голодовка будет продолжаться.
Жирное тело откинулось на спинку стула, знаки отличия блеснули золотом на плече.
— Никакого бунта мы не потерпим.
— Это не бунт. Мы требуем удовлетворения наших элементарных прав.
— Прав? У вас их нет. Мы тут решаем, как с вами поступать. Зарубите себе это на носу. Вы — жалкая кучка подрывных элементов, которые ни перед чем не остановятся, чтобы добиться своего.
— Мы боремся за свои идеалы.
— Идеалы! — воскликнул начальник тюрьмы злобно. — Вы наемники, иностранные агенты, марионетки в чужих руках.
Азиз смотрел на него, с трудом скрывая ярость, которая подкатывала волнами. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на него с кулаками. Но надо было держать себя в руках. Он вспомнил о товарищах, которые с нетерпением ждали его возвращения в блоке "А". Сколько раз в жизни ему приходилось молча проглатывать оскорбления ради того, чтобы не поддаться на провокацию.
— Я отказываюсь иметь с вами дело как с организованной группой, — сказал начальник тюрьмы.
— Мы знаем, что вы не можете решить многого, — ответил Азиз, не обращая внимания на его слова. - Все инструкции вы получаете сверху, от сильных мира сего. И в этой связи я советую вам задуматься вот о чем: если в тюрьме произойдет что-либо непоправимое, никто из них под защиту вас не возьмет,
Азиз чувствовал, что его угроза достигла цели. Самоуверенность начальника тюрьмы была явно поколеблена.
— Все равно вы ничего голодовкой не добьетесь...
— Добьемся. Мы ведь отлично знаем о том, что происходит за этими стенами.
— Ничего там не происходит. Это ваши фантазии.
— О нет! Там многое происходит. Каждый день вам звонят из министерства и спрашивают о голодовке.
— Богатое же у вас воображение!
— Ничуть. Нам хорошо все известно.
— Откуда это вы можете все знать, интересно?
— Неважно. Главное, что знаем. Наша голодовка приведет к самым серьезным последствиям, и вас это очень беспокоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107