Мы живем с людьми бок о бок годами и не ценим их по-настоящему до тех пор, пока не теряем. Неспроста говорят, что привычка — это враг любви. Голова вечно занята какими-то пустяками, и в угоду этим пустякам мы часто приносим в жертву самое главное и важное для нас. Приносим в жертву тех, кто любит нас, и считаем это нормальным, само собой разумеющимся. Все это оттого, что мы слишком заняты собой... Азиз твердо решил: если ему суждено выйти на волю, он многое пересмотрит и изменит в своей жизни.
От этих мыслей стало грустно. Чтобы отвлечься от них, он стал яростно растираться полотенцем. После душа он чувствовал прилив энергии, и ему казалось, что он готов к любым испытаниям. Выйдя во двор, он окинул беглым взглядом затворенные двери камер. Вокруг ни души. Лишь Овейс ожидал его возвращения. Азиз вошел в камеру, дверь за ним захлопнулась.
Сегодня разрешат прогулку. Что бы это значило? Неужели они решили ввести кое-какое послабление? Ведь прогулка — это возможность хоть на время вырваться из замкнутого пространства. Он вдруг вспомнил, как в детстве с нетерпением ожидал обещанной прогулки. Прогулка! Волшебное слово, которое, переполняя сердце радостью, заставляло его нестись сломя голову через сад к воротам. Если будешь вести себя хорошо, в выходной день мы пойдем гулять. Он уже заранее предвкушал волнующую поездку в кабриолете на огромных колесах. Впереди две шоколадного цвета лошади, их крупы лоснятся под солнцем, мускулы волнами перекатываются под кожей. Кабриолет легко несется вдоль улицы, пролетают мимо сады и деревья...
Азиз аккуратно расстелил на полу одеяло, приступил к ежедневной гимнастике. Почти час энергичных, сменяющих друг друга движений. В работу включены все мышцы. Пот стекает струйками со спины, с рук, капает на одеяло.
Мысль о предстоящей прогулке не выходила из головы. Возможно, сегодня удастся увидеть товарищей. Может быть, даже удастся поговорить. При одной мысли об этом его сердце сжималось от волнения.
Дверь распахнулась неожиданно — он даже не услышал визга засова. Так и застыл в нелепом наклоне, не успев разогнуться. В проеме двери возникла физиономия Хигази — в его голубых глазах Азиз увидел с трудом сдерживаемую ярость.
— Любите физкультуру, доктор Азиз? Азиз молчал.
— Что ж, дело полезное. Я бы сказал, вселяющее в страждущую душу уверенность, что до. самого конца проживете в добром здравии. Вот и я тоже уважаю спорт,играю в теннис практически каждый день.
Азиз не сказал ни слова.
— Что это вы сегодня так неразговорчивы?
— Мне нечего сказать.
— Ну что ж, тогда одевайтесь.
— И куда, если не секрет?
— На прогулку, доктор Азиз. Мы решили дать вам возможность поразмяться.
Он резко повернулся на каблуках и вышел.
Поразмяться. Что бы это значило? Несомненно одно: любое ослабление режима, как правило, предшествует каким-то важным событиям. Неужели пересмотр решения по их делу? Острое внутреннее чутье, которое вырабатывается у всех заключенных, подсказало ему, что приближается судебный процесс.
По такому случаю надел чистую рубаху, серые штаны, войлочные шлепанцы. Поверх рубахи — синий шерстяной пуловер, который жена купила ему в Италии всего год назад. Он подумал об Италии: чистое прозрачное озеро, снежные шапки гор в сиреневом небе. Жена в ослепительно белом платье. Контраст смуглой кожи и белого платья под ярким солнцем... Боже мой, как она далека! Он вздрогнул. Воспоминания померкли и исчезли, омытые волной реальности. Нет смысла мучить себя понапрасну.
В двери появилось приветливое лицо Мухаммеда.
— Доброе утро.
— Доброе утро, Мухаммед.
— Как дела сегодня?
— Кажется, меняются к лучшему.
Азиз уловил замешательство на лице Мухаммеда.
— Вас сегодня застали за опасным занятием, — сказал Мухаммед. — Физические упражнения в камере.
— Хигази? — Азиз усмехнулся. Мухаммед кивнул.
— Мне приказано контролировать вас.
— Каким образом?
— Не знаю, но попытаюсь. — Мухаммед улыбался. — Я, наверное, буду держать вашу дверь открытой настежь, пока не поймаю вас на нарушении.
— О да! Будьте бдительны, мой дорогой, и не колеблясь открывайте дверь каждые пять минут.
Они рассмеялись. Потом Мухаммед вдруг сделался серьезным, стал торопить Азиза:
— Пойдемте. Нам не полагается задерживаться, а то я и сам могу оказаться в соседней камере.
Они пошли по дорожке, которая вела в административный корпус. Воспользовавшись тем, что вокруг никого не было, Азиз торопливо спросил:
— Мухаммед, а с чего это вдруг ввели прогулки?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, то, что, возможно, они приняли на наш счет какое-то решение.
— Не исключено.
— Не исключено или точно? Не скрывайте от меня, Мухаммед.
— Точно.
— Когда начнется процесс?
— Через две недели.
— Нас доставят в трибунал?
— Трибунал?
— Ну да. Ведь трибунал будет выносить нам приговор?
— Да, его вынесет особый военный трибунал.
— Откуда вы знаете?
— В газетах писали. Да и случайно подслушал один разговор.
— Так-так,.. В чем же нас обвиняют?
— Антигосударственный заговор и попытка свержения существующего режима.
— Ну, и каких приговоров следует ждать? Секундное колебание.
— Вообще-то отбывание срока... .
— Не так уж плохо. Но мне кажется, вы что-то не договариваете.
— Я сказал все, что знаю.
— Нет. Вы знаете что-то еще. Верно? Мухаммед отвел глаза в сторону.
— Скажите, не бойтесь. Лучше знать все заранее, чтобы подготовиться.
Мухаммед тоскливо вздохнул.
— Высшая мера. В воцарившейся тишине стало слышно отчетливо шуршанье
песка под ногами: ширк, ширк, ширк, ширк... Приближается судьба.
— По ком звонит колокол...
— Что вы сказали, доктор?
— Так, ничего особенного. Известная фраза. Ее написал один шотландский священник. Потом ею озаглавили роман, вьшустили фильм с таким же названием о борьбе испанского народа против фашизма.
— А что такое фашизм?
— Фашизм? Это все то, что стремится уничтожить человеческое в людях.
Огромным усилием воли Азиз перевел разговор на другую тему.
— Еще какие новости?
— Присмотритесь повнимательнее к Эмаду.
— К Эмаду? Почему?
— Он разговаривает с птичками.
— Вы шутите?
В глазах Мухаммеда мелькнул укор.
— Я не шучу. Точно говорю вам — он разговаривает с птичками.
Азиз попытался собраться с мыслями.
— Вы это сами видели? -Да.
— А еще кто-нибудь видел его за этим занятием?
— Не думаю.
— Вам не могло все это показаться?
— Я не страдаю галлюцинациями. — В голосе Мухаммеда прозвучало раздражение. — Я знаю, о чем говорю.
— А еще что-нибудь за ним заметили?
— Он практически перестал есть.
— Как? Совсем?
— Почти.
Они вошли в сад —на зеленом газоне пестрел тщательно ухоженный цветник. Сад был обнесен высокой кирпичной стеной с колючей проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107