Вкратце о том, что вынесено за скобки. В 50—70-х годах судьба многих египетских революционеров, и в частности членов марксистских групп, складывалась сложно и неоднозначно. Июльская революция 1952 года, у истоков которой стояли патриотически настроенные офицеры во главе с Насером, не принесла им освобождения из тюрем. Они вышли на свободу позднее, в 1955-1956 гг., когда возглавлявшийся Насером прогрессивный режим начал испытывать растущее давление империалистических держав, пытавшихся втянуть его в агрессивный Багдадский пакт, и руководство египетской революции осознало насущную необходимость сближения со странами социалистического содружества. На протяжении 50-х годов молодая республика вынуждена была вести нелегкую борьбу как с силами внешней агрессии, так и с местной реакцией, недовольной революционными преобразованиями в стране. Напряженная внутриполитическая ситуация осложнялась и тем, что в рядах египетской революционной демократии, находившейся у власти, не было единства. В результате в конце 50-х годов определенная часть египетских коммунистов вновь подверглась репрессиям. Лишь в 1964 году, когда руководство июльской революции, проводившее в жизнь программу социалистических преобразований, встало перед необходимостью сплочения всех прогрессивных и левых сил, египетские коммунисты были выпущены из тюрем. Многие из них, понимая прогрессивный характер происходивших в стране процессов, заняли свое место в общем строю, стали оказывать всемерную поддержку антиимпериалистическому курсу Насера, Таких было большинство, и их политическая дальновидность и преданность делу революции сыграли существенную роль в сохранении прогрессивной, социалистической ориентации режима, помогли Египту выстоять в трагические июньские дни 1967 года.
И все же не у всех судьба складывалась одинаково. Были и такие, кто по выходе на свободу не смогли найти себя в новой обстановке, влиться в общее русло, продолжить борьбу в непривычных условиях. Одних надломили годы преследований и тюрем, растерянности и дезориентации других способствовал
самороспуск компартии в 1965 году.
Герой романа "В сетях" Халиль Мансур —из тех, кто не нашел своего места и, сохраняя в душе левые марксистские убеждения, тем не менее отошел в сторону, отказался от борьбы. Однообразной вереницей потянулись годы спокойного, размеренного быта, на пороге пятидесятилетия встретилась любимая женщина, стала налаживаться семейная жизнь... Выбрав эскапизм, Халиль Мансур всеми силами пытался сохранить внутреннюю цельность, остаться самим собой: ни в 60-е годы, ни тем более в годы правления Садата, когда под сенью "политики открытых дверей" в Египте махровым цветом расцвела неприкрытая коррупция, он ни разу не соблазнился сотрудничеством с властями, хотя в последнем случае это могло сулить ему выгоды, и немалые. Отгородившись от жизни, Халиль Мансур нередко вспоминал о пройденном пути, с гордостью отмечая про себя, что он из тех, кто не оступились, не предали общего дела и, несмотря на суровые испытания, честно несли свой тяжкий крест. Но долг, как и совесть, категория нравственная, и его нельзя выполнить отчасти или наполовину — складывая с себя бремя долга, человек не только перестает быть борцом, но неизбежно утрачивает цельность характера, неотвратимо раздваивается и в конечном счете превращается в свой антипод. Бывших героев не бывает, как не бывает бывших мучеников, и отступничество, будь оно даже внешним, ведет к необратимой коррозии души и в итоге — к гибели личности. Этот горький урок жизнь преподносит Халилю Мансуру на своем последнем витке, и он погибает, но не героем, бросающим вызов судьбе, а жертвой, раздавленной обстоятельствами, от которых он пытался отмахнуться и которые оказались сильнее его.
Отказ от борьбы и, в сущности, измена идеалам юности незаметно порождает в нем двойственность, сообщающую любому его намерению или порыву оттенки и смыслы, противоположные тем, что он предполагал. Профсоюзный активист Сайд пытается привлечь его к руководству забастовкой, и Халиль уже, казалось бы, готов сделать решающий шаг и вновь вернуться в ряды борцов, но, хотя ему представляется, что он такой же, каким был прежде, годы бездействия неузнаваемо изменили его, и этот шаг, который мог бы стать для него преодолением самого себя, лишь усугубляет его внутренний надлом. Выведенный внешними событиями из состояния покоя, он приходит в движение, но движется на этот раз по нисходящей, и даже глубокая и искренняя любовь к американке Рут Харрисон, которая, как ему кажется, открывает в нем второе дыхание, куда больше напоминает падение, а не взлет.
Шаг за шагом вчерашний революционер становится невольным пособником ЦРУ, раскинувшего свои сети в садатовском Египте, превращается в собственную противоположность. Даже внезапное прозрение, явившееся ему у самого края пропасти, уже не может спасти его от гибели физической, ибо гибель нравственная уже состоялась, и произошло это тогда, когда много лет назад он не нашел в себе силы для продолжения борьбы,
В отличие от "Железного ока" герой романа "В сетях" Халиль Мансур безусловно вымышлен автором и не имеет какого-то конкретного прототипа, хотя в живой реальности ему соприсутствуют двойники, которых было немало в Египте в период "открытых дверей". Обращаясь к индивидуальной судьбе, Шериф Хетата не делает широких обобщений, да и не ставит это своей целью, Куда важнее для него нравственный урок, выведенный из одной-единственной жизни, которая в своих истоках сулила многое и могла сложиться по-иному, но не сложилась и рассыпалась бесполезно, ибо не бывает ничего губительней для человека, чем измена самому себе.
Разумеется, личной драмой Халиля Мансура не исчерпывается содержание романа. Построенный в форме монологов действующих лиц, как бы рассматривающих с разных точек один и тот же предмет, роман воспроизводит широкую панораму общественно-политической жизни Египта в конце 70-х годов, показывая, какой дорогой ценой пришлось платить египетскому народу за предательство Садата, его отказ от принципов июльской революции.
Многое осталось за пределами повествования. Так, образ рабочего Сайда, посвятившего себя борьбе против антинародной политики режима, прочерчен пунктирно и не дает достаточного представления о деятельности прогрессивных и левых сил в конце 70-х годов. Достаточно вспомнить известного всему Египту Абуля Изза аль-Харири, ставшего в мрачные годы садатовского лихолетья символом человеческого достоинства и несгибаемой воли к борьбе.
"Я встречал египтян, будто отлитых из стали, — писал известный советский востоковед A.M. Васильев. — Вожак александрийских рабочих и парламентарий Абуль Изз аль-Харири.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107