От имени попечителей скажу - нам очень приятно, что вы все так
старательно выполняете волю Айры Говарда. Но, опять-таки от имени
попечителей, подчеркну, что нам никак нельзя привлекать к себе внимание.
Нельзя позволить кому-то заметить, что мы не такие, как все. - Он вздохнул
и продолжал: - А посему вынужден сказать, что огорчен, видя вас пятерых
вместе в одной комнате, и надеюсь, что этого больше не повторится. Я
содрогаюсь при мысли о том, что вас сфотографировали вместе. Если эта
фотография попадет в раздел светской хроники воскресной "Джорнэл Пост",
прощай все усилия наших семей оставаться в тени. Кен, тебе не кажется, что
пленку лучше засветить?
Я видела, что затюканный Кен уже готов уступить высшему чиновному
лицу фонда. Но меня не затюкаешь.
- Хватит, Джастин, перестань! Ты попечитель, все это знают. Но
Господом Богом тебя никто не назначал. Эти карточки сделаны для меня и для
моих детей. Только засвети их или заставь Кена это сделать, и я тресну
тебя этой камерой по башке.
- Морин, Морин...
- Я знаю, что я Морин. В газеты снимок, разумеется, попасть не
должен. Но пусть Кен сделает пять копий со своего лучшего кадра, по одной
на каждую из нас. И одну копию может сделать себе, для своего архива.
На этом мы и порешили, а Джастин попросил еще одну - для архивов
Фонда.
Тогда я считала, что Джастин - перестраховщик. И была неправа.
Благодаря ему и его настойчиво проводимой в жизнь политике, позже
названной "маскарадом", восемьдесят процентов наших собратьев к началу
царствования Пророков числились людьми моложе сорока лет, и только трем
процентам было официально за пятьдесят. Когда начала свою деятельность
тайная полиция Пророков, менять фамилии и среду обитания стало и трудно, и
опасно, но благодаря предвидению Джастина этого, как правило, и не
требовалось.
Судя по Архивам, Брайан умер в 1998 году в возрасте ста девятнадцати
лет - для двадцатого века это сенсация. Но в официальном его возрасте,
восемьдесят два года, ничего сенсационного не было. Стратегия Джастина
дала возможность всем говардовцам вступить в 2012 году в Эру Пророков с
заниженным возрастом и прожить свою жизнь, не дав обнаружить, что живут
они подозрительно долго.
Мне, слава Богу, не пришлось с этим столкнуться. Нет, не Богу, а
Хильде Мэй, Зебу, Дити, Джейку и милой, хорошей машине "Веселая
Обманщица". Хотела бы я сейчас снова увидеть всех пятерых - маму Морин
опять нужно спасать.
Может быть. Пиксель их найдет. По-моему, он меня понял.
Несколько приезжих гостей провели у меня уик-энд, но к утру вторника
пятого августа я осталась одна - по настоящему одна, впервые за все свои
семьдесят лет. Двое моих младших - Дональд шестнадцати и Присцилла
четырнадцати лет - еще не вступили в брак, но они уже были не мои. При
разводе они предпочли остаться с теми, кого считали своими братьями и
сестрами, и теперь уже юридически приходились им братом и сестрой - Мериэн
усыновила моих детей.
Сьюзен была самая младшая из тех четверых, что жили в войну в
Канзас-Сити с Бетти Лу и Нельсоном, и вышла замуж последней, Элис
Вирджиния вышла замуж за Ральфа Сперлинга сразу после войны, Дорис Джин -
за Фредерика Бриггса на следующий год, а Патрик Генри, мой сын от
Джастина, женился на Шарлотте Шмидт в пятьдесят первом году.
Бетти Лу и Нельсон вскоре после моего возвращения переехали в Тампу,
взяв с собой трех детишек, которые еще оставались при них. Там, во Флориде
жили и родители Бетти Лу и тетя Кароль, мать Нельсона - Бетти Лу хотела
присмотреть за ними в старости. (Сколько же тете Кароль было в сорок
шестом году? Она была вдовой старшего брата моего отца, значит, в сорок
шестом - батюшки светы! - ей уже наверняка стукнуло сто. Но при последнем
нашем свидании незадолго перед нападением японцев в сорок первом она
выглядела так же, как всегда. Наверное, красила волосы?)
В субботу я была triste [грустна (фр.)] не только потому, что мой
последышек улетал из гнезда, а еще - и в основном - потому, что в тот день
отцу исполнилось сто лет: он родился 2 августа 1852 года.
Никто больше как будто об этом не вспомнил, а я никому не говорила -
день свадьбы принадлежит молодым, и никто ни словом, ни делом, ни
воспоминанием не должен омрачать их праздник. И я молчала.
Но сама не забывала об этом ни на миг. Прошло двенадцать лет и три
месяца, как отец ушел на войну, и я скучала по нему все эти четыре тысячи
четыреста сорок один день - особенно в те годы, когда Брайан переменил мою
жизнь.
Поймите меня правильно - я не осуждаю Брайана. Я перестала рожать еще
перед войной, Мериэн была в расцвете женских сил, а дети - цель
говардовского брака, Мериэн хотела и могла рожать Брайану детей, но
желала, чтобы их брак был законный. Все это можно понять.
Они не стремились избавиться от меня. Брайан думал, что я останусь с
ними, пока я твердо не сказала "нет". Мериэн просила меня остаться и
плакала, когда я уезжала.
Но Даллас - не Бундок, и моногамия была столь же противоестественна
для американской цивилизации двадцатого века, как естественная групповая
семья для квазианархической, лишенной структуры цивилизации Терциуса
Третьего тысячелетия Диаспоры. Когда я решила не оставаться с Брайаном и
Мериэн, у меня еще не было бундокского опыта - но я сердцем чуяла, что,
если я останусь, мы с Мериэн волей-неволей начнем соперничать друг с
другом, а это было нам совершенно ни к чему и могло бы сделать несчастным
Брайана.
Но это не значит, что я уезжала с радостью. Развод, любой развод, как
бы он ни был необходим - всегда ампутация. Я долго чувствовала себя как
зверь, который отгрыз себе ногу, чтобы вырваться из капкана.
Это произошло более восьмидесяти лет назад по моему личному времени.
Неужели я все еще обижена?
Да. Не на Брайана - на Мериэн. Брайан был человек беззлобный - в душе
я уверена, что он не хотел так со мной поступать. Худшее, в чем можно его
упрекать, - это что он вел себя не слишком разумно, сделав ребенка вдове
своего сына. Но много ли мужчин мудро ведут себя с женщинами? Таких за всю
историю раз, два и обчелся.
Другое дело Мериэн. Она отплатила за мое гостеприимство тем, что
заставила моего мужа развестись со мной. Отец учил меня никогда не ждать
от людей этой химеры - благодарности. Но могла я хотя бы ожидать, что моя
гостья будет вести себя прилично у меня в доме?
"Благодарность". Химера, вознаграждающая другую химеру - "альтруизм".
И обе эти химеры лишь маскируют эгоизм - естественное, честное чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
старательно выполняете волю Айры Говарда. Но, опять-таки от имени
попечителей, подчеркну, что нам никак нельзя привлекать к себе внимание.
Нельзя позволить кому-то заметить, что мы не такие, как все. - Он вздохнул
и продолжал: - А посему вынужден сказать, что огорчен, видя вас пятерых
вместе в одной комнате, и надеюсь, что этого больше не повторится. Я
содрогаюсь при мысли о том, что вас сфотографировали вместе. Если эта
фотография попадет в раздел светской хроники воскресной "Джорнэл Пост",
прощай все усилия наших семей оставаться в тени. Кен, тебе не кажется, что
пленку лучше засветить?
Я видела, что затюканный Кен уже готов уступить высшему чиновному
лицу фонда. Но меня не затюкаешь.
- Хватит, Джастин, перестань! Ты попечитель, все это знают. Но
Господом Богом тебя никто не назначал. Эти карточки сделаны для меня и для
моих детей. Только засвети их или заставь Кена это сделать, и я тресну
тебя этой камерой по башке.
- Морин, Морин...
- Я знаю, что я Морин. В газеты снимок, разумеется, попасть не
должен. Но пусть Кен сделает пять копий со своего лучшего кадра, по одной
на каждую из нас. И одну копию может сделать себе, для своего архива.
На этом мы и порешили, а Джастин попросил еще одну - для архивов
Фонда.
Тогда я считала, что Джастин - перестраховщик. И была неправа.
Благодаря ему и его настойчиво проводимой в жизнь политике, позже
названной "маскарадом", восемьдесят процентов наших собратьев к началу
царствования Пророков числились людьми моложе сорока лет, и только трем
процентам было официально за пятьдесят. Когда начала свою деятельность
тайная полиция Пророков, менять фамилии и среду обитания стало и трудно, и
опасно, но благодаря предвидению Джастина этого, как правило, и не
требовалось.
Судя по Архивам, Брайан умер в 1998 году в возрасте ста девятнадцати
лет - для двадцатого века это сенсация. Но в официальном его возрасте,
восемьдесят два года, ничего сенсационного не было. Стратегия Джастина
дала возможность всем говардовцам вступить в 2012 году в Эру Пророков с
заниженным возрастом и прожить свою жизнь, не дав обнаружить, что живут
они подозрительно долго.
Мне, слава Богу, не пришлось с этим столкнуться. Нет, не Богу, а
Хильде Мэй, Зебу, Дити, Джейку и милой, хорошей машине "Веселая
Обманщица". Хотела бы я сейчас снова увидеть всех пятерых - маму Морин
опять нужно спасать.
Может быть. Пиксель их найдет. По-моему, он меня понял.
Несколько приезжих гостей провели у меня уик-энд, но к утру вторника
пятого августа я осталась одна - по настоящему одна, впервые за все свои
семьдесят лет. Двое моих младших - Дональд шестнадцати и Присцилла
четырнадцати лет - еще не вступили в брак, но они уже были не мои. При
разводе они предпочли остаться с теми, кого считали своими братьями и
сестрами, и теперь уже юридически приходились им братом и сестрой - Мериэн
усыновила моих детей.
Сьюзен была самая младшая из тех четверых, что жили в войну в
Канзас-Сити с Бетти Лу и Нельсоном, и вышла замуж последней, Элис
Вирджиния вышла замуж за Ральфа Сперлинга сразу после войны, Дорис Джин -
за Фредерика Бриггса на следующий год, а Патрик Генри, мой сын от
Джастина, женился на Шарлотте Шмидт в пятьдесят первом году.
Бетти Лу и Нельсон вскоре после моего возвращения переехали в Тампу,
взяв с собой трех детишек, которые еще оставались при них. Там, во Флориде
жили и родители Бетти Лу и тетя Кароль, мать Нельсона - Бетти Лу хотела
присмотреть за ними в старости. (Сколько же тете Кароль было в сорок
шестом году? Она была вдовой старшего брата моего отца, значит, в сорок
шестом - батюшки светы! - ей уже наверняка стукнуло сто. Но при последнем
нашем свидании незадолго перед нападением японцев в сорок первом она
выглядела так же, как всегда. Наверное, красила волосы?)
В субботу я была triste [грустна (фр.)] не только потому, что мой
последышек улетал из гнезда, а еще - и в основном - потому, что в тот день
отцу исполнилось сто лет: он родился 2 августа 1852 года.
Никто больше как будто об этом не вспомнил, а я никому не говорила -
день свадьбы принадлежит молодым, и никто ни словом, ни делом, ни
воспоминанием не должен омрачать их праздник. И я молчала.
Но сама не забывала об этом ни на миг. Прошло двенадцать лет и три
месяца, как отец ушел на войну, и я скучала по нему все эти четыре тысячи
четыреста сорок один день - особенно в те годы, когда Брайан переменил мою
жизнь.
Поймите меня правильно - я не осуждаю Брайана. Я перестала рожать еще
перед войной, Мериэн была в расцвете женских сил, а дети - цель
говардовского брака, Мериэн хотела и могла рожать Брайану детей, но
желала, чтобы их брак был законный. Все это можно понять.
Они не стремились избавиться от меня. Брайан думал, что я останусь с
ними, пока я твердо не сказала "нет". Мериэн просила меня остаться и
плакала, когда я уезжала.
Но Даллас - не Бундок, и моногамия была столь же противоестественна
для американской цивилизации двадцатого века, как естественная групповая
семья для квазианархической, лишенной структуры цивилизации Терциуса
Третьего тысячелетия Диаспоры. Когда я решила не оставаться с Брайаном и
Мериэн, у меня еще не было бундокского опыта - но я сердцем чуяла, что,
если я останусь, мы с Мериэн волей-неволей начнем соперничать друг с
другом, а это было нам совершенно ни к чему и могло бы сделать несчастным
Брайана.
Но это не значит, что я уезжала с радостью. Развод, любой развод, как
бы он ни был необходим - всегда ампутация. Я долго чувствовала себя как
зверь, который отгрыз себе ногу, чтобы вырваться из капкана.
Это произошло более восьмидесяти лет назад по моему личному времени.
Неужели я все еще обижена?
Да. Не на Брайана - на Мериэн. Брайан был человек беззлобный - в душе
я уверена, что он не хотел так со мной поступать. Худшее, в чем можно его
упрекать, - это что он вел себя не слишком разумно, сделав ребенка вдове
своего сына. Но много ли мужчин мудро ведут себя с женщинами? Таких за всю
историю раз, два и обчелся.
Другое дело Мериэн. Она отплатила за мое гостеприимство тем, что
заставила моего мужа развестись со мной. Отец учил меня никогда не ждать
от людей этой химеры - благодарности. Но могла я хотя бы ожидать, что моя
гостья будет вести себя прилично у меня в доме?
"Благодарность". Химера, вознаграждающая другую химеру - "альтруизм".
И обе эти химеры лишь маскируют эгоизм - естественное, честное чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131