Извиняется за то, что не
сможет приехать в следующее воскресенье. Сейчас едет в Сент-Луис, а оттуда
в Цинциннати, чтобы записаться в ополчение от штата Огайо. Просит
разрешения приехать к тебе, как только кончится война. Я дал согласие от
твоего имени.
- О-о. - У меня закололо в груди и стало больно дышать. - Спасибо,
отец. А нельзя ли мне позвонить туда, в Роллу, и самой поговорить с
мистером Смитом?
- Морин! - воскликнула мать.
- Мама, я не навязываюсь и не веду себя недостойно. Это совсем особый
случай. Мистер Смит уходит сражаться за нас. Я просто хочу ему сказать,
что буду молиться за него каждый вечер.
- Хорошо, Морин, - мягко ответила мать. - Если будешь с ним говорить,
то скажи ему, пожалуйста, что я тоже буду молиться за него. Каждый вечер.
- Дамы... - кашлянул отец.
- Да, доктор?
- Ваша дискуссия носит чисто теоретический характер. Мистер Смит
сказал мне, что у него всего одна минута, потому что к телефону стоит
целая очередь студентов. С такими же сообщениями, полагаю. Так что звонить
бесполезно - там будет занято, а он сейчас уедет. Что отнюдь не мешает
вам, леди, молиться за него. Можешь написать ему об этом в письме, Морин.
- Но я не знаю, куда писать!
- А голова тебе на что, дочка? Узнать это - проще простого.
- Доктор Джонсон, прошу вас. - И мать ласково сказала мне: - Судья
Сперлинг должен знать.
- Судья Сперлинг?
- Да, дорогая. Судья Сперлинг всегда знает, где находится каждый из
нас.
Вскорости мы все поцеловали Тома и заодно отца, хотя он-то должен был
вернуться и заверял нас, что Том скорее всего вернется тоже: его только
запишут и скажут, в какой день явиться. Не может же ополчение штата
разместить больше тысячи людей разом.
Они уехали. Бет тихо плакала, а Люсиль нет - вряд ли она что-нибудь
понимала, только посерьезнела и глазенки стали круглыми. И мы с матерью не
плакали... в тот момент. Но она ушла к себе и закрыла дверь. Я тоже. У
меня была отдельная комната с тех пор, как Агнес вышла замуж, и я
закрылась на засов, легла на кровать и выплакалась.
Я пыталась внушить себе, что плачу по брату. Но это из-за мистера
Смита у меня так болело сердце.
Я от души жалела, что неделю назад, занимаясь с ним любовью, всучила
ему французский мешочек. А ведь было у меня искушение - я знала, уверена
была, что гораздо лучше без этой резинки, лучше, когда обнажаешься совсем
- и снаружи, и изнутри.
Но я торжественно обещала отцу, что всегда буду предохраняться...
вплоть до того дня, когда, трезво обсудив вопрос со своим мужчиной, решусь
завести ребенка - и твердо условлюсь вступить с этим мужчиной в брак, если
ребенок получится.
А теперь он уходит на войну... и может быть, я никогда больше его не
увижу.
Я осушила глаза, встала и взяла томик стихов - "Золотую
сокровищницу", составленную профессором Палгрейвом. Мать подарила мне ее
на день рождения в двенадцать лет, а ей эту книгу тоже подарили в
двенадцать лет, в 1866-м году.
Профессор Палгрейв отобрал для своей сокровищницы двести восемьдесят
восемь лирических стихотворений, отвечающих его изысканному вкусу. Сейчас
мне нужно было только одно: Ричард Лавлейс, "К Лукасте, уходя на войну".
Я не любил бы так тебя.
Не будь мне честь дороже.
Потом я поплакала еще и уснула. Проснувшись, встала и не дала больше
воли слезам, а просунула матери под дверь записку, что сама приготовлю
всем ужин, а она может поужинать в постели, если хочет.
Мать позволила мне приготовить ужин, но сошла вниз и села во главе
стола. Фрэнк впервые в жизни усадил ее и сел напротив. Она посмотрела на
меня.
- Прочтешь молитву, Морин?
- Да, мама. Благодарим тебя. Господи, за то, что Ты послал нам пищу
сию. Да будет благословенна она, и да будут благословенны все наши братья
и сестры во Христе, известные нам и неизвестные. - Я перевела дух и
продолжала: - А ныне мы молим Тебя сохранить нашего возлюбленного брата
Томаса Джефферсона и всех других молодых людей, ушедших защищать нашу
любимую родину. (Et je prie gue le bon Dieu garde bien mon ami [и молю
тебя, Боже, - сохрани моего друга (фр.)]). Во имя Христа. Аминь.
- Аминь, - твердо повторила мать. - Фрэнклин, нарежешь жаркое?
Отец с Томом вернулись на другой день к вечеру. Бет и Люсиль повисли
на них - я тоже хотела бы, но не могла: держала на руках Джорджа, который
именно в этот момент намочил пеленку. Но пришлось ему подождать: я не
собиралась ничего пропускать. Подложила снизу под него еще одну пеленку,
вот и все. Я знала Джорджа: этот ребенок писал больше, чем все остальные
вместе взятые.
- Ты это сделал, Томми, - спрашивала Бет, - сделал, сделал, да?
- Конечно, - ответил отец. - Теперь он рядовой Джонсон, а на той
неделе будет генералом.
- Правда?
- Ну, может быть, не так скоро. - Отец нагнулся поцеловать Бет и
Люсиль. - Но на войне быстро продвигаются. Взять, к примеру, меня - я уже
капитан.
- Доктор Джонсон!
Отец вытянулся.
- Капитан Джонсон, мадам. Мы оба записались. Я теперь военврач
медицинской части Второго Миссурийского полка в звании капитана.
Тут я должна рассказать кое-что о семьях моих родителей, особенно о
братьях и сестрах моего отца - ведь все, происходившее в Фивах в апреле
1898-го года, уходит корнями в прошлый век.
Мои прадеды и прабабки со стороны отца:
Джордж Эдвард Джонсон (1795-1897).
Аманда Лу Фредерикс Джонсон (1798-1899).
Теренс Мак-Фи (1796-1900).
Роза Вильгельмина Брандт Мак-Фи (1798-1899).
И Джордж Джонсон, и Теренс Мак-Фи участвовали в войне 1812 года.
Родители моего отца:
Эйза Эдвард Джонсон (1813-1918).
Роза Альтеда Мак-Фи Джонсон (1814-1918).
Эйза Джонсон участвовал в Мексиканской войне в качестве сержанта
Иллинойского ополчения.
Мои прадеды и прабабки со стороны матери:
Роберт Пфейфер (1809-1909).
Хайди Шмидт Пфейфер (1810-1912).
Оле Ларсен (1805-1907).
Анна Кристина Хансен Ларсен (1810-1912).
Родители моей матери:
Ричард Пфейфер (1830-1932).
Кристина Ларсен Пфейфер (1834-1940).
Мой отец родился на ферме своего деда в Миннесоте, графство Фриборн,
близ Элберта, в понедельник 2 августа 1852 года. Он был самым младшим из
семи детей - четырех мальчиков и трех девочек. Его дед Джордж Эдвард
Джонсон, мой прадед, родился в 1795 году в графстве Бакс, Пенсильвания.
Умер он в Миннесотской лечебнице, и газеты носились с фактом, что он
родился еще при жизни Джорджа Вашингтона. (Мы к этой шумихе не имели
отношения. Я ничего не знала о политике Фонда, пока не вышла замуж, но
даже тогда Фонд Говарда старался не разглашать возраста своих старейшин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
сможет приехать в следующее воскресенье. Сейчас едет в Сент-Луис, а оттуда
в Цинциннати, чтобы записаться в ополчение от штата Огайо. Просит
разрешения приехать к тебе, как только кончится война. Я дал согласие от
твоего имени.
- О-о. - У меня закололо в груди и стало больно дышать. - Спасибо,
отец. А нельзя ли мне позвонить туда, в Роллу, и самой поговорить с
мистером Смитом?
- Морин! - воскликнула мать.
- Мама, я не навязываюсь и не веду себя недостойно. Это совсем особый
случай. Мистер Смит уходит сражаться за нас. Я просто хочу ему сказать,
что буду молиться за него каждый вечер.
- Хорошо, Морин, - мягко ответила мать. - Если будешь с ним говорить,
то скажи ему, пожалуйста, что я тоже буду молиться за него. Каждый вечер.
- Дамы... - кашлянул отец.
- Да, доктор?
- Ваша дискуссия носит чисто теоретический характер. Мистер Смит
сказал мне, что у него всего одна минута, потому что к телефону стоит
целая очередь студентов. С такими же сообщениями, полагаю. Так что звонить
бесполезно - там будет занято, а он сейчас уедет. Что отнюдь не мешает
вам, леди, молиться за него. Можешь написать ему об этом в письме, Морин.
- Но я не знаю, куда писать!
- А голова тебе на что, дочка? Узнать это - проще простого.
- Доктор Джонсон, прошу вас. - И мать ласково сказала мне: - Судья
Сперлинг должен знать.
- Судья Сперлинг?
- Да, дорогая. Судья Сперлинг всегда знает, где находится каждый из
нас.
Вскорости мы все поцеловали Тома и заодно отца, хотя он-то должен был
вернуться и заверял нас, что Том скорее всего вернется тоже: его только
запишут и скажут, в какой день явиться. Не может же ополчение штата
разместить больше тысячи людей разом.
Они уехали. Бет тихо плакала, а Люсиль нет - вряд ли она что-нибудь
понимала, только посерьезнела и глазенки стали круглыми. И мы с матерью не
плакали... в тот момент. Но она ушла к себе и закрыла дверь. Я тоже. У
меня была отдельная комната с тех пор, как Агнес вышла замуж, и я
закрылась на засов, легла на кровать и выплакалась.
Я пыталась внушить себе, что плачу по брату. Но это из-за мистера
Смита у меня так болело сердце.
Я от души жалела, что неделю назад, занимаясь с ним любовью, всучила
ему французский мешочек. А ведь было у меня искушение - я знала, уверена
была, что гораздо лучше без этой резинки, лучше, когда обнажаешься совсем
- и снаружи, и изнутри.
Но я торжественно обещала отцу, что всегда буду предохраняться...
вплоть до того дня, когда, трезво обсудив вопрос со своим мужчиной, решусь
завести ребенка - и твердо условлюсь вступить с этим мужчиной в брак, если
ребенок получится.
А теперь он уходит на войну... и может быть, я никогда больше его не
увижу.
Я осушила глаза, встала и взяла томик стихов - "Золотую
сокровищницу", составленную профессором Палгрейвом. Мать подарила мне ее
на день рождения в двенадцать лет, а ей эту книгу тоже подарили в
двенадцать лет, в 1866-м году.
Профессор Палгрейв отобрал для своей сокровищницы двести восемьдесят
восемь лирических стихотворений, отвечающих его изысканному вкусу. Сейчас
мне нужно было только одно: Ричард Лавлейс, "К Лукасте, уходя на войну".
Я не любил бы так тебя.
Не будь мне честь дороже.
Потом я поплакала еще и уснула. Проснувшись, встала и не дала больше
воли слезам, а просунула матери под дверь записку, что сама приготовлю
всем ужин, а она может поужинать в постели, если хочет.
Мать позволила мне приготовить ужин, но сошла вниз и села во главе
стола. Фрэнк впервые в жизни усадил ее и сел напротив. Она посмотрела на
меня.
- Прочтешь молитву, Морин?
- Да, мама. Благодарим тебя. Господи, за то, что Ты послал нам пищу
сию. Да будет благословенна она, и да будут благословенны все наши братья
и сестры во Христе, известные нам и неизвестные. - Я перевела дух и
продолжала: - А ныне мы молим Тебя сохранить нашего возлюбленного брата
Томаса Джефферсона и всех других молодых людей, ушедших защищать нашу
любимую родину. (Et je prie gue le bon Dieu garde bien mon ami [и молю
тебя, Боже, - сохрани моего друга (фр.)]). Во имя Христа. Аминь.
- Аминь, - твердо повторила мать. - Фрэнклин, нарежешь жаркое?
Отец с Томом вернулись на другой день к вечеру. Бет и Люсиль повисли
на них - я тоже хотела бы, но не могла: держала на руках Джорджа, который
именно в этот момент намочил пеленку. Но пришлось ему подождать: я не
собиралась ничего пропускать. Подложила снизу под него еще одну пеленку,
вот и все. Я знала Джорджа: этот ребенок писал больше, чем все остальные
вместе взятые.
- Ты это сделал, Томми, - спрашивала Бет, - сделал, сделал, да?
- Конечно, - ответил отец. - Теперь он рядовой Джонсон, а на той
неделе будет генералом.
- Правда?
- Ну, может быть, не так скоро. - Отец нагнулся поцеловать Бет и
Люсиль. - Но на войне быстро продвигаются. Взять, к примеру, меня - я уже
капитан.
- Доктор Джонсон!
Отец вытянулся.
- Капитан Джонсон, мадам. Мы оба записались. Я теперь военврач
медицинской части Второго Миссурийского полка в звании капитана.
Тут я должна рассказать кое-что о семьях моих родителей, особенно о
братьях и сестрах моего отца - ведь все, происходившее в Фивах в апреле
1898-го года, уходит корнями в прошлый век.
Мои прадеды и прабабки со стороны отца:
Джордж Эдвард Джонсон (1795-1897).
Аманда Лу Фредерикс Джонсон (1798-1899).
Теренс Мак-Фи (1796-1900).
Роза Вильгельмина Брандт Мак-Фи (1798-1899).
И Джордж Джонсон, и Теренс Мак-Фи участвовали в войне 1812 года.
Родители моего отца:
Эйза Эдвард Джонсон (1813-1918).
Роза Альтеда Мак-Фи Джонсон (1814-1918).
Эйза Джонсон участвовал в Мексиканской войне в качестве сержанта
Иллинойского ополчения.
Мои прадеды и прабабки со стороны матери:
Роберт Пфейфер (1809-1909).
Хайди Шмидт Пфейфер (1810-1912).
Оле Ларсен (1805-1907).
Анна Кристина Хансен Ларсен (1810-1912).
Родители моей матери:
Ричард Пфейфер (1830-1932).
Кристина Ларсен Пфейфер (1834-1940).
Мой отец родился на ферме своего деда в Миннесоте, графство Фриборн,
близ Элберта, в понедельник 2 августа 1852 года. Он был самым младшим из
семи детей - четырех мальчиков и трех девочек. Его дед Джордж Эдвард
Джонсон, мой прадед, родился в 1795 году в графстве Бакс, Пенсильвания.
Умер он в Миннесотской лечебнице, и газеты носились с фактом, что он
родился еще при жизни Джорджа Вашингтона. (Мы к этой шумихе не имели
отношения. Я ничего не знала о политике Фонда, пока не вышла замуж, но
даже тогда Фонд Говарда старался не разглашать возраста своих старейшин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131