Кливленд! Джефферсон! Отгоните-ка собак на задний
двор.
Те послушались. Отец слез, тихо бросив мне через плечо:
- Сиди в двуколке.
Пробыл он в хижине недолго - и хорошо, потому что их старший парень,
Калеб, примерно мой ровесник, все приставал, чтобы я пошла с ним поглядеть
поросят. Я его знала по школе - он уже несколько лет сидел в пятом классе
- и считала, что его в скором будущем ждет суд Линча, если чей-то отец не
убьет его раньше. Пришлось сказать ему, чтобы отошел от Дэйзи и не докучал
ей - она мотала головой и пятилась. Для подкрепления своих слов я достала
из стойки кнут.
Тут, к счастью, появился отец.
Он молча сел в двуколку, я цокнула, и Дэйзи тронулась с места. Отец
был мрачен, как туча, поэтому и я сидела тихо. Когда мы проехали с
четверть мили, он сказал:
- Сверни-ка на травку.
Я свернула и сказала Дэйзи:
- Тпру, девочка.
- Спасибо, Морин. Полей мне, пожалуйста, на руки.
- Сейчас.
Двуколку для выездов в город делал на заказ тот же каретный мастер,
который поставил отцу беговые коляски - сзади в ней был большой кузов с
фартуком от дождя. Там отец возил разные вещи, которые могли понадобиться
ему на вызове, а в черный чемоданчик не умещались. В том числе вода в
жестянке из-под керосина с носиком, тазик, мыло и полотенца.
Я полила, он намылил руки, снова подставил их под струйку, отряхнул и
еще раз вымыл в тазике и вытер чистым полотенцем.
- Вот так-то лучше, - вздохнул он. - Я там не садился и по
возможности ничего не трогал. Помнишь, Морин, какая ванная у нас была в
Чикаго?
- Ну еще бы!
Всемирная выставка была чудом из чудес, и я никогда не забуду, как
впервые увидела озеро или проехалась по надземной железной дороге... но в
мечтах моих поселилась белая эмалированная ванна с горячей водой до самого
подбородка. Говорят, у каждой женщины - своя цена. Моя - это ванна.
- Миссис Мэллой брала с нас за каждую ванну четвертак. Сейчас бы я
охотно заплатил и два доллара. Морин, дай мне, пожалуйста, глицерин с
розовой водой - там, в чемоданчике.
Отец сам делал эту примочку для растрескавшейся кожи и сейчас смазал
ею руки после сильного щелочного мыла. Когда мы снова тронулись в путь, он
сказал:
- Этот ребенок, Морин, умер задолго до того, как Джексон Айгоу послал
за мной. На мой взгляд, еще ночью.
Я попыталась вызвать в себе жалость к ребенку, но вряд ли стоило
жалеть того, кто избежал участи вырасти в этом доме.
- Зачем же было посылать за вами?
- Помолиться за упокой. Выписать свидетельство о смерти, чтобы у отца
не было неприятностей с законом, когда он похоронит ребенка... чем он,
наверное, сейчас и занимается. А главное, чтобы мы с тобой проехались
шесть миль туда и обратно, а не он запрягал бы мула и ехал в город. - Отец
невесело засмеялся. - Он все говорил, что я не должен брать с него платы
за визит, потому что приехал уже после смерти ребенка. Наконец я ему
говорю: "Помолчите, Джексон. Вы мне еще ни цента не заплатили с того раза,
как Кливленд побил Гаррисона". А он мне - времена, мол, тяжелые, а
правительство ничего не делает для фермеров. - Отец вздохнул. - Я с ним не
спорил - он в чем-то прав. Морин, ты ведь год вела мои книги - как,
тяжелые времена или нет?
Он меня озадачил - я в это время думала о Фонде Говарда и о славной
игрушечке Чака.
- Не знаю, отец. Знаю только, что в книгах записано гораздо больше,
чем вам заплатили на самом деле. И вот что я еще заметила: самые
никудышные вроде Джексона Айгоу предпочитают лучше задолжать доллар за
вызов, чем пятьдесят центов за визит.
- Да. Джексон мог бы привезти трупик в город - в жизни не видел
такого обезвоженного тельца! Но я рад, что он этого не сделал - ни к чему
мне покойничек в моем чистом кабинете и в чистом доме Адели. Ты видела
книги - как по-твоему, достаточно моих доходов, чтобы содержать нашу
семью? Хватает ли на еду, на одежду, на жилье, на овес и сено и на монетки
для воскресной школы?
Я призадумалась. Таблицу умножения я, как и все школьники, знала до
"двадцатью двадцать", а в старших классах стала постигать блаженство более
сложных вычислений, но в нашем домашнем хозяйстве своих познаний не
применяла. Я представила себе черную доску и углубилась в расчеты.
- Отец, если бы все заплатили вам, мы бы жили в полном достатке. Но
ведь они не платят... не все платят, а мы все-таки живем в достатке.
- Морин, если не захочешь записываться в Фонд Говарда, выходи за
богатого. Не за сельского врача.
Отец пожал плечами и улыбнулся.
- Но не волнуйся. У нас всегда будет еда на столе, даже если мне
придется совершать набеги на Канзас и воровать там скот. Споем? "У папы
ласочка была" будет сегодня к месту. А как твоя ласочка, дорогая? Не
болит?
- Отец, вы грязный старик и плохо кончите.
- Всегда на это надеялся, но с таким семейством разве согрешишь как
следует. А знаешь, о тебе беспокоилась еще одна особа. Миссис Альтшулер.
- Так я и знала. - Я рассказала ему, как мы встретились. - Они
приняла меня за Одри.
- Вот мерзкая старая корова. Но это она, может быть, нарочно. Она
меня спрашивала, что ты делала на ярмарочных трибунах.
- И что же вы ей ответили?
- Ничего. Молчание - это все, что заслуживает вопрос любопытного -
пропускай его мимо ушей, вот и все. А еще лучше - прямое оскорбление,
которое я и нанес этой зловредной черепахе, не ответив на ее вопрос и
сказав ей, чтобы она перед следующим визитом ко мне помылась - я, мол,
нахожу, что она неудовлетворительно соблюдает личную гигиену. Ей это не
понравилось. - Он улыбнулся. - Авось перебежит теперь к доктору Чедвику,
будем надеяться.
- Будем. Значит, кто-то видел, как мы туда поднимались. Но уж чем мы
там занимались, сэр, - этого не видел никто. - Я рассказала отцу про ящик
с грузами. - Любопытным понадобился бы воздушный шар.
- Да уж. Устроились вы надежно, хотя и не очень удобно. Я желал бы
предоставить в твое распоряжение диван... но не могу, пока ты не
запишешься в Фонд Говарда. Если надумаешь. А пока что давай подумаем о
безопасных местах.
- Благодарствую, сэр. Одного не могу понять: пробыли мы в Батлере
недолго, чтобы скрыть время, затраченное на побочную деятельность. Я
рассчитала в уме время и расстояние. Cher papa, или я плохо считаю...
- Не может такого быть.
- Если кто-то видел, что мы лезли в ложу, он должен был рысью
прискакать к Альтшулерам и сообщить о моем грехопадении, причем
Безобразная Герцогиня должна была уже полностью одеться к тому времени и
приготовить двуколку с лошадью, чтобы ехать к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
двор.
Те послушались. Отец слез, тихо бросив мне через плечо:
- Сиди в двуколке.
Пробыл он в хижине недолго - и хорошо, потому что их старший парень,
Калеб, примерно мой ровесник, все приставал, чтобы я пошла с ним поглядеть
поросят. Я его знала по школе - он уже несколько лет сидел в пятом классе
- и считала, что его в скором будущем ждет суд Линча, если чей-то отец не
убьет его раньше. Пришлось сказать ему, чтобы отошел от Дэйзи и не докучал
ей - она мотала головой и пятилась. Для подкрепления своих слов я достала
из стойки кнут.
Тут, к счастью, появился отец.
Он молча сел в двуколку, я цокнула, и Дэйзи тронулась с места. Отец
был мрачен, как туча, поэтому и я сидела тихо. Когда мы проехали с
четверть мили, он сказал:
- Сверни-ка на травку.
Я свернула и сказала Дэйзи:
- Тпру, девочка.
- Спасибо, Морин. Полей мне, пожалуйста, на руки.
- Сейчас.
Двуколку для выездов в город делал на заказ тот же каретный мастер,
который поставил отцу беговые коляски - сзади в ней был большой кузов с
фартуком от дождя. Там отец возил разные вещи, которые могли понадобиться
ему на вызове, а в черный чемоданчик не умещались. В том числе вода в
жестянке из-под керосина с носиком, тазик, мыло и полотенца.
Я полила, он намылил руки, снова подставил их под струйку, отряхнул и
еще раз вымыл в тазике и вытер чистым полотенцем.
- Вот так-то лучше, - вздохнул он. - Я там не садился и по
возможности ничего не трогал. Помнишь, Морин, какая ванная у нас была в
Чикаго?
- Ну еще бы!
Всемирная выставка была чудом из чудес, и я никогда не забуду, как
впервые увидела озеро или проехалась по надземной железной дороге... но в
мечтах моих поселилась белая эмалированная ванна с горячей водой до самого
подбородка. Говорят, у каждой женщины - своя цена. Моя - это ванна.
- Миссис Мэллой брала с нас за каждую ванну четвертак. Сейчас бы я
охотно заплатил и два доллара. Морин, дай мне, пожалуйста, глицерин с
розовой водой - там, в чемоданчике.
Отец сам делал эту примочку для растрескавшейся кожи и сейчас смазал
ею руки после сильного щелочного мыла. Когда мы снова тронулись в путь, он
сказал:
- Этот ребенок, Морин, умер задолго до того, как Джексон Айгоу послал
за мной. На мой взгляд, еще ночью.
Я попыталась вызвать в себе жалость к ребенку, но вряд ли стоило
жалеть того, кто избежал участи вырасти в этом доме.
- Зачем же было посылать за вами?
- Помолиться за упокой. Выписать свидетельство о смерти, чтобы у отца
не было неприятностей с законом, когда он похоронит ребенка... чем он,
наверное, сейчас и занимается. А главное, чтобы мы с тобой проехались
шесть миль туда и обратно, а не он запрягал бы мула и ехал в город. - Отец
невесело засмеялся. - Он все говорил, что я не должен брать с него платы
за визит, потому что приехал уже после смерти ребенка. Наконец я ему
говорю: "Помолчите, Джексон. Вы мне еще ни цента не заплатили с того раза,
как Кливленд побил Гаррисона". А он мне - времена, мол, тяжелые, а
правительство ничего не делает для фермеров. - Отец вздохнул. - Я с ним не
спорил - он в чем-то прав. Морин, ты ведь год вела мои книги - как,
тяжелые времена или нет?
Он меня озадачил - я в это время думала о Фонде Говарда и о славной
игрушечке Чака.
- Не знаю, отец. Знаю только, что в книгах записано гораздо больше,
чем вам заплатили на самом деле. И вот что я еще заметила: самые
никудышные вроде Джексона Айгоу предпочитают лучше задолжать доллар за
вызов, чем пятьдесят центов за визит.
- Да. Джексон мог бы привезти трупик в город - в жизни не видел
такого обезвоженного тельца! Но я рад, что он этого не сделал - ни к чему
мне покойничек в моем чистом кабинете и в чистом доме Адели. Ты видела
книги - как по-твоему, достаточно моих доходов, чтобы содержать нашу
семью? Хватает ли на еду, на одежду, на жилье, на овес и сено и на монетки
для воскресной школы?
Я призадумалась. Таблицу умножения я, как и все школьники, знала до
"двадцатью двадцать", а в старших классах стала постигать блаженство более
сложных вычислений, но в нашем домашнем хозяйстве своих познаний не
применяла. Я представила себе черную доску и углубилась в расчеты.
- Отец, если бы все заплатили вам, мы бы жили в полном достатке. Но
ведь они не платят... не все платят, а мы все-таки живем в достатке.
- Морин, если не захочешь записываться в Фонд Говарда, выходи за
богатого. Не за сельского врача.
Отец пожал плечами и улыбнулся.
- Но не волнуйся. У нас всегда будет еда на столе, даже если мне
придется совершать набеги на Канзас и воровать там скот. Споем? "У папы
ласочка была" будет сегодня к месту. А как твоя ласочка, дорогая? Не
болит?
- Отец, вы грязный старик и плохо кончите.
- Всегда на это надеялся, но с таким семейством разве согрешишь как
следует. А знаешь, о тебе беспокоилась еще одна особа. Миссис Альтшулер.
- Так я и знала. - Я рассказала ему, как мы встретились. - Они
приняла меня за Одри.
- Вот мерзкая старая корова. Но это она, может быть, нарочно. Она
меня спрашивала, что ты делала на ярмарочных трибунах.
- И что же вы ей ответили?
- Ничего. Молчание - это все, что заслуживает вопрос любопытного -
пропускай его мимо ушей, вот и все. А еще лучше - прямое оскорбление,
которое я и нанес этой зловредной черепахе, не ответив на ее вопрос и
сказав ей, чтобы она перед следующим визитом ко мне помылась - я, мол,
нахожу, что она неудовлетворительно соблюдает личную гигиену. Ей это не
понравилось. - Он улыбнулся. - Авось перебежит теперь к доктору Чедвику,
будем надеяться.
- Будем. Значит, кто-то видел, как мы туда поднимались. Но уж чем мы
там занимались, сэр, - этого не видел никто. - Я рассказала отцу про ящик
с грузами. - Любопытным понадобился бы воздушный шар.
- Да уж. Устроились вы надежно, хотя и не очень удобно. Я желал бы
предоставить в твое распоряжение диван... но не могу, пока ты не
запишешься в Фонд Говарда. Если надумаешь. А пока что давай подумаем о
безопасных местах.
- Благодарствую, сэр. Одного не могу понять: пробыли мы в Батлере
недолго, чтобы скрыть время, затраченное на побочную деятельность. Я
рассчитала в уме время и расстояние. Cher papa, или я плохо считаю...
- Не может такого быть.
- Если кто-то видел, что мы лезли в ложу, он должен был рысью
прискакать к Альтшулерам и сообщить о моем грехопадении, причем
Безобразная Герцогиня должна была уже полностью одеться к тому времени и
приготовить двуколку с лошадью, чтобы ехать к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131