Так что Кэрол начала свою замужнюю жизнь, подавая мужу на сцене
разные предметы, одетая так легко, что ей не стоило труда отвлечь публику
- все и так смотрели только на нее. Детей она старалась рожать, когда Род
отдыхал, а если получалось, выступала до конца, пока не вмешивалась
дирекция - обычно после жалоб женской части публики, которой не столь
повезло - Кэрол относилась к тем счастливицам, которых большой живот
только украшает.
Детей на время гастролей она оставляла у матери Рода, но одного-двоих
брала с собой, доставляя им тем еще большую радость. Но году в пятьдесят
пятом Род, показывая фокус, где ловил зубами пулю, допустил ошибку и погиб
прямо на сцене.
На следующий же вечер Кэрол выступила с его номером (во всяком
случае, исполнила какой-то номер с его реквизитом). Одно было ясно: в
своем костюме она кроликов прятать не могла. Начав выступать в Рено,
Вегасе и Атлантик-Сити, Кэрол свела костюм до минимума и добавила к своему
номеру жонглирование.
Позднее, подучившись, она стала еще петь и танцевать. Но ее фанатам
было безразлично, что она там проделывает на сцене - им требовалась Кэрол,
а не ее штучки. На афишах театров Лас-Вегаса и Рено значилось "Каролита" -
и ничего более. Посреди своего выступления она частенько говорила: "Что-то
я сегодня устала жонглировать - и потом, У.К.Фикс [комический киноактер]
делал это лучше - и, подбоченившись, выходила на помост в зале, одетая в
свой фиговый листок и улыбку. - Давайте с вами познакомимся. Вон та
девчушка в голубом платьице - как тебя зовут, дорогая? Пошли-ка мне
поцелуй! А если я тебе пошлю поцелуй, ты его съешь или отдашь обратно? -
Или спрашивала: - У кого сегодня день рождения? Поднимите руки!"
В театральном зале именинником обязательно оказывается один из
пятидесяти, а не один из трехсот шестидесяти пяти. Кэрол просила их
встать, громко и четко называла их имена, а потом предлагала публике спеть
вместе с ней "С днем рожденья тебя". Когда доходило до имени, оркестр
умолкал, и Кэрол называла всех поочередно "...милый Джимми, Ариэль, Бебе,
Мэри, Джон, Филипп, Эми, Миртл, Винсент, Оскар, Вера, Пегги... - и оркестр
подхватывал: - С днем рожденья тебя!
Если бы приезжим разрешалось голосовать, Каролиту абсолютным
большинством выбрали бы в мэры Лас-Вегаса.
Однажды я спросила ее, как она ухитряется запоминать все эти имена.
- Это нетрудно, мама, - ответила она, - было бы желание. Если я и
ошибусь, они меня простят - они знают, что я старалась. Им прежде всего
хочется думать, что я им друг - и я им правда друг.
За эти десять лет я иногда навещала моих самых дорогих, но больше
сидела дома и предоставляла им навещать меня. А в остальное время
наслаждалась тем, что живу, и посвящала себя новым друзьям - и в постели,
и вне ее, а порой и там и сям.
По мере того как время шло и приближалось мое столетие, я начинала
ощущать дуновение осени - суставы по утрам теряли гибкость, в рыжине
пробивалась седина, кое-где отвисала кожа, но хуже всего было чувство
собственной непрочности и боязнь упасть.
Но я не поддавалась и старалась еще пуще. Был у меня в то время
верный кавалер, Артур Симмонс, и ему льстило, когда я называла себя
"матрасом Симмонса".
Артур был вдовец шестидесяти лет, бухгалтер-ревизор и абсолютно
надежный партнер по бридж-контракту - ради него я отказалась от
итальянского метода и стала опять играть по Горену, как и он. Я и по
Калбертсону играла бы, попроси меня Артур об этом: хороший партнер по
бриджу есть бесценный алмаз.
Так же, как истинный джентльмен в постели. Призовым жеребцом Артура
назвать было трудно, но и мне уже было не восемнадцать, и я никогда не
отличалась такой красотой, как Кэрол. Зато он всегда проявлял
ответственность и делал все, что мог.
Была у него одна странность: после первого нашего свидания у меня
дома он каждый раз настаивал, чтобы мы встречались в мотеле.
- Морин, - объяснял он, - если ты берешь на себя труд приехать ко
мне, я тогда уверен, что тебе действительно этого хочется. И наоборот -
если я снимаю комнату в мотеле, значит, достаточно заинтересован в тебе,
чтобы взять на себя этот труд. Когда же кому-то из нас надоест утруждать
себя - значит, пришло время поцеловаться на прощание и расстаться без
слез.
Это время пришло в июне восемьдесят второго года. По-моему, каждый из
нас только и ждал, когда другой заговорит об этом. Двадцатого июня, идя
пешком на свидание с Артуром, я раздумывала, не начать ли мне этот
разговор во время отдыха, после первого раза, - потом второй раз, если он
захочет, и прощаемся. А может, милосерднее будет сказать, что я собираюсь
на восток навестить дочь? Или же разорвать сразу?
Я дошла до пересечения бульваров Ломас и Сан-Матео. Никогда мне не
нравился этот перекресток: светофор переключался слишком быстро, а
бульвары были широкие и в последнее время стали еще шире. К тому же в тот
день из-за ремонтных работ на магистрали Пан-Америкэн грузовой транспорт
шел в объезд по Сан-Матео, потом поворачивал на Сентрал и возвращался на
трассу.
Я дошла до середины, когда светофор переключился и на меня ринулся
весь транспорт, а впереди - гигантский грузовик. Я заметалась, бросилась
назад, оступилась и упала.
Последнее, что я видела, был полисмен. Я знала, что тот грузовик
сейчас наедет на меня, и успела подумать: посоветовал бы мне отец
помолиться перед концом моей языческой жизни или нет?
Что-то подхватило меня с мостовой, и я лишилась сознания.
Мне смутно казалось, что меня выносят из "скорой помощи" и кладут на
каталку. Потом я снова потеряла сознание и очнулась в кровати. Около меня
хлопотала маленькая, черненькая, красивая женщина с волнистыми волосами.
Она медленно, внятно произнесла с испанским, как показалось мне, акцентом:
- Мама Морин, я Тамара. От имени Лазаруса и всех твоих детей
приветствую тебя на Терциусе.
Я уставилась на нее, не веря своим глазам и ушам.
- Ты Тамара? Ты вправду Тамара? Жена капитана Лазаруса Лонга?
- Да, я жена Лазаруса. Я Тамара. Я дочь твоя, мама Морин. Добро
пожаловать, мама. Мы любим тебя.
Я заплакала, и она прижала меня к груди.
25. ВОЗРОЖДЕНИЕ В БУНДОКЕ
Давайте-ка еще раз.
20 июня 1982 года я, будучи в Альбукерке, Нью-Мексико, направлялась
на любовное свидание в мотель - и это просто скандал, ведь на днях мне
должно было стукнуть сто лет, хоть я успешно и притворялась, что намного
моложе. А тот, к кому я шла, был дедушка-вдовец, который будто бы верил,
что я - примерно его ровесница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131