В те времена и в том обществе свято верили в то, что старых женщин
секс не интересует, а старики с обвисшими пенисами больше не испытывают
никаких желаний... ну разве что грязные старые извращенцы, у которых
преступная патологическая тяга к молоденьким девушкам. Все молодые люди
были в этом убеждены - ведь они видели, что их бабушки и дедушки только и
делают, что поют гимны и играют в шашки. Чтобы мои дедушка с бабушкой
занимались сексом? Как можно говорить такие гадости!
А в домах для престарелых соблюдалась строгая сегрегация по половому
признаку, чтобы подобных "гадостей" не происходило.
Итак, эта грязная, порочная старуха попала в поток уличного движения,
запаниковала, упала, лишилась чувств - и очнулась в Бундоке на планете
Теллус Терциус.
Я уже слышала о Теллус Терциусе. Шестьдесят четыре года назад, будучи
скромной молодой матерью семейства с незапятнанной репутацией, я
соблазнила сержанта Теодора Бронсона, и он в постели открыл мне, что
прибыл из будущего, с далеких звезд, зовут его капитан Лазарус Лонг и он
председатель будущего Фонда Говарда и мой дальний потомок!
Я уже предвкушала, как буду долго и счастливо сожительствовать с ним
после войны под снисходительным надзором моего мужа.
Но Теодор отправился во Францию в составе Американского
экспедиционного корпуса и пропал без вести в одном из самых тяжелых боев.
Пропал без вести - значит, убит; другого понятия это выражение не имело.
Когда я очнулась на руках у Тамары, мне было очень трудно поверить во
все это... особенно в то, что Теодор жив и здоров. А когда я наконец
поверила (Тамаре нельзя не верить), меня охватило горе: поздно, слишком
поздно!
Тамара как могла утешала меня, но ей мешал языковой барьер: она
говорила только на ломаном английском, а я не знала ни слова на галакте.
(Речь, с которой Тамара обратилась ко мне впервые, она заранее выучила.)
Послали за ее дочерью Иштар. Иштар выслушала меня, поговорила со мной
и вбила, наконец, мне в голову, что мои сто лет ничего не значат: меня
омолодят.
Про омоложение я уже слышала когда-то от Теодора, но никогда не
думала, что подвергнусь ему сама.
Мои собеседницы твердили свое.
- Мама Морин, - сказала Иштар, - я вдвое старше тебя. Последний раз я
омолаживалась восемьдесят лет назад. А морщины где? Пусть твой возраст
тебя не волнует - с тобой не будет никаких проблем. Сейчас же начнем брать
анализы, и скоро тебе опять будет восемнадцать. Через несколько месяцев -
не через два-три года, как бывает в особо трудных случаях.
- Верно, - энергично кивала Тамара. - Иштар верное слово сказать. Моя
четыреста. Умирать собирался. - Она похлопала себя по животу. - Теперь
ребенок здесь.
- Да, от Лазаруса, - подтвердила Иштар. - Я генетически вычислила
этого ребенка и заставила Лазаруса зачать его, прежде чем он отправился
тебя спасать. У нас не было уверенности, что он вернется - с этими рейсами
никогда ничего не известно. У меня хранится его сперма, но она иногда
портится, хоть и замороженная; я хочу, чтобы Лазарус делал как можно
больше младенцев естественным путем. И ты тоже, мама Морин, - добавила
она. - Я надеюсь, ты подаришь нам еще много-много ребят. Наши расчеты
показывают, что свою уникальную генную структуру Лазарус получил в
основном от тебя. Тебе не придется вынашивать самой -
матери-заместительницы будут стоять в очереди, чтобы получить право носить
ребенка мамы Морин. А впрочем, как пожелаешь.
- Да разве я смогу?
- Конечно - когда мы опять сделаем тебя молодой.
- Тогда я буду рожать! - глубоко вздохнула я. - Вот уж сорок четыре
года - верно? Да, сорок четыре года прошло с тех пор, как я в последний
раз была беременна - хотя всегда охотно шла на это. Нельзя ли мне еще
некоторое время не встречаться с Теодором - то есть с Лазарусом? Пока меня
не омолодят? Мне страшно подумать, что он увидит меня такой. Старой.
Совсем другой, чем он знал.
- Ну конечно. В омоложении всегда присутствуют эмоциональные факторы.
И мы делаем все так, чтобы клиент был доволен.
- Тогда пусть он лучше не видит меня, пока я не стану похожа на ту,
прежнюю.
- Будет сделано.
Я попросила фотографию Теодора-Лазаруса, и мне показали голограмму в
движении, пугающе живую. Я знала, что мы с Теодором похожи, как брат и
сестра - первым это заметил отец. Но то, что я увидела, поразило меня.
- Да это же мой сын! - Голограмма изображала моего сына Вудро - моего
гадкого и самого любимого мальчика.
- Да, он твой сын.
- Нет-нет! Я хочу сказать, что капитан Лазарус Лонг, которого я знала
как Теодора - вылитый мой сын Вудро Вильсон Смит. Тогда я этого не
замечала. Правда, во время нашего краткого знакомства с капитаном
Лазарусом Вудро было всего пять лет - тогда они не были так похожи.
Значит, Вудро вырос таким же, как его отдаленный потомок. Странно. Меня
это почему-то взволновало.
Иштар с Тамарой переглянулись и обменялись несколькими фразами на
незнакомом мне языке (галакте). Я чувствовала, что они обеспокоены.
Наконец Иштар твердо сказала:
- Мама Морин, Лазарус Лонг - это твой сын Вудро Вильсон.
- Да нет же. Я видела Вудро всего несколько месяцев назад. Ему
шестьдесят девять, но выглядит он значительно моложе - в точности как это
изображение капитана Лазаруса - сходство просто поразительное. Но Вудро
остался в двадцатом веке. Я знаю.
- Да, он остался там, мама Морин. То есть оставался, хотя Элизабет
говорит, что время глагола не имеет значения. Вудро Вильсон Смит вырос в
двадцатом веке, почти весь двадцать первый век провел на Марсе и Венере,
вернулся на Землю в двадцать втором веке... - Иштар подняла глаза к
потолку. - Фина!
- Кто тер мою лампу? Чем помочь тебе, Иштар?
- Попроси у Джастина английский экземпляр мемуаров Старейшего,
хорошо?
- Зачем просить Джастина - у меня у самой они есть. Тебе переплести
или дать в рулоне?
- Переплести, наверно. Но пусть их принесет Джастин, Фина, - он будет
горд и счастлив.
- Еще бы. Мама Морин, они хорошо с тобой обращаются? Если нет, скажи
мне - я тут всем заправляю.
Вскоре пришел человек, тревожно напомнивший мне Артура Симмонса. Но
это было просто сходство - и наружное, и внутреннее. В 1982 году Джастин
Фут, как и Артур Симмонс, был бы бухгалтером-ревизором. Джастин нес
чемоданчик-дипломат. (Plus le change, plus la meme chose [чем больше все
меняется, тем больше остается прежним (фр.)].) Был неловкий момент, когда
Иштар представляла его: он был сам не свой от волнения, что видит меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131