Охотничьи угодья графства Лайл оказались
слишком бедны для Морин. Я твердо поняла, что, даже если секс и не все на
свете, замуж выйти я все-таки хочу - и за такого мужчину, с которым
хочется лечь спать пораньше.
Тем временем я старалась сделать из Морин настолько желанную самочку,
насколько это возможно, и внимательно прислушивалась к советам отца. (Я
знала, что мне нужен мужчина, похожий на него - лет на двадцать пять
помоложе. Или на двадцать, ну пусть на пятнадцать. Но готовилась к тому,
чтобы взять наиболее похожего из тех, кто подвернется.)
С того дня, как мы с Чаком залезли в судейскую ложу, до конца года
оставалось еще Двести дней. Умножим двести на двадцать четыре и еще на
шестьдесят - получится двести восемьдесят восемь тысяч минут. Из них около
сорока пяти я занималась сексом - остается сто девяносто девять дней,
двадцать три часа и пятнадцать минут. Отсюда следует, что мне хватало
времени и на другие дела.
То лето было одним из самых лучших в моей жизни. Хотя мне не часто
приходилось получать удовольствие, и оно было не слишком велико, ложилась
и вставала я с мыслью о нем. Это заставляло сиять мои глаза и освещало мои
дни. Я испускала женские феромоны, словно самка моли, и улыбка не сходила
с моих губ. Пикники, купание в Осейдже (вы не поверите, что мы при этом на
себя надевали), загородные танцульки. На последние косо смотрели
методистская и баптистская церкви, зато их поощряли мормоны - ради
привлечения возможных новообращенных. Отец убедил мать, я посещала эти
танцы и научилась разным народным пляскам. И конкурсы на лучший арбуз, и
любой повод собраться компанией.
Я выбросила из головы мечты о Миссурийском университете в Колумбии.
Ведя книги отца, я поняла, что содержать меня четыре года в колледже
просто нет возможности. И потом, я не слишком стремилась стать сестрой
милосердия или школьной учительницей - так зачем же мне формальное (и
дорогостоящее) высшее образование. Книгочеем я останусь на всю жизнь, но
диплом для этого иметь не обязательно.
Поэтому я решила стать образцовой домашней хозяйкой и для начала
научиться готовить.
Я дежурила на кухне в очередь с сестрами с того дня, как мне
исполнилось двенадцать, и к пятнадцати годам хорошо умела готовить простые
блюда.
Но я задумала сделаться искусной поварихой.
Мать заметила мой возросший интерес к кулинарии, и я сказала ей почти
что правду.
- Chere mama, я ведь когда-нибудь выйду замуж. По-моему, лучший
подарок, который я могу сделать своему мужу, - это умение хорошо готовить.
Может, у меня и не хватит таланта, чтобы стать шеф-поваром. Но попробовать
можно.
- Морин, ты можешь добиться всего, если захочешь. Никогда не забывай
об этом.
И она учила меня, выписывала из Нового Орлеана французские поваренные
книги, которые мы вместе штудировали. Потом отправила меня на три недели к
тете Кароль, которая обучила меня креольской кухне. Тетя Кароль была
южанка французского происхождения, после Гражданской войны вышедшая - о
ужас! - за проклятого янки, за старшего брата отца дядю Эвинга, ныне
покойного. Дядя Эвинг участвовал в оккупации Нового Орлеана и однажды дал
в зубы сержанту, спася тем от беды девицу-южанку. За этим последовало
разжалование из капралов в рядовые - и женитьба.
В доме тетушки Кароль о войне никогда не говорили.
Не часто говорили о ней и у нас дома - ведь мы, Джонсоны, не были
уроженцами Миссури, а происходили из Миннесоты и, как люди пришлые, по
примеру отца не затрагивали тем, могущих огорчить наших соседей. В Миссури
симпатии переплетались - штат был и пограничный, и рабовладельческий, и в
нем проживали ветераны обеих армий. Наша же часть Миссури называлась
"вольной": в иных городах никогда не держали рабов, а теперь не допускали
к себе цветных жителей. К таким относились и Фивы. Кроме того, наш городок
был таким маленьким и незначительным, что союзные войска обошли его
стороной, когда наступали здесь в шестьдесят пятом году, грабя и поджигая.
Батлер сожгли до основания, он так и не оправился потом полностью, но Фивы
не тронули.
Джонсоны, хотя и приехали с Севера, "саквояжниками" не были - Миссури
не входил в Конфедерацию, и Реконструкция [саквояжниками назывались
эмиссары правительства, после Гражданской войны осуществлявшие в мятежных
штатах репрессивный режим Реконструкции] его не коснулась. Дядя Джайлс,
отцовский кузен, живший в Канзас-Сити, объяснил причину переезда так:
"Дрались мы, значит, в Дикси [южные штаты] четыре года, а потом вернулись
домой... только чтобы вещички собрать и сняться. В Миссури не такая жара,
как в Дикси, но и такого холода нет, когда тени к земле примерзают, а
коровы дают мороженое".
Тетя Кароль придала лоск моему кулинарному мастерству, и я постоянно
торчала у нее на кухне, пока не вышла замуж. В те три недели и случилась
история с лимонной меренгой - кажется, я о ней уже упоминала.
Я испекла их четыре штуки. Та, о которой речь, не слишком удалась -
корочка подгорела, однако три остальные получились хорошо - не так-то
легко добиться нужной температуры, имея дровяную плиту.
И как только мой кузен Нельсон ухитрился незаметно притащить ту
меренгу в церковь и подсунуть ее под меня?
Он так меня взбесил, что я тут же убежала домой (то есть к тете
Кароль), а когда Нельсон явился с извинениями, расплакалась и легла с ним
в постель. Тут и произошел один из трех фейерверков.
Мы поддались внезапному порыву, забыв об осторожности, но это сошло
нам с рук.
Потом я время от времени допускала к себе Нельсона, если
представлялся случай - до самой своей свадьбы. Да и свадьбой дело не
кончилось, потому что Нельсон позднее переехал в Канзас-Сити.
Мне не следовало бы так вести себя с Нельсоном - ему ведь было всего
четырнадцать.
Однако для своих лет он был шустрый мальчик. Знал, что надо
предохраняться, что за него замуж я ни за что не пойду, что я могу
забеременеть и что ребенок будет катастрофой для нас обоих. В то
воскресное утро он послушно дал мне надеть на него французский мешочек,
ухмыльнулся и сказал: "Мо, ты просто молодец". Потом с неостывшим
энтузиазмом приступил к делу и в рекордный срок довел меня до оргазма.
В последующие два года я продолжала снабжать Нельсона "веселыми
вдовами". Пеклась я не о себе - у меня всегда были при себе свои - а о его
гареме. После того как я приобщила его к этому виду спорта, он занялся им
с жаром и врожденным талантом, и ни разу не влип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
слишком бедны для Морин. Я твердо поняла, что, даже если секс и не все на
свете, замуж выйти я все-таки хочу - и за такого мужчину, с которым
хочется лечь спать пораньше.
Тем временем я старалась сделать из Морин настолько желанную самочку,
насколько это возможно, и внимательно прислушивалась к советам отца. (Я
знала, что мне нужен мужчина, похожий на него - лет на двадцать пять
помоложе. Или на двадцать, ну пусть на пятнадцать. Но готовилась к тому,
чтобы взять наиболее похожего из тех, кто подвернется.)
С того дня, как мы с Чаком залезли в судейскую ложу, до конца года
оставалось еще Двести дней. Умножим двести на двадцать четыре и еще на
шестьдесят - получится двести восемьдесят восемь тысяч минут. Из них около
сорока пяти я занималась сексом - остается сто девяносто девять дней,
двадцать три часа и пятнадцать минут. Отсюда следует, что мне хватало
времени и на другие дела.
То лето было одним из самых лучших в моей жизни. Хотя мне не часто
приходилось получать удовольствие, и оно было не слишком велико, ложилась
и вставала я с мыслью о нем. Это заставляло сиять мои глаза и освещало мои
дни. Я испускала женские феромоны, словно самка моли, и улыбка не сходила
с моих губ. Пикники, купание в Осейдже (вы не поверите, что мы при этом на
себя надевали), загородные танцульки. На последние косо смотрели
методистская и баптистская церкви, зато их поощряли мормоны - ради
привлечения возможных новообращенных. Отец убедил мать, я посещала эти
танцы и научилась разным народным пляскам. И конкурсы на лучший арбуз, и
любой повод собраться компанией.
Я выбросила из головы мечты о Миссурийском университете в Колумбии.
Ведя книги отца, я поняла, что содержать меня четыре года в колледже
просто нет возможности. И потом, я не слишком стремилась стать сестрой
милосердия или школьной учительницей - так зачем же мне формальное (и
дорогостоящее) высшее образование. Книгочеем я останусь на всю жизнь, но
диплом для этого иметь не обязательно.
Поэтому я решила стать образцовой домашней хозяйкой и для начала
научиться готовить.
Я дежурила на кухне в очередь с сестрами с того дня, как мне
исполнилось двенадцать, и к пятнадцати годам хорошо умела готовить простые
блюда.
Но я задумала сделаться искусной поварихой.
Мать заметила мой возросший интерес к кулинарии, и я сказала ей почти
что правду.
- Chere mama, я ведь когда-нибудь выйду замуж. По-моему, лучший
подарок, который я могу сделать своему мужу, - это умение хорошо готовить.
Может, у меня и не хватит таланта, чтобы стать шеф-поваром. Но попробовать
можно.
- Морин, ты можешь добиться всего, если захочешь. Никогда не забывай
об этом.
И она учила меня, выписывала из Нового Орлеана французские поваренные
книги, которые мы вместе штудировали. Потом отправила меня на три недели к
тете Кароль, которая обучила меня креольской кухне. Тетя Кароль была
южанка французского происхождения, после Гражданской войны вышедшая - о
ужас! - за проклятого янки, за старшего брата отца дядю Эвинга, ныне
покойного. Дядя Эвинг участвовал в оккупации Нового Орлеана и однажды дал
в зубы сержанту, спася тем от беды девицу-южанку. За этим последовало
разжалование из капралов в рядовые - и женитьба.
В доме тетушки Кароль о войне никогда не говорили.
Не часто говорили о ней и у нас дома - ведь мы, Джонсоны, не были
уроженцами Миссури, а происходили из Миннесоты и, как люди пришлые, по
примеру отца не затрагивали тем, могущих огорчить наших соседей. В Миссури
симпатии переплетались - штат был и пограничный, и рабовладельческий, и в
нем проживали ветераны обеих армий. Наша же часть Миссури называлась
"вольной": в иных городах никогда не держали рабов, а теперь не допускали
к себе цветных жителей. К таким относились и Фивы. Кроме того, наш городок
был таким маленьким и незначительным, что союзные войска обошли его
стороной, когда наступали здесь в шестьдесят пятом году, грабя и поджигая.
Батлер сожгли до основания, он так и не оправился потом полностью, но Фивы
не тронули.
Джонсоны, хотя и приехали с Севера, "саквояжниками" не были - Миссури
не входил в Конфедерацию, и Реконструкция [саквояжниками назывались
эмиссары правительства, после Гражданской войны осуществлявшие в мятежных
штатах репрессивный режим Реконструкции] его не коснулась. Дядя Джайлс,
отцовский кузен, живший в Канзас-Сити, объяснил причину переезда так:
"Дрались мы, значит, в Дикси [южные штаты] четыре года, а потом вернулись
домой... только чтобы вещички собрать и сняться. В Миссури не такая жара,
как в Дикси, но и такого холода нет, когда тени к земле примерзают, а
коровы дают мороженое".
Тетя Кароль придала лоск моему кулинарному мастерству, и я постоянно
торчала у нее на кухне, пока не вышла замуж. В те три недели и случилась
история с лимонной меренгой - кажется, я о ней уже упоминала.
Я испекла их четыре штуки. Та, о которой речь, не слишком удалась -
корочка подгорела, однако три остальные получились хорошо - не так-то
легко добиться нужной температуры, имея дровяную плиту.
И как только мой кузен Нельсон ухитрился незаметно притащить ту
меренгу в церковь и подсунуть ее под меня?
Он так меня взбесил, что я тут же убежала домой (то есть к тете
Кароль), а когда Нельсон явился с извинениями, расплакалась и легла с ним
в постель. Тут и произошел один из трех фейерверков.
Мы поддались внезапному порыву, забыв об осторожности, но это сошло
нам с рук.
Потом я время от времени допускала к себе Нельсона, если
представлялся случай - до самой своей свадьбы. Да и свадьбой дело не
кончилось, потому что Нельсон позднее переехал в Канзас-Сити.
Мне не следовало бы так вести себя с Нельсоном - ему ведь было всего
четырнадцать.
Однако для своих лет он был шустрый мальчик. Знал, что надо
предохраняться, что за него замуж я ни за что не пойду, что я могу
забеременеть и что ребенок будет катастрофой для нас обоих. В то
воскресное утро он послушно дал мне надеть на него французский мешочек,
ухмыльнулся и сказал: "Мо, ты просто молодец". Потом с неостывшим
энтузиазмом приступил к делу и в рекордный срок довел меня до оргазма.
В последующие два года я продолжала снабжать Нельсона "веселыми
вдовами". Пеклась я не о себе - у меня всегда были при себе свои - а о его
гареме. После того как я приобщила его к этому виду спорта, он занялся им
с жаром и врожденным талантом, и ни разу не влип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131