Пять лет врозь. Достаточно? Можно: если не забыть,
то хоть простить.
— Леля,— негромко, сразу осевшим голосом проговорил он и коснулся ее руки.
— Леля?—Уголки ее губ дрогнули, подняла глаза,
глубокие, влажные. Только взгляд не тот, не прежним, которым когда-то смотрела на него.— Леля...— чуть слышно повторила, и в глазах такое страдание, словно не тогда, а теперь, в это мгновение, наступил конец тому, что было самого светлого между ними. Смотрела она не на мужа, а куда-то мимо его плеча. И он знал, куда обращен ее взгляд: в рамке из черного дерева, портрет Васи.
Если бы не то, что случилось, если б не мальчик. Но ничего не изменить, не поправить. Вася всегда будет между ними. Никогда ничего не повторится.
Так почему же он, Николай, все еще сидит здесь? И почему она не сказала все сразу?
— Я пойду... Лели - Он добавить больше ничего не смог.— Пойду, - и все еще чего-то ждал.
Она поднялась нерпам.
Шагнул к двери, снопа остановился, беспомощно оглянулся. Никакого другого дома не будет, потому что никакой другой ему не нужен.
И, зная, что ничто не изменится, он все же не смог и не хотел сдержаться:
— Леля... Леля, разреши мне еще прийти.
Та, прежняя, Леля не смогла бы ответить, как ответила эта:
— Тебе нужно взять вещи?
— О чем ты говоришь? — испуганно воскликнул он и, не глядя на нее, негромко сказал:—Ведь ты все понимаешь,
Она некоторое время молчала.
— И ты все понимаешь,—снова чуть дрогнули ее губы.— Есть невозможное. Не переступишь. Прощай. — Она отвернулась и подошла к письменному столу.
Но он успел прочесть в ее глазах и скорбь, и былую нежность. Это было и самое главное, и самое страшное: она еще любит, но не позволит любить себя. Не позволит себе изменить памяти сына.
ГЛАВА 33
Дверь в «малышовую» палату была приоткрыта. Возле Пети сидела мать и тихо, настойчиво повторяла:
— Скажи: мама. Ма-ма! Ну, скажи, сынок: ма-ма! Петя, худенький семилетний мальчик, смотрел на стену и никак не реагировал на материнскую просьбу.
А Саша, толстенький трехлетний малыш, стоя коленями на стуле и вцепившись в его спинку, внимательно смотрел то на Петю, то на его мать, считая, по-видимому, что идет какая-то игра. Саша не прятался от чужих, не боялся даже сестры со шприцем. С самого рождения кочевал он из клиники в клинику. Здесь, в шестой палате, лечение его завершилось. Можно было бы отправить ребенка домой, но мать с первого дня появления сына на свет отказалась от него и, несмотря на многочисленные вызовы и просьбы, в клинике не появлялась.
Татьяна, как обычно, начала обход с «ургентной палаты», куда скорая помощь доставляла больных ребят.
Ане, которую привезли прошлой ночью с припадком, явно полегчало. Она дремала, зажав в руке пластмассового зайца.
— Сама попросила,— с готовностью сообщила няня.— Хороший признак, раз уже ребенку потребовалась игрушка.
В четвертой палате ребята были постарше и внимательно следили за тем, как осматривали новенького.
— Отец с матерью в Заполярье. Алеша живет у тети. Аппетита нет, головные боли, рвоты,— говорила лечащий врач Зинаида Федоровна, строгая женщина с грозными широкими бровями, которую ребята очень любили.
Татьяна проверяла сухожильные рефлексы.
— Коленные рефлексы снижены,— негромко объявил своим товарищам Костя Топорков.— Я же сразу сказал.
— Ну и что?! А я сказал, что у него есть небольшая двигательная расторможенность,— сильно заикаясь, вставил его сосед по койке Рудик.
— Потише вы, консультанты,— прикрикнула на них
Татьяна.
Но «консультанты» через некоторое время начали шепотом переговариваться, придя к общему выводу: заболевание пустяковое. Видно, Лешкина тетка с перепугу подняла панику.
— Переутомление. И надо проверить вестибулярный аппарат,—сказала Татьяна. Похоже было, что «консультанты» правы: ничего серьезного.— Садись, Рудик, я тебя посмотрю,—обратилась к одному из ребят и тут же встревоженно спросила:—Откуда это, Зинаида Федоровна? Почему такие синяки?
— Это он нарисовал,— сообщил Костя.
— И руки вымыл, конечно, без мыла. Я вся грязная от вас выйду. Все покажите руки... Что вы себе думаете?! Чтоб сейчас же после осмотра под душ.
— Я хочу в субботу выписаться,— сказал Рудик.
— Мало, что ты хочешь! Стань на колени.
Рудик привычно повернулся спиной к доктору, подставив для обследования икры и щиколотки.
— Полный порядок,— зашелестели вокруг.
— Где порядок?! — услышала их Татьяна.— Пятки черные. В футбол вы босиком, что ли, играете? Гипотиа-зид можете ему уже не давать,— сказала лечащему врачу.
— Ну, как у тебя дела, Вова?
Маленький веснушчатый Вова покраснел и пробормотал:
— Этого уже не случается.
— И с Вовкой полный порядок,— авторитетнр подтвердил Костя Топорков.— Ни разу простыни не меняли.
— А ведь мы ему лекарств никаких не выписывали,— сказала Зинаида Федоровна.
— А гипноз? — вставил Костя.
— Боже мой, замолчишь ли ты наконец? — стараясь сохранить серьезное выражение лица, сказала Татьяна и обратилась к врачу:— И еще очень важно — перемена обстановки. А еще что? Теперь, ребята, разрешаю вам ответить.
И все хором:
— В этой клинике и стены лечат.
— Молодцы! Все должны поправиться!
В «девчачьей» палате была тишина и умиротворенность. Девочки только что искупались и занимались прическами. Старшие заплетали двум малышкам косички, остальные были поглощены своими чубчиками и проборами.
Все в этой палате шло нормально, но Татьяна чувствовала беспокойство; предстоял осмотр Юрика и разговор с Лизой. И мать, и ребенка пока поместили в изоляторе. Во время обхода Лиза в своем слишком широком для нее белом халате стояла у дверей изолятора, дожидаясь Татьяну. Все, что нужно было, Татьяна уже сказала и ей, и Виктору, но Лиза чего-то еще ждала. Всякий раз с тревогой и надеждой смотрела на Татьяну, как будто за время, что та отсутствовала, могло что-либо измениться в болезни ребенка. Бледная, с припухшими веками, с тонкой, сколотой на затылке кисточкой волос, казавшихся издали седыми, она выглядела гораздо старше своих лет.
Она ничего не спрашивала, только настороженно следила за каждым движением Татьяны, за выражением ее лица, пока та осматривала и ощупывала Юрика.
Мальчик вяло и покорно выполнял все то, что нужно было врачу. Он был очень похож на Виктора, голубоглазый, с белой кожей, темными бровями и маленьким, изящно очерченным ртом.
— А одной девочке делали уколы...— неуверенно проговорила Лиза после того, как был закончен осмотр.
Так как Татьяна ничего не ответила,, Лиза подошла ближе, просительно,, но настойчиво повторила:.
— Уколов сделали много — и веко стало подниматься.
— У нее было мышечное, заболевание»— мягко объяснила Татьяна..
— А вдруг и у Юрика только мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105